Драконьи танцы на битом стекле (СИ) - Патрикова Татьяна "Небо В Глазах Ангела". Страница 45

— Влюбленные — это не маска, это роль. На весеннем карнавале их играют, как правило, Арлекин — веселый и бесшабашный, и Изабелла — спокойная, нежная и рассудительная. Они словно уравновешивают друг друга. А на осеннем, соответственно, Коломбина и Бригелла. В такой паре тоже есть свое равновесие. В комедии Дель Арте, как ты скоро увидишь, они — главные действующие лица. Именно вокруг них вертится весь сюжет. Причем, даже не сколько вокруг них самих, сколько вокруг их любви друг к другу. Именно в ней и заключается главная интрига.

И все же, на сцене куда чаще можно увидеть слуг, их еще называют Дзанни или Джованни. Великолепная четверка — Арлекин, Коломбина, Бригелла и Изабелла. Каждый из них преследует свои цели. Например, только что закончили свой диалог Бригелла и Изабелла, первый — тот еще пройдоха и хочет нажиться за счет личного счастья своего господина, ведь, если счастлив хозяин, то и слуга вряд ли может пожаловаться на житье. К тому же, невеста, которую он выбрал для своего хозяина, дочь состоятельного господина доктора, значит, прозябание и нищета им с господином теперь не грозит. В тоже время Изабелла — романтическая натура, слушая его речи, по наивности своей, не видит в них тайного умысла, а искренне считает, что её сердечный друг задумал это все только лишь во имя любви, о которой его господни пока и не подозревает, в то время как её госпожа…

— Извела на платочки восемь шелковых простыней? — осторожно процитировал Эр и неожиданно искренне улыбнулся, лишь краем глаза следя за происходящим на сцене, где место Изабеллы и Бригеллы заняли Арлекин и Коломбина — слуги, которым, как оказалось, полагалось в противовес первой паре Дзанни, всячески мешать счастью будущих влюбленных.

— Ты что-то понял? — Уточнил Макилюнь, отечески потрепав дракона по светлым волосам.

— Ну, не совсем я, — честно признался тот. — Это Ставрас. Он говорит, что изначально мы ничего не поняли, так как не подумали, что это в жизни вы все такие жуткие, а в комедии этой способны играть безобидные и даже по-настоящему уморительные роли.

— А конкретнее? — Рискнул уточнить палач.

— К примеру, этот старик Панталоне, о котором упомянул Бригелла, это ведь одна из сильнейших масок, даже сильнее Арлекина, хоть те и самые лучшие маги, а тут он…

— Волочиться за каждой юбкой и на старости лет пристает к молоденьким служанкам? — Макилюнь улыбнулся, не скрывая облегчения. — Никому и в голову не пришло, что вы не сможете этого понять.

— Но мы ведь поняли, — запротестовал пристыженный Эр.

— Да, но в следующий раз…

— Лучше будет сделать программку, — голос Стараса раздался над самым ухом палача. Тот посторонился, давая ему возможность встать у края помоста вместе с ними.

— Программку? — Заинтересованно уточнил Макилюнь.

— Я видел такое в одном театре. Это такая небольшая печатная брошюрка, в которой написан состав актеров и кратко изложен сюжет пьесы.

— Где ты нашел такой театр? — Искренне изумился палач.

Лекарь хитро улыбнулся и, не отрывая взгляда от происходящего на сцене, небрежно обронил:

— Не в этом мире.

Макилюнь укоризненно покачал головой. Похоже, Драконьему Лекарю передались некоторые из замешек его Арлекина. Зачем же надо было так пугать?

Почему палач испугался? Потому что комедия Дель Арте для масочников всегда было особым таинством, которое, несмотря на то, что вызывало смех и развлекала, в тоже время давала им возможность еще какое-то время продержаться в этом мире. С подмостков снисходила особая магия. Её рождали все маски, собранные воедино на праздничном лугу перед могильным холмом. И если бы кому-то в этом мире удалось повторить это действо, еще неизвестно, какой оно могло вызвать резонанс. Как бы отреагировал мир, и как это сказалось на самих масочниках. Но слова лекаря его несколько успокоились. И он снова увлекся постановкой.

— Это все импровизация? — Видя, как на сцене впервые появился Шельм, поинтересовался Радужный дракон.

— Да, — Шепотом откликнулся Макилюнь, и, не утерпев, поинтересовался. — А теперь что остальные думают об этом?

— Теперь лучше. — Ожидая явление юной возлюбленной своего шута, отозвался лекарь. — Король сказал, что весьма недурственная история выходит. Королева с ним согласна.

— А драконы?

— Кузя принимает ставки.

— На что? — Удивленно выдохнул палач.

— На то, с кем останется Шельм.

— В смысле, с застенчивой юной влюбленной или её второй служанкой — изворотливой кокеткой Коломбиной?

— Со мной или с ней, — ответил Ставрас и кивнул на юную особу, взошедшую на помост. Это была та самая Изабелла, с которой в конце представления предстояло танцевать Шельму.

Макилюнь оглушено молчал. Он так и не смог разгадать, что было в словах лекаря — самоирония или обычная шутка. Поэтому не нашел, что ему сказать на это. Но в тоже время, он был возмущен поведением зеленого дракона Дормидонта.

"Передай Кузьме, что это…" — Начал он, в мыслях обращаясь к Эру, но тот его перебил, что позволял себе довольно редко.

"Он знает все. Просто… — дракон сделал паузу, подбирая слова, потом продолжил, — Нам всем немного грустно. Он ведь Вольто, он у вас теперь самый главный, и Ставрас ради него к миру взывал. Это нечестно".

"То, что он не сказал ему о роли влюбленных?"

"Да!" — Эр повернулся к нему и в глазах своего дракона палач прочитал вопрос, — "Неужели было так трудно сказать?"

"Не думаю, что Радужный нуждается в вашей жалости".

"Это не жалость", — Совершенно неожиданно в голове Макилюня прогудел голос не Эра, а Тиля, королевского дракона. — "Это солидарность с сородичем, которому не посчастливилось полюбить вашего Арлекина".

"Я думаю, что это вовсе не очередная арлекинья шутка и, уверен, что Шельм сам ему все объяснит".

"Когда станцует с этой… этой…" — Черный дракон, глядя с высоты своего роста на девушку на подмостках, не нашел для нее подходящего определения.

Зато поддакнул Эр.

"Разлучницей?"

"Уверен, — еще тверже, чем до этого, обрубил Макилюнь, — Ничего подобного не произойдет".

"Откуда ты знаешь?"

"Мальчик искренне влюблен в нашего", — Палач сделал особое ударение на этом слове, чтобы напомнить драконам о том случае, когда они все дружно возмущались, что масочники до сих пор делят их на наших и ваших. — "Лекаря. Поэтому вместо того, чтобы паниковать, лучше бы верили в них".

"А вы, верите?" — Это была Жерель, дракониха королевы.

"Да". — Честно ответил ей палач, до сих пор недоумевающий, как это драконам удается говорить с ним всем вместе. И добавил, — "И еще одно, в качестве оправдания для Шельма. Изначально в пару влюбленных ставили тех, кого планировали в самом ближайшем будущей поженить, считая удачной парой не в плане их любви друг к другу, а в интересах продолжения рода. Думаю, Алекс мог умолчать о тонкостях своего танца еще и поэтому".

И тут, удивив всех, так же молча, чтобы не мешать представлению, через их с Лием маленькую дракониху заговорил Тай.

"Он думает, что ты заставишь его жениться. И нарожать детишек, как другого своего парня".

"Что?!" — Одновременно вскричали все старшие драконы, даже Эр не утерпел.

"Какого парня?" — Запоздало вопросил Макилюнь.

"Он имеет в виду Августа", — А это вмешался король. И все притихли. Его Величество, помолчав, сказал. — "Он хоть и прародитель всей нашей династии, думаю, в случае с шутом не самый лучший пример для подражания".

"Я учту" — Сухо ответил королю лекарь так, чтобы все услышали и поняли, что разговор окончен.

А Шельм, тем временем, играл на подмостках. Шутил, пререкался со слугами, безостановочно импровизировал. Конечно, его маской был Арлекин, а маской его партнерши Изабелла, но сейчас они были возлюбленными, и роли Арлекина и Изабеллы исполняли члены совета Иль Арте. Комедия была хороша. Зрители сопереживали и впитывали в себя магию слов, игры и действия. Магию масок. И проживали вместе с актерами выдуманные роли. Кто их выдумал? Никто. Сам мир вел их всех по таинственному пути импровизации и сатиры, сама судьба, что не властна над племенем драконов, но всегда где-то рядом, бродить поблизости, наблюдает, грозит. И действо захватило всех от мала до велика. А, подойдя к концу, разверзлось бездной танца.