Цветок и камень (СИ) - Иванова Александра. Страница 5

Когда на улице я села в машину, родители разом умолкли. Неловкие паузы, за много лет жизни с ними, стали нормой, поэтому я молча отвернулась к окну. Отцовский БМВ выехал на трассу, а я старалась не смотреть в зеркало заднего вида, выглядывающее между голов родителей. Там отражались холодные глаза Алана Лероя. Наверное, мне показалось, но, кажется, они были полны разочарования.

Машина не ехала, она мчалась. Видимо моему родителю не терпелось высадить меня и отправить в комнату с глаз долой. Я, впрочем, не возражала. Его компанию вряд ли можно было назвать желанной.

Тепло, забота и сострадание никогда не входили в число наших семейных черт. Моя лучшая подруга не могла находиться у нас в доме, когда отец был там только потому, что ее родители были людьми. Даже Рикки чистокровный колдун не мог у нас бывать, потому что его мать происходила из семьи, из которой выходило огромное количество «шестерок». Отца даже не волновал тот факт, что наши волшебные ученые установили и доказали, что «проклятье шестерки» не генетическое и физиологической природы не имеет.

Моя мать Ксена Лерой была ему под стать холодной женщиной. Сколько себя помню, мама никогда не целовала меня, как, например, я своего брата. Даже объятия были совершенно странным для нее явлением. Она не отреагировала, когда я сломала руку в шесть, не отреагировала когда я пришла домой с вырванной прядью и как следствие шишкой в одиннадцать. А ведь Нинет тогда постаралась на славу, удивительно, как кожа осталась целой. Не знаю, как мама обращалась со мной, когда я была младше, но мой брат тоже не страдал от ее заботы. Примерно тогда, когда ему исполнился год, мама равнодушно спихнула Ника в руки няням. Она никогда не целовала его, не пела колыбельные. Когда он родился, я твердо решила делать все это за нее, и знаете? Я была чудесной старшей сестрой и мамой в одном лице ему уже целых восемь лет. Я научила его рисовать, я научила его играть в шахматы и научила плавать. Он, пожалуй, был моей единственной настоящей гордостью.

Шоссе закончилось, и мы въехали в фешенебельный пригород. Здесь было все: загородный клуб, частная школа, гольф-клуб, даже какой-то странный претенциозный магазин, продающий исключительно шелковую одежду. Его хозяина звали Джейкоб, и этот Джейкоб упорно доказывал всем окружающим, что одежда из других тканей убийственно плохо влияет на верхние слои кожи. Из окон я видела огромные ворота, за которыми виднелись не менее, огромные особняки. Три этажа не считая чердака, были самыми скромными из них.

Не будь у магов жестких правил по поводу мест обучения я бы, наверное, училась тут. Но к моему счастью я не стала избалованной стервой, как большинство моих соседок, лица которых покрывала тонна эксклюзивной косметики. Я пошла в обычную школу, где со мной учились обычные ребята: Чарна, Рикки, даже Джено, который был нас всех старше на год.

Проехав несколько особенно шикарных домов, отец завернул в следующий, который на их фоне был меньше и скромнее. Это и был наш дом. Не то чтобы отец не мог купить себе что-то подобное соседским особнякам, просто важное правило волшебников — не выделяться. Ну, и небольшой дом в одном из самых дорогих пригородов Чикаго, по мнению папы, был просто верхом конспирации.

Я вылезла из машины на гравиевую дорожку и посмотрела на белый трехэтажный дом, окруженный густым шиповником и розовыми кустами, облетевшими, как и положено в начале января. Кустарники по контуру дома — мамина гордость. В саду она проводила куда больше времени, чем с детьми.

Опустив голову, медленно, шаркая ногами, я пошла к крыльцу. Позади, загребая ботинками мелкие камешки, шел мой брат. Родители с совершенно спокойными и даже умиротворенными лицами стояли около автомобиля, негромко о чем-то перешептываясь. На миг я подумала, что речь обо мне, но мой брат, перехватив мой взгляд, покачал головой. Скорее всего, он обладал некоторыми телепатическими способностями, это объясняло вспышки его проницательности. Мы пока точно не выяснили спектр его возможностей, куратор у Ника появился всего полтора месяца назад. Единственное, чем он обладал точно, это сверхчеловеческий слух.

— Они не о тебе, они обсуждают гарнир на ужин — его личико исказила гримаса отвращения, так неуместно примостившаяся на детской невинной физиономии, он не любил когда родители так себя вели.

Я снова опустила голову и отвернулась. Около дома всегда было ветрено, поэтому я неуклюже изобразила, как выковыриваю песчинку из глаза и забежала в дом. Слезы у меня вообще-то явление редкое, но взбираясь на чердак, где у меня располагалась комната, они сами потекли.

Никогда в жизни я не плакала навзрыд. Может только в далеком детстве, до рождения Ника. Этому я научилась, живя в одном доме с малышом, который мог услышать, как собака лает в пяти, а то и шести километрах от него. Сейчас я неожиданно, впервые за последние семь лет, всхлипнула.

Я прислонилась спиной к кремовой двери своей комнаты и подняла глаза вверх. Прямо надо мной висели разноцветные самолетики, которые я вешала сюда вместе Ником. Все делают на память журавликов, но мы с Ником никогда не любили делать как все. Вот и сейчас я не как все. Отброс. Ошибка.

Я осела на пол. Брат, наверное, сейчас придет ко мне в комнату. Он очень не любил когда я плачу, но сейчас мне было слишком плохо для фальшивой улыбки. Я повернула щеколду.

Николас подоспел через минуту. Подергав дверь, он на удивление тактично для своих восьми лет пролепетал в замочную скважину:

— Когда успокоишься, я буду ждать тебя в своей комнате.

Я почти рассмеялась. Он немного картавил и глотал буквы, поэтому такая взрослая фраза звучала так нелепо и мило, прямо как в романтических комедиях, когда тем, кто подталкивал к правильному шагу, оказывался маленький ребенок.

Бедный Никки. Он так мной гордился, а я подвела. Я всех подвела.

Сидя на полу в своей комнате я разглядывала стены, увешанные постерами разных групп, картой звездного неба, а до кучи всевозможными картинками и рисунками. Я декорировала свою комнату в духе любого среднестатистического подростка. С той лишь разницей, что не любой подросток может заставлять огонь в камине летать и расставлять книги по полкам силой мысли. Кстати о книгах.

В моей комнате их было невероятное количество. Единственное, кроме Ника, за что я действительно благодарна моим родителям, это за огромную любовь к книгам. До того как я пошла в школу меня как и положено научили читать, а после этого я не смогла остановиться. Книжный магазин недалеко от моей школы, был моим постоянным местом обитания. Правда теперь, когда я закончила учиться, неизвестно когда я смогу туда зайти снова.

Я вздрогнула, когда компьютер, который я по своему обыкновению забыла выключить, пропиликал, что у меня не прочитанные сообщения. От Джено.

Geno_@: Чарна все рассказала. Напиши, как придешь:*

Denny_@: Я дома. Откуда она уже знает? P.S.: Ненавижу твои смайлики.

Geno_@: Шутишь, значит все хорошо. Это же Чарна, она узнает, что у тебя неприятности будь ты даже в Африке. Внутреннее чутье. Телефон рядом? Я позвоню?

Я задумалась. Моральная поддержка от бывшего парня, ну в кого я такая жалкая?

Джено, конечно, всегда был моим другом. Задолго до того как мы начали встречаться. Сейчас между нами и осталась только дружба. Иногда я думаю, что и тогда между нами была только она, просто к ней мы примешали взаимное удовлетворение чисто половых нужд. А сейчас он, как и всегда, готов был помочь. Я написала, что согласна и телефон проиграл мелодию звонка.

Я выдохнула и провела пальцем по экрану.

— Алло?

— Денни? Как это случилось?

Голос Джено был взволнованным и немного хриплым.

— Как и всегда происходят такие вещи. Не смогла ничего в воздух поднять, а твои как дела?

На другом конце провода он громко фыркнул и выругался.

— Да я-то тут причем? Мы о тебе говорим! Кого тебе подсунули? Я его уже ненавижу.

Я закусила губу, стараясь не смеяться. Джено всегда был таким. Немного пошлый и всегда заботливый. Он был как Рикки только без кудряшек и глупой ухмылки.