Анатомия Комплексов (СИ) - Витич Райдо. Страница 4

Алена покосилась на мужчину — бронзовое, полунагое тело окутывал полумрак, загорел он на Мольфорне — ей бы так. И в сотый раз протяжно зевнула, прикрыла ладошкой рот и смущенно поморщилась, поймав насмешливый взгляд мужа:

— Пардон, месье. Скучно, однако, аж челюсти сводит.

— Развлечь? — хитро прищурился тот. Алена приглашение приняла, встала, потянулась лениво и села мужу под бок, обвела бугры мышц пальчиком, мурлыкнув:

— Ма-аеоу-у!

Лоан хохотнул и глотнул вина, а девушка опять вздохнула:

— Скучно, Рэй. Тоска зеленая. Я уже плесенью покрылась.

— Появились споры? Где? — иронично выгнул бровь мужчина, с притворной заинтересованностью осматривая тело девушки. Та шлепнула ему по ладони и губы надула:

— Ну, тебя. Одно на уме, а я серьезно. Рассказал бы что-нибудь…

— Например?

— Что там у вас на совете? Что злился-то?

— Зачем тебе?

— Здрасьте! Жена все ж интересно. А то молчишь все, каждое слово, как из партизана вытаскивать приходиться.

— Я не знал, что тебя интересует политика.

— Ну-у, — политика ее и, правда, не интересовала, кроме одного вопроса — блокады на Мольфорне.

Любопытные вещи вчера ей Массия поведала. Она ей на Рэя посетовала: грубый, мол, непредсказуемый, как вести себя с ним не знаешь. Все давит да поучает, с детьми на равных, и требует, как от взрослых, словно не понимает, что они малыши. А та сочувственно так посмотрела и сказала: "Увы, Лоан безнадежен. Он окэсто. Они же полулюди: злобные, бессердечные, бесчувственные, прагматичные. Их не исправишь и не убедишь, одно слово — полукровки, продукт генной инженерии. Неудачный опыт. Поэтому их и держат «внизу», представь, что будет, если такие, как твой муж, займут по всей планете равное положение с людьми? Рэй, понятно, права своих сородичей защищает, ему легко с посторонними хитрить, но кому, как не жене лучше знать истинное положение дел, видеть подлинное лицо второго сегюр? Не повезло тебе, Алена, и нам не повезет, если окэсто своего добьются. Одна вера их, чего стоит. Ужас…"

— "Ну-у-у", — передразнил сегюр, скривив презрительную мину, и прищурился. — И что конкретно интересует Массию?

— Причем тут Массия? — пожала плечами Алена, уже не удивляясь проницательности мужа, привыкла за год, но взгляд отвела и вздохнула. — Что ж ты ее так не любишь?

— А ты за что любишь? Черта характера или зов души?

— Представь себе…, хотя не представляй, все равно не сможешь. Ты ведь у нас чужд сферы эмоций и чувств, — с долей обиды заметила девушка. — Циник!

— Нет, милая, я реалист..

— Это одно и тоже.

— Думаешь? — хохотнул мужчина, поставив фужер на стол. — Хорошо, пусть так. Вернемся к интересующей тебя теме,… или к теме интересующей Массию?

Алена поняла, что зря завела данный разговор, подарив Рэйсли, патологически подозрительному по натуре, достойный повод сровнять ее подругу с дерном, а заодно и избавить свою жену от ее общества. Сейчас он пройдется по славянскому менталитету, зачитает дозволенные темы дружеских бесед, вскроет минусы женской психики, обозначит границы их ума и закончит нравоучение, кратким постановлением о недопустимости доверительных отношений с кем бы-то ни было вообще, а с женой троуви, в частности.

Ворковская поморщилась и, скорчив заинтересованную гримасу, спешно сменила тему, уводя мужа в сторону от Массии.

— Я вчера про Юккос смотрела.…

— Какой прогресс…и что?

— Страшно. Они более отсталы, чем вы, да?

— Нет, почему ты так решила?

— Ну-у, континенты сдвинулись, а они не знали, что это произойдет, ничего не сделали, чтоб предотвратить катастрофу. Столько погибших, ужас!

— Погибших намного меньше, чем могло быть. Конечно они знали о надвигающейся беде, но данный цикл развития закончился, и земле пора отдыхать, с этим ничего не поделаешь. Поэтому они отобрали нужных людей, цвет нации, и до начала катастрофы расселили их на безопасной территории — на орбите, космических станциях и военных базах, у союзников. Мы отдали им под временное поселение остров Понголл. Через два года они вернутся домой, начнут новую жизнь, основывая следующую ступень в развитии цивилизации, уже на обновленной планете.

— Лихо, только кто вошел в элиту спасенных? Великосветские хлыщи? Кто это решал — цветок ты или опавший листик? И много ли спаслось? Ваш Понголл слишком мал, чтоб на нем можно было разместить большое количество беженцев. Тысяч пять, от силы, и то на голове друг у друга, а остальные? Пускай гибнут, да? — возмутилась Алена.

— Такова их судьба, — равнодушно пожал плечами Рэй.

— "Здорово"! "Замечательно"!

Мужчина выгнул бровь, услышав сарказм в голосе, и с любопытством посмотрел на жену.

— Тебя что-то шокирует?

— Ага, — с готовностью кивнула та. — "Мелочь"…миллиард погибших и пара десятков спасенных. Разницу улавливаешь?

Рэй не улавливал, посверлил с минуту недоуменным взглядом насупленное личико жены и, наконец, понял, закатил глаза в потолок, качнул головой, умиляясь Алениному гуманизму, и протянул с насмешкой:

— Ах, да, смерть… Какое горе. Миллиарды погибших.

— Бездушный, бесчувственный робот! — мгновенно разозлилась девушка и готова была присовокупить еще парочку нелицеприятных эпитетов, но мужчина не дал, приложил к ее губам палец, примирительно улыбнувшись:

— Тс-с, не нужно так нервничать. Апокалипсис на Юккосе не повод для семейной ссоры, согласись.

— Почему ты такой жестокий и равнодушный, Рэй? Ты ведь человек, а ведешь себя…как машина, — укоризненно качнула головой девушка, искренне расстроившись из-за бездушности мужа.

— А что бы ты желала? Чтоб я пролил скупую и фальшивую слезу сочувствия над невинно погибшим юксиотами? Лицемерил, выдавая жалость за сострадание? Уволь, мы помогли, чем смогли, остальное, не в нашей власти…

— Жалость и сострадание одно и тоже! Это проявление милосердия..

— Да ты что! — хохотнул Рэй. — Спешу разочаровать, милая. Жалость не имеет ничего общего с состраданием и тем более не является проявлением милосердия. Она — проявление негативных личностных качеств, но, подобно вашему хамелеону, хорошо маскируется под добродетель, по велению "эго"

— Значит, ты считаешь, что жалость — это одна из «масок» эгоизма? — заинтересовалась девушка, пытаясь осмыслить услышанное. Мышление мужа было своеобразным, весьма причудливым и аморальным в некоторых, увы, больших аспектах личности, но в остром уме ему отказать Алена не могла.

— Да, немного однобокий вывод, но, в принципе, верный. Жалостью ты уничижаешь другого, выказывая свои фальшивые добродетели. К тому же, жалея, ты берешь себе чужое, а свое отдаешь и вмешиваешься в ход событий, а это уже игра с богами. Мало — бессмысленно, так еще и опасно.

— Значит, если я жалею, то творю зло?

— Гипотетически. И себе, и тому, кого жалеешь. Есть феноменальные экземпляры по этой части, они жить не могут, чтоб не посетовать на то или это, покапризничать, вызывая участие и эту самую жалость. Им нравится свое реноме, они сидят в болоте недовольства притворно жалкие, не понятые и гонимые и… счастливы этим, а ты, пытаясь помочь, не вытащишь их, но сама окунешься в тоже «болото» и бесславно утонешь, затоптанная недавними «страдальцами». Они зубами будут цепляться за свою вотчину, наполненную фальшивыми стенаниями, не делая и шагу в сторону. Им нравится так жить, зачем мешать?

— Подожди, а дети? Они нуждаются в жалости, помощи. Они маленькие. Как можно игнорировать их мольбу о тепле и сочувствии?

— Сочувствии. Заметь, Алена, именно сочувствии, может быть, сострадании. Разумное сочувствие, а не глупая жалость, вот что должно превалировать в решении оказать помощь, в общении с людьми, не важно ребенок это или взрослый. Представь, что вырастет из Рэнгольфа, если ты станешь жалеть его и сюсюкать каждый раз, как он уколет пальчик или закапризничает? Слабак, инфантильный, андрогинированный примат. Мало, ты будешь несчастна, так и ему сломаешь жизнь.

Алена внимательно выслушала мужа, и не преминула возразить: