Преданная - Рот Вероника. Страница 64

Сейчас на крыше — только я и Зик.

— Вряд ли я смогу, — бормочу я.

— Конечно, сможешь, — убеждает меня он. — Ведь ты — Четыре, легендарный лихач.

Подхожу ближе к краю крыши. Хотя я стою в паре футах от бездны, мне мерещится, что я потеряю равновесие и упаду.

— Эй, Четыре, — окликает меня Зик, — ты должен исполнить то, что она сама всегда бы хотела. Она бы гордилась тобой.

Ясно. Мне уже не повернуть назад, но я до сих пор помню ее глаза и ее улыбку, когда она поднималась со мной на колесо обозрения.

— Как спускалась она?

— Лицом вперед, — отвечает Зик.

— Отлично, — я передаю ему урну. — Прицепи ее за мной, ладно? Только сначала открой.

Залезаю в строп. Мои руки дрожат. Зик стягивает ремни на спине и ногах, потом закрепляет позади меня урну и открывает ее, чтобы пепел разлетелся в одну секунду. Я смотрю вниз, на аллею Лейк-Шор, сглатываю и отталкиваюсь. В какой-то момент мне хочется все переиграть, но поздно, — я несусь навстречу земле. Я ору так пронзительно, что возникает желание заткнуть себе самому уши. Мой крик живет во мне, наполняет мою грудь, глотку и внутренности.

И когда меня охватывает слепая паника, я догадываюсь, почему она спускалась именно так. Она чувствовала, что летает. Она была свободна.

Пустота подо мной — как раззявленная пасть, которая готова поглотить меня. И вдруг я понимаю, что больше не двигаюсь. Последние пылинки праха плывут по воздуху, как серые снежинки, и исчезают. Я почти достиг почвы и могу легко спрыгнуть. Все остальные уже сцепили руки, готовые поймать меня в сеть своих объятий. Я прижимаюсь лицом к стропу и смеюсь.

Кидаю им пустую урну, отстегиваю замки, удерживающие меня, и камнем падаю вниз. Друзья подхватывают меня. Я удивленно смотрю на Хэнкок-билдинг, и внезапно наступает тишина. Нам неловко. Кристина смахивает с ресниц слезы и произносит:

— Вот и наш Зик.

Зик и вправду мчится к нам. Сначала он выглядит как точка, потом как капля, и вскоре мы различаем его собственной персоной. Когда Зик тяжело плюхается на наши руки, мы качаем его, словно ребенка в колыбели.

— Здорово. Хочешь еще разок, Четыре? — спрашивает он.

— Ни за что, — твердо отвечаю я.

Нестройной толпой мы направляемся обратно к поезду. Шона вышагивает на своих скобах, Зик толкает пустую инвалидную коляску и потихоньку переговаривается с Амаром. Мэтью, Кара и Калеб оживленно о чем-то болтают. Кристина робко подходит ко мне:

— С Днем Выбора тебя. Кстати, если я спрошу тебя, как твои дела, ты мне все честно расскажешь? — шутливо говорит она.

— Мне нелегко, но так будет всегда.

— Понятно.

Мы плетемся позади всех, мимо заброшенных зданий с темными окнами, через мост над болотистой рекой.

— Иногда жизнь — настоящий отстой, — вздыхает Кристина. — Угадай, что поддерживает меня на плаву?

Я вопросительно поднимаю брови, и она меня передразнивает.

— Те моменты, которые не являются отстоем. Главное, суметь их заметить.

Она улыбается, и мы бок о бок поднимаемся по лестнице на станционную платформу.

В детстве я был убежден в том, что каждый из нас может сломаться в любую секунду и никто не избежит повреждений. Но теперь я узнал, как это исправить: мы просто чиним друг друга.