Потерянный берег. Дилогия (СИ) - Побережник Николай. Страница 12
— Бим! Это что такое? Засранец! — спросил я поднимая с кровати погрызенный ботинок, — тебе что грызть больше нечего?
Бим практически по-пластунски заполз под лавку, делая при этом попытки повилять хвостом на каждую мою фразу.
— Вон у печи поленья, грызи, сколько хочешь! А добро портить нельзя! А ну иди ко мне!
Бим все так же, лежал под лавкой, не шевелясь.
— Я кому сказал?!
Он начал медленно выползать и «на полусогнутых» подошел ко мне. Я ткнул ему порванным ботинком под нос и сказал — «Нельзя!», потом, волоча его за шкирку подошел к кровати и указав рукой на постель — «Нельзя!». Потом я его отпустил, и он все так же со сложенными ушами и втянув голову смотрел на меня, я подошел к его коврику на кухне, сел на пол рядом, и уже спокойным голосом сказал, — Ну все, экзекуция закончена, иди ко мне, вот тут лежать можно, если тебе холодно, в погребе есть матрас, я его тебе сюда положу.
Бим уловил изменения в интонациях сразу же подбежал ко мне, неистово виляя хвостом и поскуливая, пытался меня лизнуть мол «прости хозяин, больше не буду».
— Ага, — сказал я, теребя его за холку и вспомнив одного персонажа, — «понять и простить».
На улице машина заглохла, и я обувая калоши сказал:
— Идем «вредитель» машину разгружать.
Мешки с «птичьей едой» перетаскал в сарай, где раньше держали корову, пристроив их на наспех сколоченный поддон, что бы на земле не лежали, потом выпустил кур в курятник и рассыпал им в лотки корма. Бим сразу заинтересовался «новыми жильцами» и с любопытством заглядывал сквозь сетку, со стороны огорода встав на задние лапы, а передними опираясь на сетку. Мешки со своей едой и коробки я перенес в подвал, он сухой и проблем с хранением быть не должно. Хозяйственное барахло и топливо разместил в сарае-мастерской сразу слив солярку в бочку, чтобы освободить канистру — в следующую поездку еще наберу. Уложив в деревянную тачку все по соседскому списку, выкатил ее к воротам. Сходил в дом и сложив в плетеную корзину пачку кофе, несколько шоколадных плиток и упаковку конфет, пристроил корзинку на тачке и покатил к Светлане. По улице медленно поднимались с выпаса коровы и «расходились по домам», некоторые остановившись у калики мычали и звали хозяев, запускайте, мол скорей и доите, а то вымя отваливается. У ворот Светланы также стояла корова и томно смотрела куда-то во двор в ожидании. Светлана вышла во двор со стороны огорода, и открыла ворота, корова деловито прошла во двор и направилась за дом, а Светлана вышла ко мне.
— Добрый вечер Сергей.
— Добрый, я тут вот… привез все что просили.
— А, ну подкатывайте к крыльцу и выставляйте, я там разберусь уже.
Я посмотрел на собачью будку, в которой не сводя с меня глаз, лежал Бабай, вот уж точно бабай — лохматый, беспородный но не маленького размера пес.
— А Вы по дорожке идите, у него цепь не дотянется, — сказала Светлана, поняв мои опасения.
Подкатив тачку к крыльцу, я передал корзину хозяйке и начал выставлять ее «заказ» на крыльцо. Закончив я повернулся к ней.
— Все по списку.
— Вы все таки добавили денег из своих, — сказала она насупившись разбирая пакет с упаковками патронов.
— Да совсем чуть-чуть, мне не в напряг.
— Зато мне неловко, и что это? — она протянула мне корзину.
— Света, да что Вы в самом деле! Считайте это благодарностью за молоко, сметану и пирожки.
— Ну спасибо… вообще-то, молоко и пирожки это моя благодарность и извинение, за то что в отсутствие хозяев пользовались скважиной и баней.
— Хозяевам не жалко, — ответил я и покатил тачку к выходу, ибо меня уже начали утомлять эти бабские пререкания.
— Сергей! — окрикнула она меня, когда я уже был на дороге, — и все же, сколько денег Вы добавили? Я сейчас отдам.
— Молоком отдадите, — хмуро ответил я, кивнул в сторону, куда прошла ее «буренка» и покатил тачку к себе во двор.
Странная она какая то, — подумал я, продолжая распихивать в мастерской коробки с привезенной хозяйственной мелочевкой, — непонятно… но по-моему без мужика она живет, ага, от этого и проблемы у бабы наверное с головой. Ладно, пойду супецкого сварю, баранину на рынке же купил.
Прошел в дом и начал готовить ужин. Биму насыпал сухого корма, так же приобретенного в райцентре, все-таки в нем и витамины и добавки всякие полезные.
— Ешь собакин, но не привыкай сильно, этот корм только на ужин давать буду.
Когда баранина прокипела, снял пенку и засыпал в кастрюлю зажарку и картошку, пусть вариться, и пошел к туалету, где должен завтра разгородить забор и подготовить короб под уголь, стемнеет уже скоро. Действительно, за туалетом находилась заросшая травой конструкция — сваренный из уголка два на два метра каркас, возвышающийся над землей сантиметров на двадцать, в углах хитроумные зажимы, щиты сколоченные из досок лежали тут же. Разобрался как это все собирается я быстро, это было не сложно, по каждой стороне каркаса в специальный паз вставлялся щит и фиксировался зажимом, а сверху можно было поставить еще щит и так же зафиксировать. В общим прикинул, что полностью собранная конструкция была бы высотой метра полтора, нормально — самосвал угля поместиться. Ту сторону короба, что к забору собирать не стал, от туда завтра угля навалят. Подойдя к забору так же обнаружил, что одна секция напротив короба длиннее остальных и может открываться. С одной стороны петли, приваренные к столбу, с другой две пары проушин для замков, вверху и внизу, вместо замков проушины просто толстой проволокой замотаны. По дороге в дом проведал живность — осваивается курятина, нагадили вон уже сколько.
На кухне стоял аромат баранины, булькала на печи кастрюля, Бимка в углу наяривал масол, который я ему выделил в процессе приготовления супа. Что ж… можно готовиться ужинать. Долил воды в умывальник, помыл руки и стал накрывать себе на стол. Только уселся, порезав хлеб и налив себе четверть стакана принесенного Василием самогона, как Бим перестал грызть кость, насторожился, заскочил на лавку у окна и начал лаять во двор. Я подошел к окну и увидел как Вася, легок на помине, проходит в калитку с трехлитровой банкой молока в руках.
— Ты на запах что ли? — спросил я его открыв дверь.
— А то! Да я так проведать зашел, ну и разговор к тебе есть.
— Заходи, поужинаешь?
— Ммм, пахнет то как, конечно!
Пока я наливал тарелку Василию, он поставил банку молока на тумбочку и помыл руки.
— Молоко вон тебе соседка передала, — сказал он вытирая руки, — главное входит из калитки с банкой, меня увидела покраснела лицом и узнав что я к тебе иду сунула мне банку, передашь мол.
— Яркая женщина, только мне показалось странная она какая то.
— Ага, есть немного, — согласился Вася усаживаясь на лавку и продолжил, — лет десять тут живет, особо ни с кем не общается, так есть у нее пара подружек — болтушек. Вроде как она в Находке жила, была замужем за военным, а лет десять назад раз, и приехала к родителям с одним чемоданом и двумя детьми сопливыми на руках, ага, и с фингалом под глазом. Не знаю что там у нее за история, но с тех пор так и живет тут. Пять лет назад ее отец в тайге сгинул, долго искали, всей деревней — не нашли. Ружье его нашли, а самого и след простыл, а потом через пару месяцев и старуха его — Марь Андревна, видать с горя представилась. Такие дела, ага.
— Ясно, — кивнул я наливая Васе стакан.
— Так то баба вроде хорошая, но настырная жуть, все сама, сама. Она и через забор то к тебе к скважине ходила не от лени, чтоб до низа дороги к колодцу не ходить, а что б с мужиками лишний раз не сталкиваться. Видал может, тут «Ганс» гоняет на мотоцикле с гробиком вместо коляски? Этот к ней пару лет назад вроде как в женихи набивался, ну и дал волю рукам, похватал там где помягче, так она на него собаку спустила и чуть не пристрелила, Бабай его аж до речки гнал, чуть не порвал.
— Хрена се, — прокомментировал я и поднял стакан, — Ну, за Бабая!
Мы выпили и Василий продолжил:
— А так нормальная она, просто видать в себе все больше.