Попаданец со шпагой - Коротин Вячеслав Юрьевич. Страница 10

По дорожке, идущей между кустов и лип встретилась вполне симпатичная беседка, увитая плющом и пара деревянных статуй, имитирующих людей, причём оба раза они "появлялись" внезапно, когда вдруг резко обрывалась череда кустов и кустиков. При встрече с первым "незнакомцем" я даже вздрогнул от неожиданности. Раньше читал о таких "милых шутках", но столкнулся впервые.

А вот и пресловутый пруд, возле которого, как я понимаю, Настю и цапнула та гадюка. Где-то в шесть соток, с очень живописными берегами. Явно водную растительность в воде и вокруг неё посадили искусственно, но смотрелось всё очень натурально и красиво.

Даже скамейка имелась. Правда, под ней стоило бы песочком всё засыпать, а не как сейчас – травка. Причём давно не кошенная. Вспоминая историю с Настей, как-то жутковато было сесть, опустив ноги в эту растительность. И хотя та самая гадина, которая непонятно что пришла искать на берегу пруда и которой здесь присутствовать не должно было по всем статьям, заползшая к этому берегу вопреки всему, уже точно мне не грозила, но некий дискомфорт присутствовал.

Достал сигарету и закурил. Только потом до меня дошло, что на глазах Тихона этого делать не следовало бы. Но мужик определённо был вышколен конкретно: никаких вопросов. Даже "Разрешите обратиться!" не звучало. Следовал за мной тенью и говорил, только когда спрашивал я.

Кстати с сигаретами рисовалась полная труба. Ну, четыре пачки у меня в рюкзаке имеются, но если попадание всерьёз и надолго, то либо курить бросать – давно собирался – либо к трубке привыкать. Но, как говорила небезызвестная Скарлетт: "Я подумаю об этом завтра…"

А сейчас приходилось беспокоиться о том, во что я влип. Влип по полной. Очень хочется думать, что вот-вот и проснусь… Наверняка зря. В этом мире я всерьёз и надолго, если не навсегда. Надо устраиваться с максимальным комфортом. В своей стране. И надо как-то легализоваться, стать не последним быдлом, а кем-то значимым. Но до этого ещё ой как далеко. Чёрт! Чем бы поразить местных "аборигенов" сразу и навсегда? И ведь без особого повода меня не допустят не только до императора, но даже и до местного губернатора. Это мне ещё дико повезло с тем, что Настю гадюка цапнула: даст Бог, пройдёт всё благополучно и в этой усадьбе я могу чувствовать себя более-менее уверенно, но даже тут быть откровенным альфонсом не стоит.

А через пару лет припрётся французский "гений" переделывать Россию под свою демократию. Вот этому выскочке по зубам надавать надо конкретно. Причём здесь и сразу, чтобы не было этого дурацкого похода в Европу и его жутких последствий на полвека.

А что могу сделать я? Ни батальоном командовать, ни эскадроном. Корабли – в отстой. Кстати и там я сейчас ноль без палочки. Ни пулемёта, ни автомата сделать не в состоянии, будь я хоть в начале двадцатого века, даже в единственном экземпляре. Ну не моё это.

Только взрывчатка. Нитроглицерин, при наличии физических возможностей сбодяжить смогу. Динамит на его основе – тоже. Взрыватели – справлюсь. Но ведь всё самому придётся. Про промышленные масштабы можно забыть – грамотных рабочих и инженеров-химиков пока в природе существует несколько штук. И все заняты.

— Ой, барин! — неожиданно прозвучал голос моего "денщика". — Зовут!

Я обернулся: метрах в двухстах, действительно семафорила руками фигура какого-то парня из дворни, и мы вместе с Тихоном поспешили к дому.

То, что мне пришлось наблюдать во дворе, не радовало категорически: стояла телега с гнедой кобылой, вокруг толпился народ вместе с хозяином, а когда я подошёл поближе, то на этой самой телеге увидел тело молодого мужчины с раскроенной головой. В чёрном костюме-тройке. При галстуке…

Деревенский детектив

Если опустить весь мат, который заметался в моей голове, то основная часть мыслей складывалась следующим образом: "Откуда же ты нарисовался, красивый такой, на мою голову?"

Мужик был явно моим современником. Ну, в смысле из конца двадцатого века. И появился тут, хоть и в виде "мёртвого трупа". Небось ведь живым сюда попал. Я пока ещё не был в состоянии воспринимать причитания возницы.

Ведь два или полтора таких "явления" в один день, для хозяина усадьбы – определённый перебор. А отмазываться предстоит мне. И это было очевидно: глаза всех присутствующих упёрлись в мою личность и я на собственной шкуре стал ощущать как загорались триеры, или как их там, штурмующих Сиракузы римлян.

Так ведь ещё и полиция какая-нибудь разбираться с трупом, наверняка припрётся. А тут я. Вот, бл…, не было печали!

Постепенно мой мозг стал воспринимать окружающий мир, а не только заниматься внутренним самокопанием: "Ваше высокоблагородие! Барин! Да вы же меня знаете! Разве же я бы когда посмел?! Лежал у дороги, ну не бросать же зверям на прокорм!" Голос хозяина телеги выдавал самый откровенный страх.

Ну да, по тем временам – кто нашёл, на того и первые подозрения. С "шерлоками холмсами" ещё неважно дело, небось, обстояло. Возьмут этого крестьянина местные пинкертоны за шкирку так, что любо-дорого… Или на кого-нибудь пришлого свалят. А тут: вон он я во всей красе.

— Вот, даже деньги какие-то рядом на дороге лежали. И кругляшки, — возница протягивал Сокову-старшему пачку до боли знакомых "американских рублей", а также, судя по виду, горсть фишек из казино. — Ничего я себе не взял, барин! Не выдай!

— Вадим Фёдорович, вы ничего не можете сказать по этому поводу? — упёрся в меня мрачным взглядом хозяин усадьбы.

— Думаю что могу. Но только не здесь. Если позволите, то я хотел бы поговорить с вами наедине, Сергей Васильевич.

Помещик испытующе посмотрел на меня и молча кивнул.

Ну, в общем, пора колоться, Штирлиц доморощенный. Не могу я больше. Бояться каждого взгляда, каждого слова, каждого жеста… Запутаюсь не сегодня, так завтра. И уже не отмажусь. В общем, придётся "в омут с головой". Ну а вдруг поверит… А так – гроб мне с музыкой и однозначный трындец.

И как-то сразу стало легко. Принял решение и сбросил с плеч груз, давивший на них уже целый день: "Да гори оно всё огнём! Хватит!"

Сам на себя удивлялся: совершенно покойно шёл в кабинет подполковника и не терзался вопросом, поверят ли мне.

— Что вы хотели мне сказать, Вадим Фёдорович? Вам знаком этот человек?

— Совершенно незнаком. Честное слово. Мне знакома его одежда. И я, кажется, догадываюсь, откуда он взялся на вашей земле.

Моя уверенность в себе вдруг лавинообразно стала сходить на нет. Одно дело думать, что можешь всё высказать и дальше "пусть решает судьба", и совсем другое – подыскивать слова под взглядом этого славного старикана, к которому я испытывал уже искреннюю симпатию.

— Я вас слушаю, — терпеливо смотрел на меня Соков.

— Извините, Сергей Васильевич, я сказал вам не всю правду при знакомстве. Даже совсем не правду. Правда настолько невероятна, что я и сам до сих пор не могу в неё поверить. А уж вы бы приняли меня за сумасшедшего наверняка. И это ещё в лучшем случае.

— Так вы солгали мне? — лицо бывшего офицера стало совершенно каменным.

— Подождите! — почва уходила из-под ног и нужно было рубить с плеча. — Постарайтесь поверить, постарайтесь меня услышать: Я действительно не тот, за кого себя выдаю, но очень вас прошу не выспрашивать о моём прошлом. Очень вам обязан за гостеприимство, но готов в любой момент покинуть ваш дом, ибо моё присутствие может навлечь опасность на вашу семью.

— Будьте добры пояснить свои слова, Вадим Фёдорович… Или это не настоящее ваше имя?..

— Не настоящее. Я вас очень прошу не перебивать меня, Сергей Васильевич – мне и так очень трудно собраться с мыслями, чтобы рассказать вам всю правду…

— Трудно сказать правду? — снова прервал меня подполковник. — И совершенно напрасно пытаетесь меня испугать какой-то информацией. Я, знаете ли, и под пушечную картечь идти не боялся.