Попаданец со шпагой - Коротин Вячеслав Юрьевич. Страница 52

Втык после пробуждения я сделал Тихону спокойно и "без души" – на самом деле никакой злости по отношению к нему не испытывал, к тому же сам дал добро на попойку, а границ не установил – вот мужик и оторвался до полного "изумления". Даже слегка жалел распекаемого – вполне заметны были мучения перебравшего организма. Пришлось даже собственноручно набулькать полстакана вина для поправки здоровья жертвы "жажды вчерашней".

Последующие дни прошли в хлопотах по приготовлению к аудиенции. Даже в лаборатории приходилось себя заставлять думать о деле. Посуда, конечно из рук не валилась, но способен я оказался только на механическую работу – о научном творчестве пришлось забыть.

К тому же в голову пришла одна идея, которую срочно требовалось воплотить в жизнь. Но об этом ниже…

Наконец мандраж и томительное ожидание завершилось и день аудиенции наступил. Бессчетное количество раз хотелось плюнуть на всё и просто банально удрать куда-нибудь подальше. Но, увы. Жребий, как говориться, брошен. Нужно пройти и через это. В конце концов, отопрусь своим "заграничным" воспитанием. В общем – "Поехали!".

Никаких проблем с "проникновением" во дворец не возникло: вызванный дежурный офицер глянул на наше письмо, сверился с каким-то списком и кивнул:

— Вас ожидают.

Нас поручили какому-то придворному, чёрт его в самом деле разберёт: может камергер какой, а может просто лакей – не разбираюсь я в придворной амуниции ни разу, и тот молчаливо пригласил нас следовать за ним. Шагал этот человек неторопливо и степенно, что для меня всегда было пыткой – не умею ходить медленно. Но пришлось.

Высокие окна дворца полыхнули солнечными бликами уходящего дня и подернулись свинцовой матовостью вечера. Вот тебе и здрасте, а только три часа дня. Но ноябрь есть ноябрь…

По залам запорхали лакеи, или как их там, расставляя подсвечники, меняя оплавившиеся огарки на новые, ровненькие, радующие глаз свечи. Удивительно, никто не замечает сумеречную суету, во всяком случае обращаю внимание только я.

А свечи-то восковые. Просто представить страшно в какую копеечку влетает освещение таких апартаментов в сутки зимой.

Наконец местный "Сусанин" довёл нас с доктором до дверей возле которых замерло в карауле двое гвардейцев. Казалось, что они даже не дышат – чисто экспонаты музея мадам Тюссо.

Провожатый просочился за дверь и, через полминуты, распахнул дубовые створки:

— Его Императорское Величество приглашает господ Бородкина и Демидова!

Помещение оказалось кабинетом. Самодержец Всероссийский встретил нас стоя у стола.

Довольно высок, строен, круглолиц и курнос в отца. Ярко выраженные залысины ото лба, но зато почти непременные по тем временам бакенбарды.

— Здравствуйте, господа, — приветливо начал Александр, — я сначала хотел, чтобы наша встреча произошла в более торжественной обстановке, но военный министр убедил меня не разводить излишней парадности. Прошу садиться.

Мы послушно присели в расположенные напротив стола кресла, и император продолжил:

— Приношу вам обоим благодарность от всей России за тот научный подвиг, который вы совершили в её честь. Я искренне восхищён всем вами сделанным и надеюсь, что на этом вы не остановитесь, что принесёте ещё немало славы своей Родине.

Нам оставалось только снова встать и поклониться. И зачем спрашивается, нужно было перед этим в кресла садиться?

— Ваши труды, несомненно, требуют награды, — продолжал государь. — Прошу подойти вас, господин Демидов.

Я послушно приблизился и Александр собственноручно приколол к моему сюртуку тёмно-красный крестик.

— Поздравляю вас кавалером ордена Святого Владимира, Вадим Фёдорович! — и царь пожал мне руку.

Слов нет – одни слюни. Сразу "Владимира"? Я, честно говоря, на "Анну" рассчитывал. Ведь понятно, что пригласил нас император не для того, чтобы на конюшне высечь, но так сразу…

Да ещё и сам крест прицепил. Ведь в те времена, насколько я помню, награду за собственные деньги у ювелиров заказывать нужно было, а тут – на тебе. Ничего, в долгу не останусь…

Пока я смущённо благодарил, Александр произвёл ту же операцию с полуобморочным Бородкиным. Тот пребывал в полном обалдении и едва держался на ногах.

— "Польза. Честь. Слава." являются девизом ордена. Именно пользу, честь и славу вы принесли России. Ещё раз поздравляю, господа!

Красиво сказал. Ещё его знаменитая бабка говорила: "Александр – любитель красивых телодвижений". Ну, или что-то в этом роде.

— Ваше величество, — собрался с духом я, — разрешите и нам сделать небольшой подарок?

— Подарок? Мне? — в глазах императора зажглось любопытство. — Чрезвычайно интересно! Извольте.

Вернувшись к креслу, я взял принесённый с собой футляр, раскрыл и с поклоном протянул Александру Павловичу.

На чёрном бархате сверкала дюжина алюминиевых пуговиц – моя бывшая фляжка.

— Пуговицы? — искренне удивился Хозяин земли русской.

— Ваше величество, они изготовлены из алюминия, из того самого нового металла, который открыли мы с доктором. Я подумал, что вам будет приятно осознавать, что такого не имеет ни один человек в Европе. Ни один монарх не может и ещё очень долго не сможет позволить себе такое украшение мундира.

— В самом деле? — в глаза царя загорелся неподдельный интерес.

— Можете не сомневаться, ваше величество.

Александр взял одну из пуговиц и стал разглядывать.

— Какой лёгкий… Знаете, господа, меня удивить трудно, но вам это удалось. Примите мою искреннюю благодарность за столь ценный и оригинальный подарок. Я этого не забуду.

Да уж, ценный – не то слово. Вспомнилось алчное лицо ювелира которому я принёс слиток (фляжку, естественно, предварительно пришлось переплавить). Представляю как ему хотелось заныкать хоть немного и только недвусмысленная фраза о том, что пуговицы предназначены для подарка ОЧЕНЬ ВЫСОКОПОСТАВЛЕННОМУ ЛИЦУ и других изделий из этого металла в природе существовать не должно удержала его вполне естественное желание чуточку "сэкономить".

Свою работу, тем не менее, выполнил качественно, за что и был щедро вознаграждён. Я потом на всякий случай взвесил пуговицы в лаборатории – чуть легче исходного сырья, но всё в пределах ожидаемых потерь.

Император сел за стол для продолжения общения, но футляр не закрыл и периодически косился на "новую игрушку" во время дальнейшего разговора.

— К сожалению, у меня есть ещё только четверть часа, господа – государственные дела, но я уверен, что эта наша встреча не последняя.

А дальше – стандарт. Мне пришлось опять рассказывать свою выдуманную одиссею, которая, впрочем, была выслушана с неподдельным интересом. Будем наедятся, что этот самый интерес не станет слишком глубоким, а то как решит самодержец по полной программе удовлетворить своё любопытство на мой счёт… У кого у кого, а уж у императора возможности найдутся. Можно и в Сибирь загреметь под горячую руку. Или в дурдом. Хотя как раз Александр может и поверит. Вроде мистицизм был его слабостью.

Отведённое время подошло к концу и визит пришлось закончить. Не скажу, чтобы я об этом сильно сожалел – хорошенького понемножку. Поддостало уже сидеть как на иголках и ожидать какого-нибудь неожиданного вопроса. Да и всё время боялся нарушить что-то из протокола общения с монархом.

Обошлось. Пока мы шагали к выходу по коридорам дворца, основной проблемой, которую я обдумывал, было количество бутылок, за которыми нужно будет послать Тихона по возвращении – того, что есть дома явно не хватит для того, чтобы, во-первых, снять стресс после этой аудиенции, а во-вторых, чтобы отметить всё-таки наши с доктором ордена.

— Ну что, Филипп Степанович, — нарушил я молчание, когда мы вышли на Дворцовую площадь, — с кавалерством вас!