Исповедь души - Джонс Лиза Рене. Страница 15

Мы удивим Криса? Неужели она?… Нет, не может быть. А почему, собственно? Она что, хочет, чтобы мы были трио? Этому не бывать. Я не делюсь, и если бы хоть на секунду подумала, что Крис делает это, то тут же улетела бы назад в Штаты. Но ведь она же знает его лучше. Она занималась с ним сексом. Извращенным сексом.

Я натужно сглатываю. «Прошлое. Настоящее. Прошлое. Настоящее», – мысленно повторяю я эти слова, чувствуя, что мне придется частенько употреблять их в ближайшем будущем.

– Нет, я не хочу татуировку, – отвечаю натянутым от неловкости голосом. – Но за предложение спасибо.

Эмбер поняла меня, я вижу это по особому блеску ее глаз. Она умна, и это делает ее опасной. Она отодвигает свой стул, чтобы встать, на добрых два или три дюйма выше моих пяти футов четырех дюймов.

– Какая жалость, – говорит она. – Я могла бы поведать тебе все его секреты, пока занималась бы тобой.

Я игнорирую мягкое, чуть слышное придыхание на словах «занималась тобой». Она определенно играет со мной в какую-то свою игру, и мне неприятно, что я волей-неволей на эту игру ведусь. Крис – и только он один – может поведать мне свои секреты, но все-таки… знает ли она о нем все то, чего не знаю я? Возможно. Вероятно. Что-то уж наверняка. Это она втянула его в БДСМ. Ну, правда, он не употреблял слово «втянула», и он не из тех людей, которых можно втянуть во что бы то ни было. Но, быть может, он был таким тогда? А Эмбер определенно из тех, кто вполне может кого-нибудь во что-нибудь втянуть. Я едва не рассмеялась вслух. Этот мужчина, будучи подростком, отвечал на насмешки французских детей колотушками и наживал себе неприятности.

Эмбер обходит стойку и направляется ко мне, и я надеюсь, она уходит. Действительно, она останавливается передо мной и шокирует меня тем, что прижимает ладонь к моей голой руке и скользит ею вверх под рубашку Криса, ближе к плечу.

Мой взгляд резко устремляется к ней, и я с трудом удерживаюсь, чтобы не отшатнуться, но в моей жизни было достаточно людей, пытавшихся так или иначе заигрывать со мной, поэтому я научилась не реагировать.

– Вот здесь, – говорит она, сжимая пальцами мое плечо, – я сделаю прекрасного двойника дракона Криса. Забавно было бы воссоздать его. – Она медленно убирает ладонь и чувственно кривит губы. – Он любит татуированную кожу.

Она попала в больное место, в чем мне не хочется признаваться даже себе, и я с трудом удерживаюсь, чтобы не дернуться. Я не такая дерзкая и красивая, как она, и хотя до этого чувствовала себя вполне уверенно, сейчас боюсь, что в конце концов Крису станет меня недостаточно.

Глаза ее удовлетворенно блестят. Она знает, что зацепила меня, и мне неприятно, что она это поняла.

– У меня такое чувство, что ты удивилась бы многим вещам, которые нравятся Крису, – заявляет она, заправляя длинную светлую прядь за ухо. – Знаешь, представители мира искусства сейчас начнут буквально рвать его на части, у него и минутки свободной не будет. Так бывает всегда, когда он приезжает в Париж. Ты заскучаешь. Заходи в мастерскую, если хочешь. Она называется «Шрифт», это за Елисейскими Полями. Тут пешком недалеко.

Она ухмыляется и даже при этом умудряется оставаться красавицей. Подозреваю, что даже простуда ее не портит, тогда как я, если не высплюсь, похожа на зомби. Как сейчас.

– Конечно, мы с Крисом непременно заглянем.

– Приходи одна, чтобы мы могли поговорить о тату, – подстрекает она. – Тристан тоже там будет. Он даст тебе урок. – Взгляд кошки, слопавшей канарейку, возвращается, и я уверена, она говорит не об уроке французского. – До встречи, моя дорогая. – Она взмахивает рукой и уходит в сторону лестницы, но я не поворачиваюсь посмотреть.

Я не имею представления, что тут только что произошло. Знаю только, что Эмбер не сдастся. Я тоже, так что мне придется найти какой-то способ справиться с ней.

Не знаю, сколько я сижу за кухонной стойкой, пытаясь понять Эмбер и не желая рисковать столкнуться с ней до того, как она наконец уйдет. Даже мысль о том, что она в эту минуту, возможно, обхаживает Криса, не подняла меня со стула. В конце концов необходимость принять душ и любопытство, кто же там пришел и почему Крис так долго разговаривает, берет верх.

Я направляюсь в гостиную, а Крис входит из холла с противоположной стороны комнаты; он в белой майке и говорит по телефону на французском. Еще никогда не была я так счастлива видеть мужчину одетым.

Крис заканчивает разговор.

– Пойдем примем душ, закажем еду – и спать.

– Я обеими руками за все это именно в таком порядке, – соглашаюсь я, поднимаясь с ним по лестнице.

– Приходил охранник, который присматривает за нашей квартирой и еще несколькими по соседству. Его зовут Рей. Он зашел, чтобы передать мне кучу сообщений. – Крис потирает ладонью подбородок. – Одно было от Кэти и Джона, они услышали о том, что случилось, в новостях и все время натыкались на сигнал «занято», когда пытались мне позвонить.

Я останавливаюсь при упоминании о его крестных родителях.

– Ох, ты Боже мой. Мы же должны были быть сегодня в шато.

– Да, – подтверждает Крис, и мы идем дальше. – Я чувствую себя полным дерьмом, что не позвонил им.

– А как она догадалась позвонить сюда?

– Джейкоб сказал, что мы здесь. – Его телефон звонит, и он взглядывает вниз, потом на меня: – А вот и Кэти. Легка на помине.

Он отвечает на звонок.

– Привет, Кэти. Да, со мной все хорошо. С нами обоими все хорошо. Ты права, мне следовало позвонить. Я просто хотел поскорее увезти Сару оттуда. – Мы входим в спальню, и Крис вопросительно смотрит на меня. – Хочешь поговорить с Сарой?

Я киваю и беру у него телефон.

– Здравствуй, Кэти.

– Сара, милая, как ты?

Я опускаюсь на кровать, и сердце мое сжимается. Мы с ней не так близко знакомы, но этот ее ласковый, материнский тон пробуждает эмоции, которые я пыталась похоронить глубоко в душе; мои чувства в отношении матери, которую потеряла и которую, кажется, никогда по-настоящему не понимала, и последовавшее за этим одиночество.

– Сара, милая, как ты? – повторяет Кэти.

Я откашливаюсь и смотрю, как Крис открывает длинный платяной шкаф, который занимает большую часть стены и сочетается с белой отделкой.

– Прекрасно, – заверяю я ее. – Простите, что заставили вас волноваться.

– Лучше бы Крис привез тебя сюда, а не в Париж. Ты там как рыба, выброшенная из воды. Сколько вы там пробудете?

– Неизвестно, – говорю я ей и сама удивляюсь, как рада, что я здесь, а не там. Кэти и Джон – часть прошлого и настоящего Криса, но именно в Париже Крис чувствует, что должен быть по-настоящему открыт мне.

– Ох, дорогая, – волнуется Кэти. – Этого я и боялась. Вы так планировали или уехали из-за возникших тут проблем?

– Мы вскользь говорили об этом, но времени как следует все спланировать у нас не было.

– Я понимаю, почему это показалось важным, но тебе предстоит пережить немалый культурный шок. Некоторые хорошо справляются, другим приходится довольно тяжело. Ты говоришь по-французски?

– Нет, я…

– Этого я и боялась. Ну, ничего страшного. Так даже веселее. Не волнуйся, это мы поправим. У меня там живет подруга, так вот ее племянница учится на преподавателя французского. Дай мне несколько минут, я узнаю, не сможет ли она учить тебя, а потом перезвоню. Какой у тебя прямой номер? – Я диктую ей свой номер, и она добавляет: – Все будет замечательно. Мы позаботимся о тебе. – Она отключается, и я сижу потрясенная. Эта женщина едва знает меня, а уже включила в свой семейный круг. У меня не было его с тех самых пор, как умерла мама. А если по правде, то никогда.

– Все в порядке? – спрашивает Крис от шкафа, куда вешает рубашку из чемодана.

– Да, все нормально. Точнее, прекрасно. Кэти просто чудо. Она пытается найти мне преподавателя, потом перезвонит.

Крис с улыбкой потирает подбородок.

– И ты еще считала, что я стремлюсь все контролировать? – Он неторопливо направляется ко мне. – Она из другой страны пытается организовать тебе уроки французского.