Ювелирная работа - Бэрд Жаклин. Страница 15

Они воссоединились за скромной вечерней трапезой.

– Как долго у тебя эта квартира? – спросила Элоиза.

Он внимательно посмотрел на нее, а затем разразился хохотом.

– Что смешного я спросила? – удивилась и растерялась женщина.

– Ты меня удивляешь, Рыжая! – воскликнул он. – Я не собираюсь вести с тобой светские беседы. Это имеет смысл только на этапе соблазнения. Когда, женщина целиком моя, отпадает всякая необходимость заговаривать ей зубы, – просветил ее мужчина.

– Прости, я не знала твоих обычаев.

– Это не только мой обычай, Рыжая.

– Ну, ладно… До встречи на ринге, жеребец, – сказала она, вставая из-за стола.

– Грубо, Элоиза, – упрекнул ее Маркус.

– Я думала, ты любишь называть вещи свои ми именами, – усмехнулась она.

– Ты становишься циничной, – отметил муж чина.

– Ты и раньше был не самого высокого мнения обо мне, – равнодушно отразила упрек рыжеволосая женщина. – А за науку спасибо.

– Ты имеешь в виду секс-образование? – хвастливо уточнил Маркус.

– И прочее тоже, – холодно ответила она.

– Мы опять ссоримся, а я этого не люблю, – признался Маркус, лицо которого сделалось серьезным.

Он подошел к женщине, обнял ее за плечи и попытался поцеловать.

Ему это не удалось – Элоиза ловко вывернулась.

– Хорошо… Поговорим, – смирился со своей участью мужчина. – Ты хотела знать, давно ли я владею этой квартирой. Отвечаю: мой отец приобрел ее, когда я находился на практике в Париже, изучая язык. Как ты уже успела заметить, мой французский почти так же хорош, как у парижан. Этим я обязан своему отцу, который был в хорошем смысле старомоден и превозносил добротное традиционное образование. Он позаботился о том, чтобы его наследник свободно изъяснялся на двух европейских языках, помимо родного, – на английском и французском. В юности я всячески отлынивал, теперь же благодарен отцу за его терпение и требовательность… Я ответил на твой вопрос?

– Да, спасибо, – кивнула Элоиза, которая внимательно его выслушала. – А лондонский отель он купил для тебя в этих же целях?

– Нет. Отель приобрел я сам несколько лет назад. Я тогда учился на специализированных курсах в одном из университетов Лондона. И весь верхний этаж был тогда моей резиденцией, где я с однокашниками устраивал шумные попойки. Шампанское лилось рекой, друзья приводили разбитных девчонок… В общем, было очень весело, – мечтательно проговорил Маркус.

– Могу себе представить, – покачала головой Элоиза.

– Обычные холостяцкие затеи, – пожал плечами он.

– Как и то, что происходит здесь и сейчас? – с нескрываемой горечью спросила она.

– Я думал, мы помирились, Рыжая, – проговорил он, склонившись над ней.

– Забудь, – бросила Элоиза и ушла к себе.

– Этот эскиз выглядит многообещающе, – задорно сообщила Кэти, стоя за спиной Элоизы. – Очень вдохновенно. Что в очередной раз подтверждает тезис о любви, творящей чудеса… В особенности любви к достойному человеку, – глубокомысленно прибавила она.

Элоиза состроила гримасу, которую Кэти видеть не могла, и молча продолжила рисовать. Она могла возразить против довода подруги. Кэти – искренне или лукавя – давала Маркусу Коварису уж слишком высокую оценку, незаслуженно высокую. Элоиза знала это наверняка, но свое мнение предпочитала не высказывать.

– Ну и где он теперь? – спросила Кэти.

– Кто? – притворилась непонимающей Элоиза.

– Твой пылкий возлюбленный… Он не появлялся больше недели, – скорбно вздохнула коллега.

– Не знаю. Наверное, работает. Подозреваю, у него есть свои дела, – сдержанно ответила Элоиза. – Когда у тебя офис на Уолл-стрит, а резиденции раскиданы по всему миру, невозможно долго задерживаться на одном месте.

– И ты не скучаешь? – удивленно поинтересовалась Кэти.

– А у меня есть для этого время? – скептически парировала Элоиза. – На очереди открытие трех магазинов!

Прошел месяц с момента ее возвращения из Парижа. Неделя, проведенная там, запомнилась Элоизе главным образом тем, что Маркус почти не выпускал ее из своей спальни. Она лишь изредка имела возможность наведываться в магазин, дабы проконтролировать работу сотрудниц, которые, к ее радости, действительно оказались компетентными и надежными.

Маркусу быстро наскучил осмотр достопримечательностей французской столицы и ее легендарных пригородов, так что их совместное времяпрепровождение вскоре сделалось однообразным.

Элоиза не могла бы пожаловаться на Маркуса, если бы ее интересы ограничивались сексом. Она пыталась бунтовать против прописанного им постельного режима, но безрезультатно.

Утешало то, что до окончания действия их секретного пакта оставалось менее одиннадцати месяцев. Элоиза мысленно сделала первую зарубку на календаре.

Когда он наведывался в Лондон и звонил ей, чтобы договориться о совместном ужине, каждый раз повторялся один и тот же сценарий, согласно которому конечным пунктом была постель в пентхаусе его лондонского отеля, а ужин ограничивался скудным набором сандвичей, которыми их снабжала уже закрытая для обслуживания кухня. И всякий раз среди ночи Элоиза Смит возвращалась к себе домой.

Наутро начались осторожные и не очень вопросы со стороны Кэти, уверяющей, что партии более подходящей, чем Маркус Коварис, и не придумать. За этим следовали глубокомысленные рассуждения Харри о том, как выгодно иметь заинтересованного лично инвестора в таком дорогостоящем бизнесе, как ювелирное дело. Он подкреплял свои доводы упоминаниями о крупных экономических потрясениях новейшей истории и выжимками из финансовых сводок.

И Кэти и Харри, каждый по-своему, энергично увещевали Элоизу продолжать общение с Маркусом, но при этом выспрашивали и прослеживали этапы развития их взаимоотношений, опасаясь излишнего сближения сексуальных партнеров, способного навредить их собственным интересам.

Они заметно раздражались, когда скупая на признания Элоиза оставляла их без информации к размышлению.

Несмотря на титанические усилия со всех сторон, атмосфера в доме ювелирного трио накалялась. Напряжение удавалось снять одному лишь маленькому Бенджамину, который был любимцем не только собственных родителей, но и тети Элоизы, няни Фло и подмастерья Питера.

Даже Маркус воспылал к мальчику нежными чувствами, что оказалось взаимно.

Бенджи разражался заливистым хохотом всякий раз, когда великан Коварис появлялся в их доме.

Родители ребенка умилялись, видя, как быстро драгоценный инвестор нашел общий язык с их сладеньким малышом. Но Элоизу это не трогало. Маркус – виртуозный манипулятор. Она просто не верила ему, и все.

Она не верила ему, не уважала его, отказывалась понимать, порой боялась, но… с трудом сдерживала себя, чтобы в порыве чувств не произнести теснящих грудь слов любви.

Элоиза болела любовью к этому человеку. Именно болела, поскольку здоровой эту привязанность она назвать не могла.

Тем более она не терпела досужих рассуждений Кэти и Харри на эту щекотливую тему. Они же, не понимая ее, становились все более многословными и менее скромными в высказывании версий и предположений. Порой Элоизе приходилось преодолевать мучительное искушение дать волю своим изнуренным нервам, накричать, возроптать, прослезиться, огорошить упреками. Но она смиряла себя, еще более замыкаясь…

– Мечтая, работу не доделаешь, – окликнула Кэти застывшую над эскизом Элоизу. – Грезишь о своем принце? Понимаю. До замужества я тоже постоянно думала о Харри… Разыграй свои карты правильно, подруга, и тогда вскорости мы услышим звон свадебных колоколов.

– Карты?! – брезгливо поморщилась Элоиза.

– А что я такого сказала? Да, карты. Любовь – это как пасьянс. Одна маленькая ошибка – и пасьянс не сложится.

– Избавь меня от этой пошлости, – огрызнулась женщина.

– Ты чистоплюйка, Элоиза, – обиделась Кэти. – Мы с Харри желаем тебе добра, потому что…

– Я все это уже много раз слышала, – перебила ее Элоиза. – И, чтобы пресечь твои умозрительные рассуждения, отвечу на предыдущий вопрос. Маркус сейчас в Нью-Йорке. И, скорее всего, не скучает. А я не горю желанием узнать обо всех тех женщинах, которых он удостоил своим вниманием на сей раз.