Охота (СИ) - Архипова Анна Александровна. Страница 32
- Акутагава, не делай больше так никогда! Не смей подставлять себя под удар! Ты слышишь меня? Если бы ты умер, то я не смог бы с этим жить! Если бы ты умер, то и я тоже бы умер, слышишь?
- Да, – ответил юноша, он легко коснулся своими губами губ Юки. – Но я говорю тебе, забудь. Забудь. Забудь.
Акутагава целовал его снова, снова и снова, пока нервное напряжение не оставило тело Юки, уступив место вожделению. Он целовал его, пока сердце не начало биться учащенно, пока кровь не стала пылать, выжигая Юки изнутри. Юки хотел его, хотел немедленно, сейчас! Но Акутагава вдруг остановился, прервав сладкий поцелуй.
- Акутагава! – Юки попытался было продолжить, но юноша отрицательно покачал головой:
- Не здесь, Юки. Я не могу доставить папочке удовольствие и пополнить его коллекцию домашнего порно. Так что остановимся на этом.
- Так за нами следят? – невольно удивился Юки и окинул спальню подозрительным взглядом.
- Здесь всюду скрытые камеры. Папочка любит за мной наблюдать. Поэтому, мы с тобой сегодня же утром уезжаем, – добавил Акутагава. – У меня есть отличная идея. Морской круиз.
>>> Шесть недель спустя.
- К этим берегам через несколько дней после цунами выбросило остатки их катера, – Юки, опершись на перила яхты, смотрел в желтоватую воду близ небольшого острова, покрытого тропической растительностью. – Папу и маму так и не нашли… Нашли другого ученого – геолога, кажется, и штурмана, который водил катер. Вот и вся история.
Акутагава, одетый в легкий светлый джемпер и джинсы, разглядывал остров сквозь стекла солнцезащитных очков и курил. Он ничего не говорил – ни слов сочувствия, ни что-либо другое – но его молчания, просто его присутствия, хватало Юки вполне. Он был благодарен Акутагаве за то, что тот позволил Юки осуществить свое сентиментальное желание – побывать на месте гибели родителей.
В общем-то, никто не знал, где именно волна-цунами, вызванная подводным землетрясением, настигла катер с учеными. Известен был лишь маленький островок неподалеку от Суматры, на песчаном пляже которого нашли обломки и два трупа. Этот островок запечатлелся в памяти Юки как родительская могила, место, с которым связаны скорбные воспоминания… Когда Юки жил с бабушкой, то не было и речи о том, чтобы отправиться к этому месту, чтобы отдать дань умершим, но он решил для себя, что когда-нибудь все же приплывет сюда. И это действительно произошло – намного раньше, чем сам Юки ожидал! Яхта Акутагавы привезла его сюда.
- Они не желали себе другой жизни, кроме той, что сами себе избрали, – Юки повернулся к своему спутнику, и задумчиво вздохнул: – Я думаю, даже если бы они и знали, к чему это в конце-концов приведет, они бы все равно продолжили работу. Это было дело всей их жизни. И они были счастливы.
Юки не хотелось плакать, нет. Даже горести почти не осталось – напротив, побывав здесь, Юки словно очистил потаенные уголки своего сердца и ему стало легче. Он вспомнил, что было так важно для родителей – и понял, что ему давно пора отпустить фантомы родителей. Они ведь были так счастливы!… Они и сейчас, наверное, счастливы – только не здесь, а в другом, лучшем мире…
Юки постоял еще немного, мысленно прощаясь с родителями. Потом обратился к Акутагаве:
- Мне достаточно. Давай уплывем отсюда.
Акутагава махнул рукой штурману на капитанском мостике. Яхта медленно развернула свой горделивый нос, удаляясь от островка. Юки смотрел назад, пока тот не превратился в точку на горизонте, а потом и вовсе исчез.
- И куда мы сейчас? – спросил он после долгой паузы.
- Зайдем в порт Белаван на дозаправку, пополним запасы – и снова в путь, – усмехнулся Акутагава.
- Тебе повезло, что у меня нет морской болезни, иначе тебе не было бы так приятно со мной путешествовать, – Юки, улыбнувшись, протянул руку и снял с лица Акутагавы очки. Ему не нравилось, что он прячет свои глаза.
- Тебе повезло, что здесь нет Моби-дика, и я не Ахав, – пошутил в ответ Акутагава, щуря кошачьи глаза. Яхту качнуло и он как бы ненароком прижался к Юки. Тот легонько вздрогнул от удовольствия и успел прикоснуться к его груди, прежде чем Акутагава отстранился.
Они не прикасались друг к другу на глазах у людей, даже у тех, кто все равно никогда и никому бы не рассказали о том, что видели. Только запершись в каюте, они давали волю рукам и губам, прикасаясь друг к другу так, как хотели. Эти шесть недель, проведенные на борту плавающего судна, были настоящим блаженством, раем…
Юки был счастлив! Когда родители были живы, он путешествовал с ними из одного конца мира в другой – и любил такую бродяжную жизнь. Он чувствовал себя по-настоящему живым сейчас, снова куда-то двигаясь, не находясь на одном месте – видя перед собой новые уголки Земли и бесконечные горизонты. И рядом был Акутагава… Здесь, на этой большой яхте экстра-класса, немного напоминающей плавучую усадьбу, Юки отпраздновал свое шестнадцатилетние – он встретил новый год своей жизни в объятиях того, кого безумно любил. Того, кто наполнил собою жизнь Юки, и подарил ощущение бесконечного счастья… Такого счастья, что иногда Юки казалось, что всё, что происходит с ним – то всего лишь прекрасный сон, которому нет места в обычной реальности!...
- Обед готов! – пролетел по яхте из конца в конец зычный голос китаянки Фынцзу. Она отправилась в морское путешествие, хотя не переставала твердить, что смертельно боится воды. Тут же, в числе телохранителей, был и Ботаник – Тэкесима же до сих пор проходил реабилитацию в больнице, оправляясь от ран.
- Пойдем после обеда в каюту? – спросил Акутагава многозначительно.
- Да, – шепнул Юки в ответ.
- Обед готов! – повторила Фынцзу еще громче прежнего. – Едрёны-макароны, где эти мальчишки?!
Юки и Акутагава спустились в кают-компанию, где экономка уже накрыла им стол. Пока они ели, яхта вошла в порт и пришвартовалась. На верхней палубе стали раздаваться многочисленные шаги – заранее приготовленные припасы спускали в трюм, топливные баки наполнялись.
Акутагава съев только половину, отодвинул тарелку и, закинув ногу на стул, беспечно закурил. Фынцзу посмотрела на него рассержено:
- Невоспитанный засранец, – проворчала она. – Ладно, можешь не есть. Но вот, что я скажу: Юки никуда отсюда не выйдет, пока не съест все, что лежит у него в тарелке и десерт тоже!
- Госпожа Фынцзу… – простонал Юки.
- Никаких тебе! Думаете поклевать с тарелки чуток и уйти? Нет, сяо-Акутагава, придется тебе подождать Юки, пока он всё не съест! – злорадно сказала китаянка и вышла на кухню.
- Любит она тебя, Юки, – нахально ухмыльнулся Акутагава, выпуская сигаретный дым в потолок.
- Это всё из-за тебя! Теперь я должен давиться этой едой…
В дверях появилась бледная Фынцзу, она держала в дрожащих руках большую коробку из-под торта. Кивнув на неё, она сказала только:
- Я не заказывала этого, она просто появилась на кухне. Там твое имя, сяо-Акутагава… И я открыла её… Там такое… Это отвратительно!
Акутагава стал серьезным и быстро поднялся. Велев Фынцзу поставить ношу на стол, он посмотрел на записку, прикрепленную сверху: «Для Акутагавы», затем открыл коробку. Юки резко и со крипом отодвинул стул, испытывая непроизвольные рвотные позывы.
В коробке лежала отрезанная мужская голова. Уже черная, с распухшим ртом и провалившимися глазницами, в которых жизнерадостно копошились опарыши. Фынцзу, прикрыв рот, отвернулась, выдавила что-то вроде:
- Ужас какой!
Акутагава несколько секунд молча изучал мертвое лицо. Потом поднял взгляд:
- Значит, он здесь.
- Кто? – спросил Юки.
- Ив. Это голова Мидзогучи.
Юки окаменел, сжав кулаки. В этот момент со стороны кухни послышался тихий смех. Оттуда появилась фигура, закутанная в хиджаб – и внешне всем бы походящая на мусульманскую женщину, каких было много в исламской Суматре, кабы не высокий рост.
- Кажется, у блюда истёк срок годности. Как неприятно, не так ли? – осведомился до боли знакомый голос. – Простите, голова слегка протухла, пока я таскался с нею за вами по всему свету.