Особо одарённая особа. Дилогия. - Вересень Мария. Страница 54

— А мне меч покруче! — Алия попробовала вспрыгнуть на перила, дабы падающая звезда смогла ее получше расслышать, но перила не вынесли веса ее крепкого тела и лаквиллка чуть не полетела в воду.

— А мне помоги не вылететь из этой Школы. — Я попрыгала на месте, тряся рыбинами.

К тому времени как мы подошли к Школе, рыба благополучно сдохла.

Аэрон встретил нас на крыльце.

— Вы где были? — прошипел он и, оглядев нас, с недоумением воззрился на безвольно висящих лещей. — Рыбачили, что ли?

— Мы в Веж ходили, — сказала Лейя, повиснув у него на шее и обдав винными парами. Аэрон с минуту переваривал услышанное, потом повернулся ко мне: — Куда еще влезли?

Вместо ответа мы запели.

— Со вьюном я хожу, с золотым я хожу, я не знаю, куда вьюн положить. Положу я вьюн на правое плечо, а со правого на лево положу… — вели мы вокруг него хоровод, используя вместо вьюна все ту же не вынесшую истязаний рыбу. Вампир смотрел на нас, смотрел, а потом захохотал, встряхивая волосами:

— Ох, дуры, мать вашу! Змия идите возвращайте, пока учителя не вернулись.

Мы, сделав еще круг, вошли в Школу. В столовой царила тишина, зато из жилого крыла доносились звуки бесшабашного веселья.

— Руку правую вперед, — командовала Лейя, напевая песню, я и Алия беспрекословно выполняли, махая рыбой во все стороны. Вытанцовывали мы уже около кабинета директора. — А потом ее назад, а потом опять вперед и немного потрясти!

Я, кляня себя за то, что не оставила дверь в кабинет открытой, снова приложил а руки, на время отрываясь от танца, открыла створку.

— Ногу левую вперед, — продолжала Лейя, мы вытянули ноги в темный проем, — а потом ее назад, а потом опять вперед и немного Потрясти… — Мы, сделав шаг в кабинет, послушно выставили ноги вперед и, смеясь, подрыгали ими.

— Ухо левое вперед, а потом его назад, а потом опять вперед и немного потрясти, — донеслось из глубины помещения.

Все крутнулось как на карусели. Я ухватилась за окаменевшую Алию, а шмякнувшаяся на пол Лейя попыталась встать, цепляясь за подол моего платья, но упорно продолжая петь.

— Попу двигаем вперед, а потом ее назад, а потом опять вперед и немного потрясти.

Ее пение нарушил странный скрип, будто по директорскому полированному столу за хвост тащили упирающегося толстомордого котяру.

Я выглянула из подмышки Алии и поняла, как это люди каменеют заживо.

Обычно карие и исполненные терпеливой мудрости глаза директора багрово полыхали, левый глаз нервно дергался, а лицо наливалось яростным свекольным цветом.

На столе стоял пустой бочонок змия, раскрытый тайный ход зиял, как оскверненная могила, и как-то сразу же стало ясно, что если бы не стружка, которую директор тонким слоем медленно, с каким-то непонятным и болезненным наслаждением снимал со стола когтями, нам всем не поздоровилось бы.

— Фио… фифила-акт, — радостно вывела начало новой песни Лейя, не понимая, видимо, что перед ней не плод воображения. И, словно перетянутые струны, наш директор лопнул.

— ВО-ОН!!! — Вздрогнули от ужаса испуганные стены.

Мы с Алией стояли, и нам было проще. Я сиганула так, что, вылетев из кабинета, грохнулась о стену и от удара снова полетела в кабинет, сбив Лейю, зажимающую в тощем кулачке испуганного змия. Наверно, мавка так пыталась откупиться от страшного дракона, в которого вдруг превратился наш директор, во всяком случае, я сразу поняла, что значит Огнезмий.

Ядреный самогон, в который превратилась речная водичка, плеснул на жарко пылающего Вука. В кабинете полыхнуло синим. Нас швырнуло на пол, обдавая жаром, а я завороженно смотрела, как маленький, безобидно-трепетный и почти любимый змееныш выскальзывает из пальцев мавки и, распластав зеленые крылышки, влетает в облако огня.

— Он же из спирта! — заорала Алия, хватая нас за шкирки и одним рывком выбрасывая с этажа.

На этот раз бабахнуло так сильно, что с треском вылетели окна, посрывало двери и стены дали трещину на всю длину.

— Вот и тетка Акулина так же папкиного кокнула, — тяжело дыша, проговорила Алия, поднимаясь.

На полу белым снегом лежала штукатурка, и медленно, печально падала, кружилась сажа. По всей Школе стояла странная пугающая тишина.

Набравшись смелости, мы заглянули-таки в кабинет.

Среди руин стоял с закрытыми глазами покрытый сажею директор и казался древней статуей, олицетворяющей не то горе, не то смирение, не то императора Кассу-детоубийцу.

Через два дня, вытянувшись в струнку, во всяком случае я, мы стояли перед учительским и воспитательским составом и с замиранием сердца ждали при говора.

Единственная причина, по которой нас не разорвали в клочья, в порошок не стерли и не развеяли по ветру сразу, заключалась, видимо, в том, что наш директор надеялся на показательную казнь. Но сразу не сумел набрать и дюжины не пьяных в стельку зрителей.

Выстроив наутро перед собою похмельных, опухших, трясущихся и синюшных школяров, он, грозно сведя брови, показал нам всем кулак, сказал: «Ужо я вам!» — и велел готовиться.

Два дня мы провели как в навьем царстве, метаясь между ужасом отчаяния и желанием покончить с жизнью. Зеленая от пережитого мавка свила себе гнездо в уборной и если не блевала, то горько плакала и пела жалостливые песни. Я тише мыши просидела за кроватью все это время, не поддаваясь на уговоры Алии набить архивным золотом карманы и бежать куда глаза глядят. Время от времени к нам в комнату врывался Аэрон, вопя как полоумный и вырывая волосы на голове: «Зачем вы мужика топили в нужнике?!», «Как вы полгорода споили?!», «Кто водяного за бороду таскал, грозя заспиртовать, как лягву?!», «Какого фига вы крушили кабинет директора?!», «Bam жить спокойно надоело, да?» Под конец он пришел весь расхристанный, бледный и помятый и заявил с порога, что совет Школы отстоял нас, дурищ.

— Никаких пыток, только чик, и все, — сказал он.

Лейя с деревянным стуком брякнулась на пол, Алия схватилась за голову и зарыдала басом. Вампир попятился, захлопнул дверь и лишь оттуда вякнул, что это шутка. Драку с последующим топтанием дружка ногами прекратил Вениамин Вульфович. С каким-то изуверским наслаждением выкрутив уши мне и Алии, он повел нас на Школьный двор, где дожидались ученики и преподаватели Школы Архона полным составом.

Суть короткой, но пламенной речи Феофилакта Транквиллиновича сводилась к тому, какие мы недисциплинированные и как ему тяжело работать с такими несознательными личностями, как мы. Все учителя и воспитатели были полностью с ним согласны и с удовольствием напомнили нам все наши прегрешения за прошедший год. Лейя на каждое обвинение отзывалась бурными рыданиями и теперь, когда основной резерв слез был исчерпан, тихо поскуливала, шмыгая распухшим красным носом.

— Ну что ж, коллеги, я думаю, мы можем приступить к объявлению наказания за проступки.

Все согласно закивали головами. Лейя снова зашлась в рыданиях, я делала вид, что мне абсолютно все равно, Алия жевала жвачку.

— Наступают летние каникулы, — начал Феофилакт Транквиллинович. — И нам бы хотелось, чтобы вы провели их с пользой. Вам оказана честь стать хранительницами покоя Упырского кладбища.

Лейя перестала рыдать и попробовала упасть на колени, но мы ее поддержали под локотки. Тогда противная мавка обвисла, как мешок с соломой, и нам пришлось поднапрячься, чтобы не упасть вместе с ней. Со стороны казалось, что от суровости приговора мы сбились в кучку и еле держимся на ногах от ужаса. Учителя были довольны эффектом.

— Нынешний хранитель кладбища уже десять лет не был в отпуске. Мы думаем, что троим ничем не обремененным девушкам, здоровым и энергичным, не составит труда поддерживать порядок в означенном месте. Поэтому один месяц вы проведете в Малых Упырях. К тому же кладбище нужно охранять только ночью, а днем вы будете совершенно свободны. Так что, как вы видите, это довольно мягкое наказание. У вас, Алия, будет прекрасная возможность поупражняться в боевых приемах, Верея сможет поработать над совершенствованием магических способностей, а Лейя поучится усмирять желания плоти.