Если бы Бах вел дневник - Хаммершлаг Янош. Страница 10
Первую часть заканчивает грандиозная фантазия: «О человек, оплакивай свой великий грех». Следует упомянуть также замечательную по своей неземной красоте и одухотворенности арию «Смотрите, Иисус простер к нам руку…»., величественная мелодия которой разливает мягкий свет спасительной любви, речитатив «Спустился прохладный вечер», а также заключительный хор, в траурной музыке которого вместе с печалью звучит и вера.
Однако, мы напрасно искали бы какое-нибудь упоминание об этом событии в критике и газетах того времени. В это же время в Лейпциге были исполнены другие «Страсти», сочиненные неким «господином Готлибом Фрёбером», которые в большей степени возбудили интерес лейпцигцев. Однако нет никаких сомнений, что маленькое сообщение, вышедшее немногим позже из-под пера Гербера, касается «Страстей по Матфею» Баха.
«В часовне одного благородного господина собралось много высокопоставленных министров и благородных дам, которые с большим воодушевлением пели по молитвеннику первый псалом «Страстей». Но когда началась эта театральная музыка, все были повергнуты в величайшее изумление, переглянулись и сказали: „Что это может бытъ?» Одна пожилая благородная вдова сказала так: „Боже упаси нас, дети мои! Мы как будто пришли в комическую оперу!»«
Эти возражения против театрального характера церковной музыки, собственно говоря, имели кое-какие основания, так как Бах только следовал голосу времени, когда при переложении «Страстей» на музыку предпочел старому псалмовому, тягучему стилю драматическую форму Броккеса и Себастиани и даже в кантате использовал схему Эрдманна Неймейстера, и, таким образом, он ни в коей мере не противопоставлял себя музыкальным авторитетам своего времени. Но, по всей вероятности, причиной возмущения консерваторов было заимствование из итальянской оперы арии «Da capo» и стиля речитатива кончитато. Пастор Неймейстер в предисловии к своей работе «Церковные кантаты вместо церковной музыки» пишет: «Корочеговоря: кантата – это не что иное, как часть оперы, которая составлена из речитативов и арий»
Один из вождей оппозиции, геттингенский профессор права Иоахим Мейер, в 1726 году опубликовал статью «Некоторые скромные мысли о недавно распространившейся театрализированной церковной музыке», в которой возражает против нововедений в церковной музыке. Еще более энергично и наступательно высказался против внедрения светской музыки в церковную композитор Буттштедт:
«В церковь тащат уже всякий песенный мусор, и чем музыка веселее и танцевальнее, тем больший успех она имеет, так что иногда не хватает только того, чтобы мужчины обняли женщин и пустились бы в пляс между стульями, как танцуют иногда на свадьбах между столами и скамьями».
Оппозиция против Баха возрастает, и его враги становятся все более злобными.
«Протокол заседаний лейпцигского муниципалитета от 2-го августа.
Кантор…… не так ведет себя, как следовало бы, а именно, без предварительного уведомления господина бургомистра он послал группу своих учеников в провинцию. Не попросив отпуска, он уехал и сам, что мы должны запретить ему и за что ему должно вынести порицание.
Господин придворный советник Ланге: Все, что здесь сказали о канторе, соответствует действительности, поэтому можно вынести ему порицание, и это сделает господин Кригель.
Господин придворный советник Штегер: Кантор не только ничего не делает, но даже к– желает давать объяснений по этому поводу; он не проводит уроков пения, на него поступили и другие жалобы. Необходимо изменить положение, надо раз и навсегда покончить с этим, поэтому следует найти какое-то другое разрешение вопроса.
Господин фондовый советник Форн присоединяется к предыдущим предложениям.
Господин Д. Хёлъцер также.
За сим принято решение уменьшить плату кантору.
Господин строитель Д. Фолкнер: согласен.
Господин строитель Крегель: согласен.
Господин синдикус Иоб: согласен, так как кантор неисправим.
Господин строитель Зибер: согласен.
Господин строитель Винклер: согласен.
Господин строитель Гофман: согласен».
«Протокол
заседания лейпцигского муниципалитета от 25 августа.
Доктор Борн, вице-канцлер и бургомистр, докладывает: он говорил с кантором Бахом, который, однако, не проявляет большого желания работать».
Бах сочиняет длинное письмо в свою защиту против плана господ советников уволить его с работы; письмо это озаглавлено так:
«Краткий, но весьма необходимый проект хорошего обеспечения церкви музыкой, а также некоторые скромные соображения об упадке последней».
В этом письме Бах разбирает причины того, почему в хоре мальчиков-певцов наблюдается упадок как в отношении качества исполнения, так и в отношении количества участников.
«Мы не можем обойти здесь молчанием и то, что музыка неминуемо пришла в упадок и захирела от бытующего до сих пор приема в хор многих совершенно непригодных для пения мальчиков. Ибо совершенно понятно, что ребенок, который не имеет ни малейшего представления о музыке и не в состоянии спеть ни одной ноты, не может иметь никаких музыкальных способностей и, следовательно, никогда не может быть использованным в музыке».
У Баха снова возникает мысль о поисках более удовлетворяющего его поля деятельности. Одно из немногих дошедших до нас писем Баха, содержащих данные относительно его частной жизни, написано им его бывшему однокласснику Эрдманну; в свое время они вместе перекочевали из Ордруфа в Лю-небург. Друг Баха тем временем стал поверенным русского царя в Данциге.
«Ваше высокоблагородие!
Ваше высокоблагородие простит своему старому покорному слуге смелость, которую он позволил себе, обратившись к Вам с письмом. Прошло уже четыре года с тех пор, как Ваша милость изволила обрадовать меня любезным ответом на мое письмо; поскольку я помню, что в свое время Вы милостиво пожелали, чтобы я иногда извещал Вас о своей судьбе, поэтому настоящим стараюсь исполнить это. Вы хорошо знаете мою судьбу, начиная с моей юности до того поворота в ней, который привел меня к положению капельмейстера в Кётене. Там моим господином был милостивый князь, любящий и понимающий музыку, у которого я полагал прожить всю жизнь. Однако случилось так, что упомянутый владыка вступил в брак с одной беренбургской принцессой, и начало создаваться впечатление, что интерес упомянутого князя к музыке ослабел, а новая княгиня явно не была другом муз. Тут бог распорядился так, что меня пригласили музыкальным директором и кантором в школу св. Фомы. Хотя сперва мне казалось, что было бы ошибкой из капельмейстера превратиться в кантора, так что я более трех месяцев тянул с решением, но мне столь благоприятно описали эту должность, что в конце концов (тем более, что мои сыновья проявляют склонность к изучению музыки), положившись на бога, я решился, поехал в Лейпциг, выдержал пробу и решил сменить должность. По воле божьей я все еще нахожусь здесь. Но так как: 1) я считаю, что эта должность отнюдь не столь привлекательна, как мне ее расписали, 2) многие приходящиеся мне по должности доходы прекратились, 3) жизнь здесь очень дорога, и 4) моих начальников отнюдь нельзя назвать покровителями музыки, и мне постоянно приходится жить в обстановке злобы, зависти и преследования, то я с божьей помощью должен попытать счастья в другом месте. Если Вашему высокоблагородию известна какая-нибудь подходящая должность для Вашего здешнего покорного слуги или Вы могли бы найти таковую, я нижайше попросил бы Вас соизволить рекомендовать меня; я же не останусь в долгу и отблагодарю за милостивейшую поддержку и участие, а также буду стараться наилучшим образом выполнять свои обязанности. Здешняя моя должность приносит мне примерно 700 талеров доходу; если случается, что число умерших больше обычного, то в соответствии с этим растут и мои доходы, но если воздух здоровый, даже этот доход уменьшается; например, в прошлом году мои похоронные акциденции уменьшились более, чем на сотню талеров. В Тюрингии я мог бы жить гораздо лучше с доходом в 400 талеров, чем здесь с доходом, вдвое большим, потому что жизнь в этом городе чрезвычайно дорога.
Теперь я должен сказать кое-что и о моем семейном положении. Я женился вторично; первая моя жена упокоилась еще в Кетене. От первого брака у меня остались в живых три сына и дочь; Ваше высокоблагородие наверное изволит помнить их, Вы видели их еще в Веймаре. От второго брака у меня родился сын и две дочери. Мой старший сын – студент-юрист, другие два ходят еще в школу, один в приму, другой в секунду; даже самая старшая из моих дочерей еще не вышла замуж. Дети мои от второго брака еще очень маленькие, старшему из них только семь лет. Но все они прирожденные музыканты, и смею Вас заверить, что из моей семьи можно составить концерт как вокальный, так и инструментальный, тем более, что моя теперешняя жена имеет прекрасное чистое сопрано и старшая дочь также поет неплохо.
Я переступил бы все границы вежливости, если бы продолжал утруждать Ваше высокоблагородие другими подробностями, поэтому спешу закончить свое письмо, остаюсь до конца моей жизни с самым преданным уважением
покорнейший и преданнейший слуга Вашего высокоблагородия
Йог. Себ. Бах.
Лейпциг, 28 октября 1730 года».