Двойной удар - Поселягин Владимир Геннадьевич. Страница 19

Взяв в специальном креплении на стене медный кувшин, налил свежей воды в стаканы, и выпил. Жарко, пить постоянно охота, да и сушняк у меня после вина, что угощал испанец.

Каюта мне понравилась. Вытащив из-за пазухи слегка помятые купчие, я достал из кармана связку ключей. Когда доставили сундуки, то продавец дал по три ключа к каждому замку и, откинув запор, поднял крышку пустого сундучка. В каюте был один довольно большой сундук - литров на сто - для одежды, поменьше для ценного, и третий самый маленький сундучок, подарок Родригеса для инструментов и ценных бумаг. Купчие я и положил во второй, туда же и лишние вещи, что были при мне. На вроде драгоценностей. Они были у меня в кошельке.

Обустроившись в каюте, и разложив вещи так как мне нравилось, я несколько хмуро посмотрел на масляные светильники, один жестко закреплен на стене, другой стоял на столе, и решил поменять их на свечи. Все не так пожароопасное.

Оставив Али в каюте, уснувшим на моей койке, я вышел на палубу. Команда после ужина работала, перекатывая бочки, чтобы спустить их в трюм, кроме четырёх для воды я купил восемь бочек с вином. Понравилось мне местное, отличный букет.

Носили корзины с продовольствием, лепешки, сушенное и вяленное мясо, все это складировалось в специальной каюте на носу. Бочки спускали в трюм.

Посмотрев на хорошо работающую команду, я окликнул помора, его, кстати, звали Олегом. Положив на палубу тюк с запасным парусом, он подбежал ко мне.

- Да, боярин?

- Присаживайся рядом, - показал я ему на бухту пеньковой веревки. Как только он сел, велел: - Рассказывай, как ты тут оказался, и откуда знаешь про огнестрельное оружие. Про огненный бой я имею в виду.

Рассказ долго не затянулся. Нанялся на португальское судно, когда оно пристало к берегу, там болезнь прошла, цинга, выкосившая половину экипажа. Вот им и требовались новые люди. Потом бой, плен, галера, снова бой, снова плен и вот он тут. Про огнестрел он рассказал преудивительную вещь. Оказалось пищаль была в их семье уже более тридцати годков, и у них еще новая, самой старой было за сорок. Пользоваться в деревне ими умели многие, против волков или медведей самое то. Говорят, бывало и касатку на охоте поражали. Порох и свинец брали у купцов, как я понял китайских, остальное делали сами. Пищали у них были тоже фитильные.

- Пусть только одна сволочь пукнет мне что огнестрел впервые появился в просвещённой Европе, в коровьем дерьме вымажу, - задумчиво протянул я.

- Что хозяин? - переспросил у меня Олег Синицын.

- Значит так. Теперь ты не в команде ушкуя, я назначаю тебя главным корабельным канониром… бомбардиром, - заметив, что он на меня непонимающе смотрит, пояснил я: - Пошли, покажу тебе новое имущество за которое ты с этой минуты отвечаешь.

Мы спустились в трюм, где велев ему снять парусину с пушек, стал объяснять что это, для чего применяется и какие теперь у него обязанности. Когда закончил, с подробным инструктажем, выходя их трюма добавил:

- Пока один будешь, но завтра-послезавтра получишь пять помощников. Пойдем, покажу, где нужно установить крепления для установки пушек.

Еще час мы вместе с кормчим, обследовали все судно, подобрав места для установок пушек. Я решил делать на каждом борту корме и на носу по два места для крепления пушки. Чтобы можно было работать залпами. Примерно сообщив кормчему и канониру силу отдачи от выстрела, и оставив их думать над системой крепления и амортизации, я направился за Али. Время подходило к семи вечера, пора отправляться в трактир.

Для скорострельности я решил сшить из шелка мешочки, куда будет по пропорциям разложен порох, и свинцовая картечь. Пыжи заготовим отдельно. Развесовку я решил делать сам, тут нужны практические стрельбы, для точного определения количества пороха. Я конечно у капитана Родригеса спросил, но нужно было проверить и составить свое мнение.

По моим прикидкам скорость заряжения, между выстрелами повыситься раза в два, а то и в три. То есть, пока противник производит один выстрел я смогу ответить тремя. Правда, тут надо изрядно погонять орудийную прислугу, которой у меня пока фактически не было.

Две каюты, что были на носу, я использовал для корабельных нужд, одна для продовольствия, другая для порохового склада. Там самые удобные места, и не сыро, и нет близкого огня.

Через двадцать минут, после того как дал задание кормчему и канониру для дальнейших работ, мы с Али прихватив подарки пешком направились в таверну.

Слуга, не был невольником, грек по национальности. Он сидел на борту ушкуя и болтал с командой, у них как раз был отдых. Лошадь стояла на пристани с торбой овса на голове. Я приказал кучеру забрать нас через два часа отяжелевших от еды от таверны, решив прогуляться до нее.

Когда мы прошли две улицы и повернули на третьей, где нужная таверна мне поведали прохожие, я услышал отчаянный щенячий скулёж. После поворота среди немногочисленных прохожих я заметил местного мальчишку, который палкой гнал в нашу сторону пушистого щенка. Крупные лапы, шерсть знакомого оттенка, я готов был поклясться, что это кавказская сторожевая. Насколько я знал, они вырастали до метра в холке и весили около восьмидесяти килограмм.

Маленький щенок, его, думаю, совсем недавно оторвали от мамки, месяца точно нет, отчаянно скуля, пытался то забиться под арбу, то спрятаться за прохожих.

- Держи, - велел я Али, передовая подарки. Он тоже с неодобрением смотрел на это не приятное зрелище.

Подхватив подбежавшего щенка на руки, я ухватил мальчишку за ухо и, выворачивая его, ласково спросил:

- Тебе понравиться если я его оторву?

Теперь визжал уже не щенок, затихший, но все еще дрожавший у меня на согнутой руке, а этот самый мальчишка. Он понял, почему я наступил ему на ногу и стал за ухо поднимать. Я сам живодёром никогда не был, и других моральных ублюдков, вроде этого, упивающихся чужим страхом отучал болью. По-другому они не понимали. Я действительно собирался оторвать ему ухо, когда мне вдруг помешали, крепко ухватив за плечо.

Реакция моя была мгновенной, отпустив мальчишку, присел на шпагат, и исполнил, один из финтов брейк-данца подсекая ногами ноги неизвестного противника.

Все это я проделал, бережно прижимая к себе щенка одной рукой. Ухвативший меня мужчина свалился на утрамбованный камень брусчатки. Улочка была узкой, метров пять в ширину, не больше, поэтому нас достаточно быстро окружила толпа, угрожающе покрикивая.

Вскочив на ноги, я взмахнул выхваченной саблей, и слегка покрутил ей, от чего толпа стала более миролюбивой и откатилась назад.

- Неверный убивает наших детей! - пискнул за спиной толпы, какой-то агитатор-горлопан, но сам вперед не вышел.

- В чем дело? - грозно спросил я, с интересом рассматривая встающего мужчину лет тридцати. Это его я сбил с ног. Судя по виду, он был ремесленного сословия, хотя может и купеческого. Как и все вокруг он был в халате и тюбетейку, но спаги выдавали в нем довольно обеспеченного человека.

Глядя на острие сабли покачивающейся у него перед носом, он попытался рыкнуть.

- Ты напал на моего сына!

- Этот ублюдок, твой сын? Сочувствую. Жаль я не успел наказать его, - оглядевшись и убедившись, что мальчишка исчез, сказал я.

- Этот щенок принадлежит ему и он может делать с ним что хочет, - проворчал папаша, умостившись на ногах, но продолжавшей, с легкой опаской разглядывать саблю. Толпа его поддержала. Тут он был в своем праве.

- Сколько он стоит? - спросил я.

- Алтын, - сразу же ответил ремесленник.

Кинув ему мелкую серебряную монетку, что было больше раз в восемьдесят, я вернул саблю в ножны и, кивнув Али, направился дальше. Толпа молча раздвинулась, пропуская нас.

- А за нападение за сына? - громче и наглее спросил папаша.

- Действительно. Как я мог забыть? - развернувшись, я улыбнулся. Достав из кармана еще одну монету, подкинул ее и выхваченной саблей разрубил наполовину, одну половинку убрал обратно в карман. Другую бросил под ноги ремесленнику.