Ледяная Королева (Трилогия) - Ахмедова Майя Саидовна. Страница 75

Я повернулась к ветру спиной и взглянула вверх. Ущербная луна — которая из двух? — то скрывала свой лик за рваными тучами, кучно бегущими плотной толпой по стылому небу, то, бледнея от собственной храбрости и стойкости, просовывала рожки в случайный просвет и сияла из последних сил, пока ветер, спохватившись, не залатывал прореху новым лохматым лоскутом. От этого и так не особо радостный забураненный пейзаж становился еще более «жизнеутверждающим»… Я невольно зябко поежилась и потянула за ручку двери.

Просторные холодные сени как-то не располагали к тому, чтобы в них задерживаться. На пороге большой трапезной залы я, зажмурившись, приостановилась — после уличной темени даже слабый свет от нескольких свечей ощутимо ударил по глазам. В следующий момент на грудь прыгнул мохнатый серый зверь и, поскуливая, принялся вылизывать мне лицо.

— Ворх, слон волосатый! Свалишь! Дай хотя бы сесть…

Волк опустился на все четыре лапы и потянул зубами за рукав, увлекая за дальний стол у самой стены. Я с облегченным вздохом откинулась на высокую спинку неуклюжего деревянного стула, вытянула ноги, расстегнула куртку и огляделась. Народу было совсем немного, человек пять, сидевших за одним длинным столом, но каждый сам по себе. Оно и понятно: те, кто сильно торопился, покинули город засветло и сейчас были уже далеко, а те, кто решил в базарный день погулять подольше, тронутся в путь завтра, и то не с утра.

Стукнула наружная дверь. Я решительно поднялась, подхватила сумку с пола, а бронзовый подсвечник — со стола и зашагала вверх по лестнице, провожаемая удивленным взглядом волка. Не объяснять же принародно, почему я не хочу лишний раз видеть его дружка!..

В знакомой небольшой комнатке было тепло, даже жарко. Я задула две свечи, решив, что хватит и одной, поставила затейливую фигурку на стол и в темпе сбросила свои меха и сапоги. Оставшись в тонкой рубашке и штанах, развесила вещи, обнаружила в углу таз и кувшин с водой и с удовольствием умылась, прежде чем растянуться на кровати поверх покрывала.

Некоторое время я просто лежала и слушала, как за маленьким окошком посвистывает все усиливающийся ветер и с шуршанием скребутся в замерзшее стекло колкие снежинки. Потом встала и прошлась по узкому пространству туда-сюда. Добрую треть полезной площади занимала кровать, у противоположной стены стояла широкая длинная лавка. К подоконнику примыкал небольшой узкий стол с двумя приземистыми табуретками, у двери набиты деревянные штыри для одежды — вот и все убранство.

Беспокоили меня, как ни странно, сущие мелочи — предстоящая ночевка, например. Нас еще в прошлый раз поселили в этой комнате вместе как молодоженов, а сейчас? Мне после всего, что произошло, под одной крышей с нимнаходиться тошно… Разве что попросить у хозяйки отдельные хоромы для себя, любимой, благо народу мало? Неплохая мысль, да вот с финансами невесело, даже считая сегодняшние трофеи. Если же учесть мои далекоидущие планы…

По дороге из города я окончательно утвердилась во мнении, что при получившемся раскладе пришло время покинуть это изысканное общество, дабы не стать гирей на ногах и не мешать моим высокородным спутникам в осуществлении великой миссии по воцарению законной власти на местном престоле. Мы сделали друг для друга все, что могли, к людям они меня вывели, как обещано было еще в самом начале знакомства, пора и честь знать! Значит, утром я тихо удалюсь в туман — или в метель, как получится, — и попытаюсь найти себе место под здешним солнцем. Хотя бы в экологически чистом сугробе, уж если совсем не повезет.

Вот и выходит, что дополнительные траты мне сейчас ни к чему, а к нему обращаться — слуга покорная! Да и внимание к себе лишний раз привлекать не есть умно. Может, попросту снахальничать — оккупировать кровать, а «благоверного» выселить на лавку или на пол? Так я и без того уже «обуза» и «головная боль»… Да пропади оно все пропадом!

Кратко высказавшись вслух в обычной своей манере, я махнула на все рукой и села за стол, умостив гудящую голову на сложенные руки и бездумно глядя в незамерзший кружок посреди оконца. Свеча тихо потрескивала, отбрасывая на темное стекло яркий, слегка колеблющийся блик, и казалось, что это не в комнате, а там, далеко в заснеженном поле, у самой кромки леса мерцает огонек…

Тихо скрипнула дверь.

— Не спишь? Идем ужинать.

Вот интересно, отсутствие стыда и совести — это врожденное, хроническое или все же как-то лечится? Я даже головы не подняла.

— Если устала, можно сюда принести.

Убиться веником! Какая забота! «Если», видите ли! Отец родной, да и только… Я соизволила-таки подать голос:

— Не стоит беспокоиться.

— Решила фигуру поберечь?

Страсть как остроумно! Сам додумался или помогал кто? Даже отвечать не стану…

— Тогда почему не ложишься?

— Не твое дело. — Мой голос был сух и бесцветен, как столетний гербарий.

— Но послушай…

— Да пошел ты со своей заботой в… к… и на… заодно подряд и много раз под контрабас! — При этом я ни голоса не повысила, ни головы не повернула, только высвободила затекшую руку и вытянула вперед, свесив кисть по другую сторону столешницы.

Хотя адрес был указан четко, принц никуда не пошел, а с тяжелым вздохом сел напротив, потер ладонями лицо и спросил устало:

— И долго ты собираешься дуться?

«Дуться»?! И впрямь — неплохо для начала! Мне даже стало интересно, что же он еще скажет, поэтому я нашла в себе силы на ответную реплику:

— До утра придется потерпеть.

— Что изменится утром?

— Перестану вам досаждать. Поищите себе другую путеводную звезду, а с меня хватит!

— Просто возьмешь вещи и уедешь?

— Могу и пешком уйти.

— И как далеко?

— Куда ноги донесут.

— Это из-за того, что я на тебя накричал?

— Нет, из-за того, что я встала не с той ноги. Я вообще на редкость вздорная стерва, от которой одни проблемы. Можешь начинать радоваться, что убираюсь из твоей жизни добровольно! — Кто бы знал, чего мне стоила моя сдержанность!

— Ну извини. — Принц попытался взять меня за руку, но я, все так же не глядя на него, резким жестом отдернула ее и снова убрала под голову.

— Извини! — повторил он тихо.

— Бог простит.

— Который?

— Сам разберешься, не маленький.

— Ты хоть подумала бы, почему я на тебя сорвался!

Обида и горечь, которые мне за эти несколько часов удалось превратить в мутный осадок на самой глубине души, всколыхнулись и вновь застили белый свет черными тяжелыми хлопьями. Бог свидетель, не хотела затевать разбор полетов, да никуда, видать, не деться!..

— А ты хоть подумал бы, почему я вернулась!

— Я и так это знаю.

Он еще и улыбается! Правда, почти незаметно, краем рта, но я-то вижу! Мне для этого и голову поворачивать не надо, но в его бессовестные глаза посмотреть все-таки стоит.

— И почему же? — Моим голосом вполне было можно травить злейших врагов и огородных вредителей — столько в нем было яда.

— Потому, что ты — своенравная, вредная и упрямая девчонка, — Дин говорил тихо, глядя мне в глаза, — но при этом — надежный друг и достойный соратник. Я ведь старался отвлечь этих вояк, чтобы дать тебе возможность уйти подальше, и считал, что ты в безопасности. А когда ты снова появилась, да еще в таком виде — впору с ума было сойти… Я не сдержался потому, что слишком боюсь тебя потерять!

Его слова, согласно законам жанра, должны были меня успокоить и заставить умилиться до глубины души, но у меня — уж не знаю, к счастью или к сожалению, — слишком хорошая память, поэтому пресловутая глубина души тут же выдала особенно мощный выброс осевшей было мути. Я понимающе кивнула:

— Вот это как раз можно и не объяснять — где еще тут возьмешь такойисточник энергии, с целым букетом дополнительных возможностей, к тому же бесплатно! И как, тебе со мной было не очень противно? Или ради дармовой подзарядки еще и не такое вытерпеть можно?!

Принц оторопело воззрился на меня:

— Ты о чем?!