Maxima symphonia (СИ) - "novel2002". Страница 11

- Пожалуйста! Максим А-александрович!

- Ну, что еще? Выйти?

- Нет! Сильнее!

Дразню. Выхожу почти полностью, медлю и рывком врываюсь назад. Пережидаю, пока отзвучит эхо его крика, и снова. И снова. Вижу, что он уже не соображает, что делать. Плещется на поверхности и все не может утонуть. Рычу «Дрочи!» в мокрый затылок. До него доходит не сразу, но рука сама - без участия разума - уже скользит, куда надо.

Его рывки по скользкой плоти отдаются в моих бедрах. Крайт инстинктивно пытается попасть в ритм, но я не буду подыгрывать ему, ведь здесь я руковожу оркестром, доводя мелодию до совершенства. Пускай подстраивается.

Я чувствую и слышу, когда он достигает ослепительного финала. Конвульсивно дергается несколько раз, стискивает меня, не желая отпускать, кричит надрывно, а потом падает лицом в подушку, не в силах уже удержать в прогибе свое тело. Скрипка замолкает, ослабев и чуть не порвав струны.

Выхожу, сбрасываю латы и довожу себя рукой до завершения. Пачкаю его собой в первобытном, диком желании оставить на нетронутом снегу свой первый след. Ложусь рядом и смотрю. Созерцаю его плавные, влажные изгибы.

Крайт молчит, пряча лицо от меня и от всего мира. Не шевелится, но лопатки едва заметно взмывают и опадают - значит, все же дышит. Потом вздыхает уже глубоко и медленно поворачивается ко мне. Смотрит разнежено и сонно.

- Спасибо! – едва слышный шепот. Сегодня он уже не сможет звучать громко.

Улыбаюсь устало и довольно. И снова возвращаюсь в свой modus operandi(1), ведь концерт закончен, и зрители покидают зал, возвращаясь к своей скучной размеренной жизни. Откидываюсь на спину, закладываю руки за голову и гляжу в потолок. Начинаю читать заключение по нашему тренингу.

- Постарайся держаться, пока клиент не разрешит тебе кончить. Спрашивай у него разрешения, они это любят. Учись кончать без рук, потому что они у тебя не всегда будут свободны. Уходи, когда придешь в себя, если клиент не пригласит остаться. Твое время дорого, не растрачивай его зря. Да и не всегда у тебя будет желание разлеживаться рядом с партнером сразу после акта. И по малейшим вопросам иди к Филиппу. Или Станиславу. Или ко мне. Не жди удобного повода и не стесняйся показаться глупым или слабым. Забота о тебе – наша работа. Понятно?

- Да.

- Хорошо. Завтра зайдешь, я тебе чек выпишу. Если с больницей надо будет договориться, тоже говори.

- Я отработаю.

- Отработаешь. Куда ты денешься.

Полежав еще с минуту, Крайт медленно садится. Кривится и начинает сползать с кровати. Протягиваю руку и обхватываю его ускользающее запястье.

- Останься. Тебе нельзя сейчас быть одному. Все слишком ново и болезненно. Спи сегодня здесь. Если хочешь, конечно. Мы будем только спать, и ничего больше.

Крайт оглядывается, опутывает долгим взглядом. Потом, решившись, скользит змеиным телом ко мне и ложится рядом. Обнимает несмело мою руку чуть выше локтя и вжимается лицом в бицепс. Я чувствую тепло его тела всем боком, и на меня находит странное умиротворение.

- В Алый Зал тебе еще рано, – бормочу тихо. - Иди к Станиславу, пусть прощупает твои болевые точки. Изучит реакции. Если его ласку выдержишь, не сорвешься, только тогда на сцену выпущу. Он научит тебя реагировать правильно, чтоб клиент был доволен.

В моем оркестре каждый на своем месте. У каждого своя партия. Все при деле.

- Хорошо.

- А на счет спонсорства… Подкати к Дальскому. Ты ему понравился.

- Разве?

- Да. И не только на Арене. Если он возьмет тебя к себе, проси, чтоб за учебу в университете договорился, небось, не разорится, говнюк. Не дело молодому парню только кулаками и задом зарабатывать.

- А вы… меня не хотите?

Хмыкаю.

- Ну, да, - обидчиво. – У вас же Волк!

- Да. У меня Волк. Так что ищи себе другого покровителя. И Егора не бойся. Он со своих требует, как с самого себя, но не больше, чем они готовы отдать. И он честно платит за услуги.

- Он же ваш конкурент, а вы говорите о нем с такой уверенностью.

- Просто я уже выучил все черты его характера за столько-то лет.

Поворачиваюсь на бок и обнимаю. Прижимаю крепко. Этой ночью я - твоя защита от всего мира. Спи, змееныш, а я покараулю твой сон.

Когда его дыхание выравнивается и становится еле слышным, я чувствую слабую вибрацию. Стараясь не тревожить чуткого змеиного сна, подбираю телефон с тумбочки.

- Ну и как он на вкус? – голос хриплый и утомленный. Не сбылось мое проклятье, Дальский. У тебя сегодня тоже все получилось.

- Сладкая симфония!

- Твои музыкальные пристрастия отражаются на всем, что ты делаешь.

И чувствую.

- Кстати, о музыке. В субботу нас снова ждут в опере. Ложа зарезервирована. Ви очень хочет нас видеть.

- Одновременно? – смеется он. На заднем плане накатывает тихий шорох шин.

- Ей нравится, когда я смотрю на вас.

- Тогда, чтобы тебе не было скучно смотреть, пригласим еще раз Костю. Он трахнет Ви, я, тем временем трахну его, ты развеешь скуку. А там, глядишь, и разыграем наш спорный участок.

- Хорошо! Свидимся.

- Спокойной ночи, Макс.

- Сладких снов, Гор!

Освежающий летний вечер за городом, что может быть лучше для усталого бизнесмена? Над головой шумят листвой садовые деревья, поскрипывает старый добротный дом. Во дворе, застеленном ковром аккуратно подстриженной травой, накрыт длинный праздничный стол, полный заботливо приготовленных хозяевами яств и хорошей выпивки. Мы с Сережей сидим рядом, нас окружают полузнакомые и совершенно мне незнакомые люди, а во главе стола расположились Назар и его жена Нина.

Гости шумят, чествуют хозяев. Шутка ли, двадцать лет - фарфоровая свадьба - действительно есть с чем поздравить. Вот она какая может быть, оказывается, волчья преданность.

Нина – тихая, скромная женщина, одногодка Назара. Они с института вместе и практически никогда не сорились. Детей им бог почему-то не дал, вот Назар и сублимирует на чужих все эти годы. Не знаю, что там у того бога в голове, но если уж они не достойны иметь детей, то, я считаю, никто тогда не достоин. Они оба щедры, честны, самоотверженны, верны, храбры и справедливы. Самурайский кодекс впитался за двадцать лет в их кровь и лимфу.

Смотрю на них, улыбаюсь. Самый дорогой подарок сегодня - мой. Самый искрометный тост - тоже. А глубоко в сердце ненавижу эту милую седеющую женщину, которая имеет все то, чего я никогда не буду иметь. Ох, и злобная же я тварь, буду с собой честен. Но никогда не трону ее. Ни словом, ни делом не оскверню их брака. Улыбайся, Максим. На тебя люди смотрят.

- Максим Александрович?

Волк чует мою боль, но не может понять, откуда она. Сергей знает наверняка, догадливый мальчик, но молчит о своем знании. Волк кладет лапу мне на плечо, сжимает ободряюще крепкие пальцы. Сергей молчит, не подсказывает своему alter ego(2) правильные ответы.

- Пьян я уже, Сереж! И устал. Ты оставайся, а я домой поеду. Есть еще у меня на сегодня кое-какие дела.

- Хочешь, я с тобой поеду?

- Нет! Назар расстроится, если два его лучших ученика одновременно свалят. Оставайся! Передавай им еще раз мои самые искренние поздравления.

Мне надо спешить назад. Домой в «Клуб». То, что внутри, должно выйти наружу алыми полосами. Иначе отравит меня, сживет со свету бессильная черная ненависть.

Наедине с самим собой и Мастером я не улыбаюсь. Зачем играть, когда зритель не оценит. Наедине с собой я могу побыть настоящим. А Мастер видит меня настоящего даже сквозь маску-улыбку.

В этой маленькой комнатке темно и из мебели всего одно кресло, а вот комната за панорамным стеклом хорошо освещена, и там много всяких интересных приспособлений. Наблюдаю за тем, как Станислав работает с Крайтом. Тот звучит вполне натурально, ведь он тоже хороший актер. Моя школа. Мы все здесь актеры. Даже Волк – прямой и честный. Для того мимикрия уже как вторая кожа.