Тяжела и неказиста... (СИ) - "Terra". Страница 28

- Так расскажи! – я тоже начал раздражаться, а Александров, наоборот, успокоился.

- Нет, - спокойно сказал он и лёг обратно.

- Охренеть!

А Александров лишь покачал головой:

- Скворецкий, не заводись, я всё тебе расскажу, просто не сейчас, - и тут же прошептал, - не могу я сейчас, пойми, не могу.

Я закрыл глаза и примирительно сказал:

- Ладно, - хотя меня так и распирало законное и, между прочим, обоснованное любопытство.

- Ладно? – удивлённо повторил Сергей, - и ты больше не будешь вытягивать из меня клещами душу?

- Нет, не буду, считай, я оказал тебе услугу, - тут я вспомнил слова Маринки, добавил, - хорошую услугу, - и сладко зевнул, разговор мне уже давался с большим трудом.

- Услугу он мне, видите ли, оказал, - хмыкнул он, - нет, брат, так не пойдёт, а если я хочу другую услугу?

Я приоткрыл один глаз:

- Хорошую?

- Всенепременно, - заверил он меня и придвинулся ближе.

Возможно, днём бы я как-то и отреагировал на это, но сейчас мне было глубоко пофиг на всё, кроме сна.

- Обними меня, - прошептал он, в его голосе я слышал только усталость.

Я, не говоря больше ни слова, придвинулся к нему вплотную и обнял за талию, руками забираясь ему под тонкую футболку, а он прошептал мне на ухо, правда, еле слышно, так что окончание фразы я так и не смог разобрать:

- Спасибо, что ты здесь, - хотя, может, это было и: - спасибо, что ты есть…

В любом случае, я слабо улыбнулся, и не в силах даже пошевелиться, тут же заснул.

Проснулся я от громкого крика:

- Я этого больше не потерплю! – если судить по голосу, то это был отец Александрова. Я лениво открыл глаза, ещё толком не понимая, что происходит, и отдвинулся от Сергея, так как мы так и лежали, обнявшись.

- Женя, не руби с плеча!

Я огляделся, рядом с дверью стояли родители Александрова. На нас они не обращали внимания, больше занятые ссорой друг с другом. Я неловко потянулся и сел, Александров не смотря на их крики, так и не проснулся.

Тут на меня, наконец, обратила внимание Людмила Михайловна:

- Костя, - констатировала она, глядя на меня.

Я кивнул:

- Ээ…здравствуйте.

Александров-старший резко развернулся и с неприязнью посмотрел на меня:

- Он ещё смеет с нами здороваться в такой ситуации, какой наглец! Ты не надейся, так с рук тебе это не сойдёт! Я ещё твоему отцу позвоню, обрадую его, какого сына он воспитал!

Я нахмурился. Здрасти, приехали! Чё за хрень-то?

Александров подошёл к кровати и грубо дёрнул сына за ногу:

- Просыпайся, сопляк!

Серёга заворочался и открыл глаза, увидев отца, он резко сел:

- Какого чёрта?

- Заткнись и слушай меня. Я не намерен больше терпеть твои пидорские штучки, а тем более твоих дружков у себя в квартире!

М-да, интересно, и с чего он взял, что я дружок его сына. Ну и что, что спали в одной кровати, но зато ж полностью одетыми! Да на мне даже носки были, я гневно посмотрел на свои ноги, чтобы убедиться, что носки всё ещё на мне…упс…на большом пальце красовалась дырка. Я гордо задрал нос: теперь я был настоящим мужиком с дыркой в носке. Но Александров-старший, видимо, дырку в моём носке не рассмотрел, поэтому разбрасывался слюной, прихрюкивал и был явно очень недоволен. Младшенький отвечал ему полным игнором и что-то внимательно рассматривал на полу…а точнее, дырку у меня в носке. М-да, неудобно как-то. Я поджал ноги под себя.

А Серёга будто очнулся:

- Довольно! Ты заебал уже со своими идиотскими порядками. Из-за этого Лизка сейчас в больнице! Всё, я ухожу, - он резко встал и вышел из комнаты.

- Вали на все четыре стороны, - рявкнул его отец и быстро вышел следом.

Я неловко поднялся и тихо сказал Людмиле Михайловне, которая сидела на стуле:

- Извините, - и, не дожидаясь её ответа, вышел в коридор, но всё же услышал тихое:

- Ты ни в чём не виноват, Костя.

Через несколько секунд из большой комнаты вышёл Серёга с дорожной сумкой:

- Слушай, отец сейчас названивает твоим родителям… так что, если ты хочешь съездить мне по лицу… я пойму, наверное, - он скривился и дотронулся до своего подбородка, будто я его уже ударил.

Я надел куртку и помотал головой:

- Забей, не смертельно, - наверное… если очень-очень повезёт, но это я уже не стал говорить.

Но он, видимо, понял это и без слов, схватил меня за плечи и встряхнул, глядя в глаза:

- А хочешь, я пойду с тобой и всё им объясню…

Я вырвался из его хватки и повысил голос:

- Идиот, сам-то как? Тебя ж из дома выгнали!

- О, за меня не волнуйся, я думаю, так даже лучше, - он почесал взлохмаченную спросонья голову.

Я хмыкнул и неаккуратно взлохматил его волосы ещё больше:

- Вот лохудра-то…

- Эй, чувак! – возмутился он, отскакивая от меня.

- Ты знаешь, что чуваками называли кастрированных козлов, - так некстати вспомнилось мне.

- Козлов? – растерянно переспросил он.

- Ну да… рогатых таких, которые млеют... или блеют… - я не мог вспомнить нужных слов, в груди затаилось что-то холодное и не отпускало.

- Отлично: выходит, ты блеющий кастрированный рогатый козёл?

- Блять, - я нервно хохотнул, - что-то мне совсем хреново, пойду я, пока…- на окончание предложения я лишь всплеснул руками.

Он сосредоточено кивнул и напряжённо поинтересовался:

- Увидимся?

- Увидимся, - подтвердил я и закрыл за собой дверь.

Я не спеша вышел на улицу и побрёл к остановке, о том, что меня сейчас ожидало дома, даже думать не хотелось.Глава№10

Я с замиранием сердца повернул ключ в замке. Родители ждали меня в прихожей и ругались между собой. Мой приход они просто-напросто проигнорировали.

- Наш сын смелее тебя. Тебе-то тогда так смелости и не хватило остаться с любимым человеком, несмотря даже на её беременность… - выкрикнула мать.

- Ты знаешь про беременность? – тихо переспросил отец.

- Я всё знала, когда выходила за тебя замуж, но я слишком любила тебя и не придавала этим вещам такого большого значения.

- А сейчас? Что изменилось сейчас?

Мать неловко пожала плечами:

- Просто я знаю, что ты всю жизнь любил её, вот и всё, - и ушла в большую комнату.

- Она говорит про Людмилу Михайловну Александрову? – спустя несколько секунд тихо поинтересовался я.

Отец нахмурился:

- Идём на кухню.

Я кивнул и стянул кеды; зайдя на кухню, отец тут же закрыл дверь.

- Да, про неё. Твоя мать в чём-то права, я действительно на протяжении всех этих лет помнил Люду, но я всегда понимал, что она – одно, а твоя мать – другое.

Я задумчиво кивнул. Отец почесал затылок и сел за стол:

- В любом случае, твоя мать всё несколько преувеличила.

- Не знаю, но мне кажется, ты должен загладить перед ней свою вину…

- Возможно, только сначала с тобой разберусь.

Я медленно кивнул и сел рядом за стол. Страха не было, мне почему-то казалось, что отец меня поймёт, хотя бы отчасти.

- Интересно, что я упустил в твоём воспитании. Может, драть тебя надо было больше?

Я молчал. Отец встал и начал шарить по кухонным шкафам, видимо, искал заначку. Мать совсем не переносила запаха табака в доме, поэтому курили мы с отцом, когда придётся и где придётся. Я-то знал, что он иногда покуривает на кухне в открытую форточку, но и то было в основном только после семейных ссор. Наконец, заветная пачка Мальборо была выужена из пустой металлической банки с надписью: «Макароны».

Я прокашлялся:

- Макаронинкой не угостишь?

- Значит, мой сын не только гей, но ещё и курящий гей, - констатировал отец.

- Я бы сказал: иногда курящий бисексуал.

Отца передёрнуло, но он всё-таки дал мне сигарету, и мы молча закурили.

- Ты уже до этого с мужиками…

- Нет, - поспешно сказал я, - до этого я почти полтора года встречался с девушкой.

- Значит, ещё не всё потеряно? – саркастично хмыкнул он.

- Не всё, - спокойно согласился я.

- Вот дать бы тебе по башке, авось, мозги бы обратно и вправились.