Звездная Золушка - Пашнина Ольга Олеговна. Страница 64

В гардеробной я переоделась. От собственного вида в зеркале захотелось не то плакать, не то смеяться. Платье шикарное, фигура тоже ничего. Забинтованного колена не видно, а вот перевязанная рука смотрится нелепо. Одно стекло в очках разбито, губа припухла и чуть-чуть посинела, на скуле ссадина. В волосах запутались соринки.

— Чего ты там смеешься? — В гардеробную заглянул отец. Тоже не удержался. — Картина, конечно, довольно забавная.

Потом посерьезнел:

— А на самом деле я давно мечтал увидеть тебя в свадебном платье. Я уже почти смирился с тем, что придется игнорировать жениха.

— Грейстона ты тоже будешь игнорировать?

— Попробую хотя бы здороваться. Зара, платье очень красивое. Тебе идет. Когда ты выросла?

Я вздохнула:

— По-моему, в последние пару месяцев.

— Знаешь, притом что я не слишком тепло отношусь к Грейстону, вы подходите друг другу.

— А с Риком не подходили? — Я закатила глаза и отошла, чтобы переодеться в пижаму. — Знаю.

— Детка, он не то чтобы не соответствовал тебе… просто он раздолбай. А Грейстон, при всех его отрицательных качествах, — нет.

Я с радостью упала на кровать, прямо поперек, не заботясь о том, чтобы залезть под одеяло. Грейстон придет, подвинет. Но реальность вмешалась в мои планы: отец уложил меня правильно и укрыл одеялом.

— Спи.

— Угу, — зевнула я. — Засыпаю. Спасибо, пап.

Он удивленно на меня посмотрел и спросил:

— За что спасибо, милая?

— За то, что решил меня взять с собой тогда.

— Нет, похоже, все-таки ты Грейстону не подходишь, — проворчал отец. — Он явно умнее. Зара, я уже говорил, что никогда и мысли не допускал, что можно было тебя оставить или бросить на Земле. Ты всегда была моей дочерью, и мне плевать, кто и что на этот счет скажет.

Он обнял меня и погасил свет. Сразу стало легче. Не мучили мысли, не терзали сомнения. Просто рядом папа, просто семейный вечер… или ночь, и плевать, что тело ноет после борьбы с Тимом.

— Знаешь, — организм отчаянно требовал сна, но я чувствовала, что должна это сказать, — мне кажется, он сожалеет. Грейстон. Он мучается из-за того, что сделал, ему очень плохо.

Отец не отвечал очень долго, а когда ответил, я уже почти спала.

— Значит, надо помочь ему, да?

И, как в детстве, я кивнула. Потом уснула, без снов и мыслей. Папа был рядом, и… да, он все еще был моим отцом.

До рассвета еще далеко. Прохладный ветерок из открытого окна доносит запах, присущий только Кларии. Но нынче этот запах другой. Пришла зима, и первый снег выпал неожиданно, как и рассказывал когда-то Эргар. Как давно были эти занятия… словно в другой жизни. Хотя почему «словно»? Так и было. Тогда я была Зарой Торрино, дочерью своего отца. А не девочкой, случайно спасшейся с планеты, которую уничтожил мой будущий муж.

Я долго лежала и смотрела на снежинки, которые весело плясали в свете прожекторов. Красивые. Интересно, здесь снег чем-то отличается от нашего? Или снежинки везде одинаковые?

— Замерзла, Звездочка?

Я знала, что Грейстон рядом. Знала и то, что он не спит. Наблюдает. Настороженно ждет моей реакции, понимая, что отец мне все рассказал и теперь он в моих глазах должен выглядеть не принцем из сказки, а убийцей.

Только почему-то не выходит.

— Привет, — вместо ответа сказала я. — Как ты?

— Это я должен спросить у тебя. Тебе ведь отец все рассказал. Я жалею, что не поговорил с ним раньше. Знай я, кто он, не было бы всего этого.

Я поднялась и села, упершись спиной в изголовье кровати.

— Ты не сделал бы мне предложение? Перестал бы меня любить?

С одной стороны, я понимала, что все это чушь и Грейстон просто не знает, куда ему деваться. С другой, я по-прежнему была закомплексованной девочкой в очках и внутренне сжалась, ожидая, когда меня обидят.

— Нет, Звездочка. — Грейстон поднял руку, будто собираясь прикоснуться ко мне, но тут же ее опустил. — Я влюбился в тебя с самой первой встречи. Когда увидел в том зале, среди других девушек. Ты была такой трогательной, милой, беспомощной. Я мечтал о том, как буду тебя оберегать. Я не смог бы отказаться от любви к тебе, но я мог смягчить удар. Не привязывать тебя к себе. Прости, Звездочка.

— Тогда хорошо, что вы с моим отцом не виделись, — улыбнулась я.

Но Грейстон не улыбался. Он вообще избегал смотреть мне в глаза, и от этого сердце мое сжималось. Сейчас он совсем не выглядел как серьезный взрослый мужчина, советник императора. Передо мной сидел уставший мальчишка, которому было плевать на все, кроме того, что я стану его ненавидеть.

— Ну, хватит, — прошептала я. — Иди сюда.

Плевать, кто тут мужчина и кто должен владеть ситуацией. Я хочу, чтобы ему было хорошо, я не желаю, чтобы ему было больно!

Грейстон подчинился и закрыл глаза, наслаждаясь прикосновениями.

— Все будет хорошо, — сказала я. — Обязательно. Теперь ты в моих лапках. И никуда от меня не денешься.

— Нет, конечно. Никуда. — Он вздохнул. — Я люблю тебя, Зара.

— И я тебя. Ты знаешь это. И не смей сомневаться! Что было, то прошло. Я не знаю, как я должна к тебе относиться и что должна думать. Знаю лишь, что сейчас ты — центр моей Вселенной. Я никогда не встречала такого мужчину, я влюбилась по уши. Теперь я тоже мечтаю о детях и семье, о том, как ты будешь проводить с ними время. И даже о том, как наш сын будет размышлять, где найти невесту из-за этой твоей особенности. Я люблю тебя, кажется, больше всего на свете. И даже отец говорит, что мы подходим друг другу.

Грейстон молчал. Мне не нравилось это молчание. Оно так сильно мне не нравилось, что меня почти трясло, а к глазам подступали слезы. И это были не те слезы, что я готова была пролить по Ксицани или поступку Грейстона. Я чувствовала, что это наш последний разговор. Он ничего не сказал, но словно прощался.

И пока сердце не стало биться слишком быстро, я спросила:

— Грейстон, что ты задумал?

Он молчал, и тогда слезы все-таки пролились на щеки. Горячие, ненавистные слезы.

— Грейстон, пожалуйста! Не пугай меня, мне страшно! Грейстон! Император, да? Он хочет тебя наказать? Ты пытался сохранить Империю, допустил ошибку, а теперь он хочет наказать тебя?

— Император… не требовал этой жертвы, — с трудом произнес Грейстон, не глядя на меня. — Он не требовал ничего. Просто признал, что приказ был ошибкой. Клейма было достаточно. Но я хотел довести дело до конца. Жизнь за миллиарды жизней. Эквивалентно? Единственная слабость, которую я себе позволил, — ты. Вернее, сначала просто невеста и наследники. Безумно хотел троих детей. Хоть разок подержать на руках. Тогда я нашел Землю. И получил тебя. Потом последовала цепь ошибок. Я позволил себе тебя пожелать, потом позволил влюбиться. Сейчас… сейчас я слишком слаб, чтобы со всем покончить. А Фомальгаут силен. И пока я жив… пока я жив, галактика будет медленно катиться к кровавой войне. Понимаешь, почему все это нужно закончить? Раз и навсегда. Но у меня нет сил оставить тебя, поэтому я прикажу твоему отцу увезти тебя. Прости, Зара, прости меня, любимая. Но из этой комнаты ты не выйдешь. Очнешься на Земле, в привычной обстановке и будешь вспоминать произошедшее, как кошмарный сон. Я оставлю тебе только колечко. Потому что выбирал его, уже зная тебя. Прости, что все так вышло. Твоя сказка, моя звездная Золушка, должна быть другой.

Слова били, словно хлыстом. Я чувствовала себя беспомощной. Так бывает в ночном кошмаре, когда знаешь, что это лишь сон, но не можешь проснуться, и паника достигает предела. Очень и очень страшно. Больно. Ужасно!

— Нет, Грейстон, хватит. Ты больше здесь не командуешь, я не позволю. Хватит. Ты заплатил сполна, ты расплатился болью. Если император не требует… не нужно ничего делать, ничего! Тебе просто нужно покончить со всем этим, с этой работой! Послушай… мы найдем способ, тебе станет легче. Уедем далеко-далеко, будем там воспитывать детей. Галактика обойдется без тебя и точно обойдется без твоей смерти! Мне плевать, кем ты будешь, мне плевать, в каком доме мы будем жить, я согласна жить в какой-нибудь лесной хижине. Не говори таких страшных вещей, пожалуйста!