Игры Черта (СИ) - Никитина Лена. Страница 23

— Смирение? — видимо на моем лице вспыхнула тень замешательства, потому что она заметила это.

— Недостаток смирения сеет немало раздоров и увеличивает боль потери. Смирение приносит прекрасные плоды. Знаешь, что сказал Иаков?

Я перебрала в уме остатки тех вроде бы бесполезных знаний, которые сохранились с детства, тогда моя бабушка часто мне рассказывала библейские истории. Но не вспомнила ничегошеньки.

— Ученик Иаков обратил на это внимание, сказав: «Смиритесь перед Иеговой, и он возвысит вас».

— Если бы это было так легко, — застонала я, окончательно запутавшись. — Забыть? Почему?

— Нельзя изменить предначертанного.

— Но почему?

— Мы всего лишь люди, не стоит вмешиваться в Божественный промысел.

Она покачала головой и посмотрела на меня. Влажные глаза, наполненные болью, смотрели сквозь меня.

— Тем наркоманом была моя дочь.

Возникла долгая пауза, в течение которой она собиралась с силами, а я переваривала выхваченные предчувствием из ее речи слова. Она молчала, а когда я уже подумала, что она просто не хочет озвучивать свои мысли, вдруг посмотрела на меня, и в ее глазах я увидела боль и сожаление.

— Наркотики отнимали у меня дочь, а я не знала что делать. Мы лечили ее. Долго. И психологи с ней работали. Да вот толку от этого не было. На роду у нее было написано — умереть.

Меня как будто кто-то с размаху ударил в солнечное сплетение, катастрофически не хватало воздуха.

— Перед своей смертью Света ко мне подошла. «Мама, — говорит, — я будто в клетке, понимаешь? И ее прутья сжимаются, мешая дышать… Грудь сдавило… а я свободы хочу! Не хочу умирать! Но меня заставляют!» Я ведь тогда верила, что она сама хочет свести счеты с жизнью.

Не зная, что ответить, я положила руку на подрагивающее плечо Евдокии Александровны.

— Она крепко обняла меня и сказала, чтобы я помнила ее и не забывала, что она любит меня. Словно прощалась. Я говорю ей, мол, Бог не оставит своих детей. Он поможет нужно только помолиться и положиться на его мудрость. А Света как закричит: «Бог забыл обо мне! Меня прогоняют из мира живых, а он не может или не хочет им мешать!». Приходилось ли тебе утешать кого-то, кто так сильно страдает и взывает о помощи? — Спросила старушка и, не дожидаясь ответа, продолжила: — А потом ушла. А мне не до сна стало. А через день… — договорить Евдокия Александровна не смогла и вновь залилась слезами. Но я и так поняла, что произошло.

— В этой книжке я прочитала, — она взяла верхнюю, и наизусть процитировала, — «Если бы человек, который в приступе меланхолии кончает жизнь самоубийством, подождал неделю, он снова захотел бы жить». Чаще всего самоубийство — это мольба о помощи. Конечно, я хотела помочь дочери. Но мало было пользы говорить ей: «Хватит тебе жалеть себя!» или «Посмотри на калек и нищих — им тяжелее, чем тебе!». Я постаралась повести себя, как хороший друг. Я выслушала ее и попыталась объяснить, что в жизни много хорошего. Но она уже все решила для себя. Вернее за нее решили. У нее не было этой недели. Я тоже думаю, что со временем она нашла бы в себе силы бороться с дьяволом. Света вела дневник.

Евдокия Николаевна застонала.

— Может вам валерьяночки дать? — всполошилась я. Зря я завела этот разговор! Довела старушку! — У меня с собой есть.

— Спасибо, не нужно. Нет такого лекарства, которое может мне помочь. Сегодня год, как умерла моя дочь. Она выбросилась с балкона четвертого этажа. А ты мне ее напоминаешь. Такая же бойкая.

Старушка медленно поднялась, подошла к шкафу и открыла дверцу. На полках стояли книги, она провела рукой по ним и достала толстую тетрадь. Потрепанную, в кожаном переплете. Ковыляя обратно к дивану, она любовно прижимала ее к груди.

— Перед смертью Света делала очень странные записи, — старушка присела рядом со мной и открыла тетрадь. Зашуршали переворачиваемые листы. — Вот это. Прочитай.

Я посмотрела на лист и прочла несколько строчек:

— И, что бы это могло значить? — я продолжала выборочно читать куски текста, но ничего понять не смогла.

— К ней приходила смерть. У Светочки не было желания свести счеты с жизнью. В ее глазах стоял… — она запнулась, подбирая слово, — вот, протест. Сначала я не знала, чему она противится, но теперь знаю. Она знала, что умрет, но не желала с этим мириться.

— Это могли быть галлюцинации, — возразила я.

— Нет. Светочка была абсолютно здорова.

Меня раздирало отвратительное предчувствие. Реальность рушилась на моих глазах, мир превращался в сгусток мистики. Не знаю, что на меня больше подействовало: то ли шокирующие записи Светы, то ли то, что я не находила больше сил держать все в себе. Но, так или иначе, к вечеру я, как на духу, все выложила Евдокии Николаевне. И о Мире Нави, и о Черте, и о пророчествах.

— Сделай выбор. Выбери Катю, забудь о Стасе. Господь отдал своего сына людям, чтобы доказать свою любовь. А ты должна отказаться от мужа, чтобы доказать свою любовь к нему и подруге. Иначе, Черт почувствует твое смятение, и Игра продолжится. Забудь. Спасай Катю. Не думай о том, что он покажет тебе в следующий раз.

— В следующий раз? — пораженно пролепетала я. Ум начал работать, осознавая слова Евдокии Николаевны.

— Ты думала, это последнее пребывание в Мире Нави? Это Сатана, милая, он будет истязать, заставляя метаться. Мысли будут путаться, и ты не заметишь, как сон станет реальностью, а реальность сном. Но ты не думай ни о чем. Просто помни — ты должна сделать выбор.

— Я не смирюсь, я обману его.

Захваченная идеей, я едва не подпрыгивала на месте от восторга. Но старушка не разделяла моего энтузиазма; нахмуренные брови собрали морщинки на лбу.

— Как бы ты себя не обманула, девочка. Обмануть Черта невозможно.

В моей голове за считанные секунды пронеслись видения из сна, пока Евдокия Николаевна внимательно смотрела на меня. Завершала «слайдшоу» картинка с последним зеркалом.

— Ты хочешь спасти свою подругу?

— Да! И вернуть Стаса хочу!

— А вот жизнь подруги ты вернуть не сможешь.

— Вы думаете, я позволю ей умереть? — я дрогнула от злости, прозвучавшей в моем голосе, и сомкнула челюсть.

— Нет, — Евдокия Николаевна сочувственно улыбнулась. — Но все, что ты придумаешь, обернется в тысячу раз хуже.

— Я все продумаю, спланирую, — я настороженно на нее посмотрела. — И поверьте мне, я сделаю выбор в пользу Кати, не дрогнув, если будет хотя бы намек на мой просчет.

— Тогда зачем ты это делаешь? — умоляющим голосом спросила она. — Просто выбери Катю и точка.

— Я выбрала. Катю. Если Черт знает меня настолько же хорошо, как старается показать, он это знает! Мой выбор очевиден!

Она совершенно спокойно отреагировала на мой взрыв.