Ловец духов - Теоли Валерий. Страница 12

Я медленно отходил, держа перед собой копье. Сунется – проткну гадину. Если повезет. В извивающееся тело непросто попасть.

Змея отпускать потревожившего ее покой не собиралась. Раскрыла пасть, откуда показались белесые острые клыки, приподняла головешку и брызнула мне в лицо струей зеленоватой жидкости.

Ах ты, зараза! Чудом успел наклониться, и яд плеснул на лоб и щеки. Кожу защипало, точно крапивой отхлестали. Представить страшно последствия попадания в глаза. Умыться, срочно! Ближайший источник воды – ручей. Обойду проклятую змеюку и…

Слух предупредил о надвигающейся опасности раньше зрения. Надо мной загудело. Спустя мгновение в спину мне что-то ударило, толкнув вперед, внутренности взорвались болью, от которой потемнело в глазах.

Какого?.. Оборачиваюсь на заплетающихся ногах. За мной никого. Слабо колышутся ветви. Возле меня – воткнувшиеся в землю копьеца, вернее, дротики в количестве двух штук.

Больно-то как! Враги напали с дерева? Почему тогда не спрыгивают добивать добычу? Считают меня опасным? Лестно, весьма. Поднимаю руки, наталкиваюсь на торчащие из спины деревяхи. Твою дивизию. Три дротика! Учитывая одновременность броска, логично предположить наличие ловушки. Заряженные дротиками самострелы ставят наши треклятые соседи, находил такие в лесу. Ох! Спину словно режут раскаленными ножами, двигаться сплошная мука.

Я обогнул вставшую в угрожающую позу гадину по дуге. Подползет, плюнется повторно – по фиг. О, зашипела.

– Пошла на хутор! – процедил я сквозь зубы.

Змея не торопилась нападать. Следила, приспустив капюшон, прекратила шипеть.

Так-то лучше. Добравшись до ручья, я с облегчением окунул лицо в прохладную воду и смыл яд. Боль понемногу притихла, сменившись онемением, распространившимся по всему телу. Вода родника окрасилась алым. Видно, крови из меня вытекло порядочно.

Накатила слабость, стоять уже не могу. Голова кружится, в висках кузнечные молоты методично выстукивают. Ту-дум, ту-дум, ту-дум. Чертова змеюка! Из-за нее я не заметил ловушки и попался. Я зло выругался в ее адрес, сгоняя закипающую злость. Лилька останется одна, как она управится без меня? Сможет ловить рыбу и слопцы проверять? Вот гадство! До чего глупо получилось!

Я неподвижно лежал, тихо рыча от бессилия. Одеревеневшее тело не подчинялось. Неужели конец?

Над ухом оглушительно заверещало, зашипело. Из-за древесных стволов выскочило человекоподобное существо. Напоминало оно синекожего папуаса. Очень уродливого папуаса с торчащими из-под длинного носа клыками. На макушке пучок смоляных волос, уши чуть не до половины шеи свисают. В мочках ушей, губищах и шнобеле белеет костяной пирсинг, на груди ожерелье. Руки перевязаны бусами и перьями. И главное, на ногах по два пальца.

Никак, хозяин ловушки пожаловал. Вот и долгожданный контакт с местным населением. За первым папуасом появились второй и третий, с короткими копьями наперевес. Ох, не кончится добром наша встреча. На мордах ни малейшего признака дружелюбия и желания помочь угодившему в западню человеку. Для них я добыча.

Носатый в перьях достал из-за пояса нож и обернулся. Его приятели тоже оглянулись, напряглись.

От тени деревьев позади аборигенов отделилась большая сутулая фигура. Деталей не вижу, зрение ухудшается с каждой секундой. Скоро полностью ослепну. «Интересно, это случится вместе со смертью или раньше?» – всплыла в сознании и канула в никуда отрешенная мысль. Существо, эдакий холм в миниатюре, на четвереньках двинулось к синим.

Фигуры местных и вышедшего к ручью зверя померкли. До меня донеслись рев и вопли, я ощутил дрожь земли. Последним, что помню, был влажный нос, дотронувшийся до моего лица.

В следующий миг сознание покинуло меня.

Очнулся я во мраке. Ощупал пространство под собой. Ага, нахожусь на подстилке из листьев, корпус у меня туго перебинтован. В прорезь узенького окошка сочится бледный лунный свет, проявляя контуры каменного стола и чурбанов-стульев, вырубленных мною из палых деревьев. На чурбаны настелено мягкое сено, сверху лопухи. Мебель в нашей башне сделана в основном из поленьев разной толщины, в том числе кровать. На ней я и лежу.

Очевидно, сестренка меня нашла и, надрываясь, притащила домой. Обработала раны, молодчина. Болят, конечно, но никуда от этой тупой боли не денешься. Повезло, не схарчили звери, не окочурился от болевого шока и потери крови. Жизненно важные органы, кажется, повреждены некритично. Да я натуральный везунчик! Джекпот матушки-природы выиграл.

Бинты откуда? Блузки Лилькиной маловато для них. Юбку дорвала? Ткань бинтов мягкая, нежная. Юбка из материала погрубее сшита. Тайны мадридского двора прям.

Тьма в углу неожиданно шевельнулась. Глюки?

– Лиль, ты?

Вопрос утонул в стрекоте цикад за окном. Сотканный из тьмы приземистый силуэт отделился от стены, заслонив бойницу, и остановился, сверкая зелеными глазищами.

Ощущение чужого присутствия словно растворило внутренности, сердце подпрыгнуло до подбородка и ухнуло куда-то вниз. Ночной посетитель повел головой на короткой массивной шее, выдающейся из широченных плеч, шагнул к моему ложу и замер.

Рука инстинктивно шарила в поисках тяжелого и острого предмета. Копье, где копье? И топор черт-те где валяется. Лежу в трусах, будто на жертвеннике неведомому зверобогу. Из огня да в полымя. Перед глазами стоит еще картина, запечатленная у ручья, – плюющаяся ядом змея с синими аборигенами, – и вот новая напасть.

Единственное доступное оружие – увесистое полено, вынутое из кровати. Привстав на постели, замахнулся чурбаном. Немедленно спину пронзила острая боль.

Лестница в пяти метрах. Этажом ниже вентиляционный ход. Кинусь туда, пролезу в погребальный зал, раздобуду оружие и порублю тварь. Потом поищу Лильку.

Размечтался, блин. Существо меня близко не подпустит к ступеням. В лучшем случае помнет, в худшем – добьет. Поленом от чернушки фиг отобьешься. При удачном стечении обстоятельств, может быть, попаду ему по башке, оглушу. Череп в моем состоянии не проломлю ведь. Ну, проскочу по лестнице. Затем очухавшийся зверек догонит меня и начнет выяснять отношения по-своему, по-звериному.

Этажом ниже у нас кухня. Печка, вертел из реконструированной пики. Пикой орудовать в закрытом помещении неудобно, однако каменным молотом, у печки лежащим, я не отмашусь.

Тем временем зверь преспокойно подошел к ложу, издавая гортанные мурлычущие звуки, положил здоровенную мягкую лапу на постель. И тут я шарахнул поленом. Зверюга возмущенно мявкнула, точно кот, которому наступили на хвост. Превозмогая боль, я вскочил на ноги и опрометью бросился к уводящим вниз ступеням.

Тварь оказалась проворнее. Она прыгнула на меня, повалила, придавив своей тяжеленной тушей к полу и лишая малейшей возможности выскользнуть из-под нее. Брыкания и попытки освободиться, отстранив от себя истекающую слюной морду, были тщетны. Зверь разлегся на мне, как на матраце, положив лапы на руки и ноги. Когтей не выпускал, загрызть не старался – и на том спасибо. Грудная клетка захрустела под весом зверя, сперло дыхание. Весит, скотина, центнера три, а то и все четыре. Что за судьба, а? Умереть, будучи раздавленным неизвестным животным!

– Ой, братик! – раздалось с лестницы.

Комнату озарил трепещущий свет факела, и в тот же миг зубастая туша убралась с меня. Лилька вбежала в мои апартаменты, склонилась надо мной, проверяя степень поврежденности моего бедного тела. Она была в меховой безрукавке, неведомо откуда взявшейся.

За сестренкой маячил неприятный седоватый тип с резкой обветренной физиономией, обросшей жесткой бородой грязно-белого цвета. В правой руке он держал кривой посох. Одежду его составляли кожаная куртка и штаны неопределенного происхождения. На приоткрытой воротом загорелой груди поблескивали аж два кулона. Один напоминал растопырившего тройку остроконечных лап клеща, подвешенного на цепочку, другой был из светящегося бирюзового кристалла на простом шнурке, продетом в петлицы воротника. Количество разных мешочков и висюлек на поясном ремне зашкаливало. Среди них выделялся ряд синих шариков с грецкий орех. Оружия на виду субъект не носил. Это отнюдь не говорило о его мирном нраве. Неприятная рожа, подходящая матерому уголовнику, намекала на то, что мы опять вляпались в историю.