Горсть Песка (СИ) - Стриковская Анна Артуровна. Страница 88

— Ри… Так нельзя, Ри, я так не могу.

И вот тут больно стало мне. Больно, тоскливо и обидно. Я понимала, что сама во всем виновата, но нельзя же так! Сердце вдруг сдавило, дыхание перехватило, и я тяжелым кулем опустилась на пол. Дейтон молчал и не отрываясь смотрел на меня. С трудом собрав себя в кулак, я прошептала, но в тишине мой шепот раздался, точно крик:

— Как нельзя, Дил? Как ты не можешь? И зачем ты тогда пришел?

— Я был уверен, что ты погибла. Я сам, когда узнал, чуть не умер. Не хотел жить. Сейчас привык, и как-то живу. А ты… Ты все это время была жива и пряталась. Пряталась от меня.

— Не от тебя. Слишком тогда много всего плохого произошло. Я не хотела, чтобы этого плохого стало еще больше. Я случайно вошла в твой круг, и меня стали использовать. Использовать против тебя. Граф Амондор Коррентиэни тогда сравнил меня с горстью песка, брошенного в топливный бак. Всего горсть, но огромный звездолет умирает в просторах Галактики, лишенный энергии. Я не хотела больше быть этой горстью песка, Дил.

— Я понял. Ты хотела как лучше… А ты подумала, каково мне тебя потерять? Ты хоть на минуту подумала обо мне?

— Прости, Дил. Я думала, но, наверное, как-то не так. Мне казалось, когда я уйду из твоей жизни, все наладится: и у тебя, и у меня.

— Я думал… Я верил… Идиот, кретин… Я верил, что ты меня любишь хоть немного. А ты… Ты… Ты подчинилась, работала на меня, спала со мной и все равно оставалась в душе чужой. Когда у тебя появился шанс ты скрылась и начала новую жизнь. Да. Теперь мне понятно. А я…

— Дил, я знаю, что нравилась тебе, ты ценил мои знания и умения, ты спал со мной… Но разве ты меня любил?

— А разве нет?! Разве поставил бы я всю Галактику на уши ради женщины, которую не люблю?!

Он дернул себя за прядь седых волос:

— Это тебя не убеждает? Я поседел в одночасье, когда узнал, что тебя больше нет!

— Откуда я могла знать? Ты никогда мне об этом не говорил.

— Надо было говорить? Так ты не видела? А, о чем это я… Теперь я во всем виноват, а ты — несчастная жертва. Я ни на что не претендую. Скажи одно…

— Что?

— Когда я вернулся на Энотеру, со мной связася Амондор… Он сказал… В общем, он сообщил, что ты беременна. Ты была беременна, это правда?

— Да. Он не солгал.

— Ребенок… Он погиб?

— Он родился. У нас дочь, Дил. Ее зовут Силия. Ради нее я пряталась. Чтобы дать ей безопасную жизнь.

Он подскочил ко мне, поднял с пола, посадил на стол и стал внимательно рассматривать, как будто выискивая на моем лице одному ему видные таинственные иероглифы. Потом оттолкнул и сухо произнес:

— Я хочу ее видеть. Я имею право.

Что тут ответить? Биться головой об стену? Кричать: «Только через мой труп!»? Он прав, и он имеет право. Сил — его дочь, да еще до безобразия на него похожая. Только вот как? Привести в дом и сказать: «Детка, вот твой папа»? Я молчала, уставившись в одну точку. Он понял это как-то по-своему, потому что хмыкнул и выдал:

— Не бойся. Я не собираюсь отбирать у тебя ребенка. Но я хочу ее увидеть. Знаешь, Ри, я очень хотел, чтобы ты мне родила. И, по-моему, эта мысль находила у тебя отклик.

И тут меня прорвало. Я упала лицом вперед, и, если бы Дил меня не поймал, наверное, здорово бы приложилась. А так мы оба оказались на полу, я валялась ничком поперек его тела и рыдала. Слезы текли, текли, текли, как будто в кране резьбу сорвало. Дил с трудом из-под меня выкарабкался, сел рядом и стал поглаживать по спине, уговаривая:

— Не надо, Ри, не плачь, успокойся, все будет хорошо, не плачь…

Но что-то во мне сломалось, слезы не хотели останавливаться, я никак не могла взять себя в руки и хотя бы встать, или уж сесть, чтобы не валяться на полу, как бессмысленная колода. Дейтон понял, что со мной что-то не так и спросил:

— Ты где живешь?

Я ответила на автомате, пробормотав сквозь слезы:

— Здесь. Этаж двадцать семь, блок двенадцать.

Он поднял меня с пола, надел блузку, вытер мне лицо собственным платком и усадил в кресло. Я продолжала поливать окрестности, не в силах прекратить это безобразие. В общем, когда он вынес меня из лифта на нашем двадцать седьмом этаже, я была никакая и не успела ничего предпринять. Моя дочь вылетела из дверей квартиры мне навстречу, планируя, как обычно повиснуть на мамочка как на дереве, и вдруг на всем скаку остановилась. Ее мамочка ехала на каком-то незнакомом дяде. Но Сил не из тех, кто смущается. Она тут же нашлась:

— Дядя? Ты кто? Поставь маму на место!

Но Дил оказался на высоте.

— Я принес тебе твою маму, а ты не рада?!

Силия запрыгала вокруг нас:

— Рада! Рада! Рада! Мамочка приехала на дяде!

Какое счастье. Он не плюхнул ей с порога: «Здравствуй, деточка, я твой папа». Значит, еще как-то можно выкрутиться.

На шум вышла Мей и вежливо пригласила нежданного гостя войти и поужинать. Она сделала вид, что не замечает моего расхристанного вида и следов слез. Вообще ее присутствие смягчило всю эту дикую сцену и сделала ее естественной и уместной. Дил поставил меня на пол и предложил моей (своей!) дочери взять его за руку. Та не повелась, а вырвалась и побежала в квартиру впереди всех. Дил шел за ней, за ним шествовала Мей, я плелась сзади. В какой-то момент моя бесценная помощница обернулась и глазами показала на Дейтона. Как бы спрашивая: «Он?». Я молча кивнула, подтверждая. Не уловить сходства отца и дочери было невозможно.

Вежливая и гостеприимная Мей повела Дейтона в гостиную и усадила пить чай. Сил скакала вокруг нового человека и выхватывала из-под его носа то конфетку, то печенье.

А я трусливо ретировалась в свою комнату, стащила с себя офисный наряд и позволила себе то, что позволяла крайне редко, потому что стоило это на Тариатане баснословно дорого: приняла горячую ванну. А, плевать. Денег не жалко: горячая вода позволила мне расслабиться и успокоиться. Когда я вышла, наконец, из ванной, то застала умилительную картину: Силия сидела на коленях у Дила и пыталась открутить ему ухо, а он тем временем терпеливо читал ей сказку. Растроганная Мей сидела в кресле напротив с непередаваемым выражением лица.

Увидев меня, Дейтон быстро свернул чтение, пообещав малявке, что дядя Дил вернется как-нибудь и дочитает. Тогда нахалка потребовала, чтобы новый дядя отнес ее в кроватку. Он выполнил ее желание. Я присоединилась. Вдвоем мы уложили мелкую спать, прямо как образцовые родители. Затем снова расположились в гостиной. Тактичная Мей удалилась, оставив нас одних.

Дейтон сидел напротив меня молча и ожесточенно крутил в руках печеньку. Я тоже молчала, не зная, что сказать. Вернее, боясь наговорить лишнего. Обвинения и упреки мешались в моей голове с покаянными речами. Слез, к счастью, больше не было. Я их на сегодня уже выплакала. Дил решился первым:

— Тебе идут черные волосы.

— Спасибо. Не могу сказать того же о твоей седине, мне больно ее видеть.

— Почему? Тебе должно быть все равно.

— Ты правда так думаешь? Что я — бессердечная сука?!

— Не надо, Ри. Не начинай сначала. Ты ведь совсем не хочешь со мной ссориться.

Надо же. И вправду не хочу. А чего хочу? В общем, ясно чего. Столько лет прошло, но стоило только мне почуять его запах, и готово. Крышу сорвало на раз. Это все еще мой мужчина, никого другого мне не нужно. И Сил сразу к нему прониклась. Что это — зов крови? Только… Слишком много всего между нами. Трагедии, боли… И если я виновата, то и на нем вины не меньше. Я путалась в собственных мыслях как в трех соснах, готовая в любой момент снова зарыдать. Дичь какая-то! Я никогда не была плаксой. Никогда не пыталась манипулировать людьми с помощью слез и истерик. Презирала это до глубины души. Всегда все старалась разложить по полочкам и найти рациональное решение. А сейчас… Наверное, все имеет предел прочности. Вот я к нему и подошла.

Дил между тем взял инициативу на себя и снова заговорил:

— Я много думал о нас с тобой. Винил себя в твоей гибели. Ведь я ничего не сделал для твоего спасения. Пытался надавить, заставить что-то сделать других, а сам… Сидел себе в безопасности под крылышком у этой суки моей матушки. Когда узнал, что тебя больше нет, чуть с ума не сошел. А когда понял, что ты погибла при попытке Рейно тебя вытащить с Мискоры… Я ему позавидовал. Он погиб вместе с тобой, а я остался. Как будто черта: вы там, а я здесь. Не перейти. А теперь даже не знаю, что думать. Ты все равно выбрала его. Того, кто тебя спас ценой собственной жизни. А я все там же, за чертой. Еще сегодня утром я думал, что пора перестать о тебе думать. Пора перевернуть эту страницу и жить дальше. И вот Лендер,… ты помнишь Лендера?