Я - истребитель - Поселягин Владимир Геннадьевич. Страница 34

Ну как не воспользоваться было такой ситуацией, когда она испуганно прижималась ко мне во время близких разрывов авиабомб?!

Короче, наш поцелуй длился почти все время бомбежки, то есть минут десять. Уж по привычке и юбку задирать начал — а что, спермотоксикоз никто не отменял, а она мне действительно нравилась, — как получил кулачком в глаз и коленом в соединение ног.

Шипела она потом как кошка. Ответ я получил через два часа — мне поставила в задницу ТАКОЙ укол, что мой крик был слышен на другой стороне взлетной полосы.

Посверкивая фингалом, я вопросительно посмотрел на Лютикову.

— Снимайте штаны, — приказала она, вставая и выпуская струйку лекарства из шприца.

— Э-э-э. Марина Викторовна, а можно мне укол поставит кто-нибудь другой? А то воспоминание вчерашнего до сих пор бередит мне рану на за… э-э-э… на больном месте.

— Не беспокойтесь, больной. Я уж не так сердита, как вчера, так что ложитесь спокойно, — ответила она мне, улыбаясь под марлевой повязкой.

— Да? — я с сомнением посмотрел на нее.

— Ложитесь.

Марина не соврала, укол был хоть и в другую ягодицу, но нормальный.

Хромая обратно, повстречал рыболовов:

— Эй, контуженые! На процедуры!

— Живой!!! А я уж думал, что ты испугался и не пошел! — изумленно воскликнул Сашка.

— Не дождешься, — ответил я, ложась на кровать больным местом кверху.

— Что, сегодня спокойная? — спросил один из соседей-рыболовов.

— Нормальная.

От обоих несло тиной и рыбой, однако они спокойно собрались и отправились на процедуры.

Я снова стал мысленно пробегаться, как бы «подружиться» с нашим врачом. И план уже стал вырисовываться, но тут зашел Олег, переведенный в соседнюю палату — для среднего командного состава.

— Сев, ты сегодня писал что-нибудь?

— Нет еще, а что?

— Дай пока почитать. Никитин все равно только через пару часов придет.

«Да, точно, у меня же ее комполка хотел почитать взять!» — припомнил я.

— Да на, жалко, что ли? — достал я из тумбочки тетрадку и вручил ее Олегу. Тот присел на мою табуретку и углубился в чтение, буквально впитывая все мною написанное.

— Сев, а что это за рисунок? Вот, на последней странице?

— А, это истребитель истребителей. Я его так вижу. Предназначен для завоевания господства в воздухе.

— …для завоевания господства в воздухе, — как зачарованный повторил он за мной, не отрываясь от рисунка Ла-5.

— Товарищ старший сержант, вас в штаб вызывают, — заглянул к нам в палату боец.

— Игорь, что нового слышно? — спросил Олег.

— Говорят, завтра передислоцируемся на другой аэродром, — ответил тот, понизив голос.

— На запад?

— Нет, товарищ старший лейтенант, на восток.

— Давай, боец, веди меня, — сказал я, красноармейцу прерывая беседу.

— Олег, уберешь потом обратно? — спросил я у него, имея в виду тетрадь, что он держал в руках.

— Хорошо, — кивнул тот.

То, что тетрадь не пропадет, я был уверен на все сто, так как точно знал — штурман работает на Никифорова, который наверняка не только изучил мои заметки вдоль и поперек, но и переписал.

— Сева, привет, — встретился нам на выходе майор Запашный, командир истребительного полка. Тот самый, который на найденном мною «ишачке» летает.

— Добрый день, товарищ майор, — ответил я, вытягиваясь, как и боец-провожатый, только он еще и честь отдал, а у меня головного убора не было.

— Я твой дневник возьму? Мне интересны твои мысли об использовании «чаек» как штурмовиков, хотим переоснастить четыре машины подвесками с эрэсами и попробовать при штурмовке прочесать немецкие тылы.

— Берите, конечно, товарищ майор, его как раз Олег изучает.

— Опять он первый ухватил, ладно, я к нему тогда. Вечером верну.

Запашный был у меня в последние три дня частым гостем. Когда пришел за машину благодарить, увидел дневник и вцепился в него. Час рядом сидел, читал, потом каждый день приходить стал. Изучал. Причем не один, да и записи какие-то в свой блокнот делал.

Никитин встретил меня у штабной курилки. Заметив издалека мои полосатые штаны и гимнастерку, наброшенную сверху, махнул рукой, подзывая.

— Боец, свободен! — скомандовал майор красноармейцу.

В курилке кроме комполка стояли комиссар и Никифоров. Начштаба не было.

— Суворов, тут такое дело. Ты в последнее время рядом с машиной капитана Кирьянова крутился?

— Ну да. Интересно же, товарищ майор. Представляете, оказалось, «пешку» создавали как тяжелый дальний истребитель, но переделали в бомбардировщик.

— И ты его изучал? — как-то отстраненно спросил Никитин.

— Изучал… с капитаном Кирьяновым, — пожал я плечами, с подозрением поглядев на собеседников.

— Поднять самолет в воздух сможешь? — поинтересовался Никифоров.

— Ну, как мне сказали, я пилот экстра-класса, летаю на всем, что летает.

— Капитан Кирьянов, как ты знаешь, погиб во время последней бомбежки, а нам нужно отправить разведчик. И кроме как «пешку», с ее мощной радиостанцией и скоростью, отправлять-то и нечего. Немцы прорвались, штабу фронта срочно требуются разведданные о силах немцев.

— А Лапин? — спросил я озадаченно, так как этот лейтенант успел с Кирьяновым сделать несколько учебных полетов.

— Лейтенант Лапин уже улетел. Связь мы сразу потеряли, как только он сообщил, что повстречался с «мессерами». Долететь до места прорыва он не успел. Так что лететь некому, «пешка» в единственном неповрежденном экземпляре есть, а вот лететь некому. Единственный вариант — это ты. Я был против, но это предложение… — не договорив, Никитин посмотрел на особиста.

— Я готов! — вытянулся я.

С пилотами на «пешки» действительно было швах, присланный инструктор, капитан Кирьянов, пробыл в полку всего три дня и погиб, так никого и не научив летать, кроме того же Лапина, хотя теоретическую учебу провести успел. Ребята старались, я тоже не отставал, когда удавалось сбежать из санчасти. Только, в отличие от их теоретических занятий, я «реально» летал на Пе-2. На симуляторе. Больше сорока часов налетал. А чего зимой делать? Вот и тренировался. Конечно, больше на истребителях, но и бомберы вниманием не обделил. Так что в себе был уверен, несмотря на задачу. «Пешка» в пилотировании удивительно сложный самолет. Хотя я «летал» на образце сорок четвертого года, а не сорок первого, но считал, что справлюсь — приборы с небольшими изменениями были те же.

— Точно справишься? Кирьянов, конечно, о тебе хорошо отзывался…

— Товарищ майор. На транспортном «Дугласе», который я до этого в глаза не видел, летал, и ничего, а тут бомбовоз какой-то, справлюсь, не волнуйтесь.

А вот тут после моих слов Никифоров буквально встал в стойку.

— «Дуглас»? — спросил он.

— Ну дали над аэродромом полетать, что тут такого? — отмахнулся я.

— Да, действительно, политрук. Выбора все равно нет. Вылет через двадцать минут. Штурманом пойдет Никифоров, он имеет опыт, а бортстрелком — сержант Степанов. Ясно? — сказал вдруг молчавший до этого комиссар. Видимо, у них действительно не было выбора, кому лететь. Но вот посылать пилота, о котором они ничего не знают, тоже о-о-очень странно.

— Ясно.

— Все свободны, через пятнадцать минут сбор у самолета Кирьянова, он один тут после бомбардировки в порядке.

— Ясно. Разрешите выполнять?

— Да беги уже, — улыбнулся он.

Собрался я быстро, пока парни расспрашивали, куда меня отправляют, натянул собственноручно ушитые солдатские галифе, гимнастерку с орденом, проверил, на месте ли документы, застегнул ремень. Надел сапоги, повесил планшет и кобуру с маузером. Проверил, ровно ли сидит пилотка, и, выбежав из санчасти, чуть не сбив с ног Лютикову, успел мимоходом чмокнуть ее в губки и быстро удрать, пока не получил сдачи. Добежав до столовой, выпросил три плитки шоколада и буквально подлетел к самолету, уже выкатывающемуся на взлетную полосу.

У «пешки» стояло командование, пара механиков и мой экипаж. На Никифорова, уже закрепившего парашют, я глянул мельком, а вот на стрелка — более внимательно. Сержанта я видел в первый раз, так что попытался составить о нем личное мнение. Судя по упрямому подбородку, тот еще тип, а какой он в действительности, в воздухе увидим.