Точка невозвращения (СИ) - Рассветных Дана. Страница 56

– А чем же ты объяснишь мое поведение? Смотри, ты ведь обещал…

– Я помню. Этому всему я тоже нашел логичное объяснение. Наверное, ты еще помнишь, что в первые дни знакомства с де Гредином ты ощущала к нему почти неестественное влечение? Так вот, оно действительно было искусственным. Тот самый гипноз, о котором я тебе рассказывал. Разумеется, Фаукс с самого начала знал, зачем ты приехала в Танграсс, и в Глациас в частности, а потому по решению Мары должен был перетянуть тебя на свою сторону, чтобы избавиться от лишних проблем. И в дело вступил любовный гипноз. Ты с первой встречи оказалась под влиянием чар де Гредина.

– И давно ты об этом всем знал? – хмуро спросила я, предчувствуя неприятный ответ.

– Вообще–то с самого начала… – замявшись, неловко улыбнулся Меф.

– Я так и знала… Ладно, потом с тобой за это разберусь, продолжай.

– Спасибо и на этом.

– Продолжай! Интересно ведь.

– Хорошо, хорошо, не ворчи… Через какое–то время Фаукс, неизвестно зачем, снял с тебя свои чары. Конечно, гипноз никуда так просто не делся, он просто остался без подпитки. Мне, если честно, до сих пор непонятно, почему де Гредин поступил так… Хотя, наверное, ему просто надоело притворяться. Ты ведь ему нравилась, я видел. Но как оказалось, причиной твоей симпатии к нему была не только магия. Было место и для искреннего чувства, ведь так? Вам обоим нравилось проводить время вместе, и это было уже по–настоящему, что самое обидное.

– Не надо…

– Прости, я заговорился. Так или иначе, но, подслушав разговор Фаукса с Беллатрикс, ты все равно не хотела верить виновности де Гредина. И вот тут пришел черед гипнозу. Точнее, его остаточным следам. Но и их хватило. Так как чары наводились с целью заблуждения, то магия убедила тебя забыть о произошедшем. И самым лучшим способом для этого было Заклятье возвратной памяти. Поэтому, как бы не алогично это было, но ты использовала его.

– Что значит «магия убедила»? У меня что, нет свободы выбора?

– Чары, наведенные на тебя, были слишком сильны, чтобы исчезнуть просто так. И они действительно фактически заставили тебя совершить то, чего бы в обычной ситуации ты никогда бы не сделала.

– Звучит как–то надуманно, – засомневалась я.

– Тогда, если ты не веришь моим объяснениям, то можешь считать, что поступила как дурра по своей воле.

– Конечно, я была под действием чар…

– Я знал, что ты так ответишь.

– Постой… Но каким боком в эту историю тогда затесалась Беллатрикс?

– Это я тоже разузнал. Не поверишь, но я чуть ли не по земле катался, когда понял, что к чему…

– Не томи, рассказывай!

– Так и быть, вредная и страшная некромантка, – похоже, демона после этой его комы, то и дело пробивало на хи–хи. Нет, все–таки случившееся оставило на Повелителе свой отпечаток. Хотя… Чего обольщаться. Как был шутом, так им и остался. Такого уже не изменить. Да и не очень хочется, если честно. – Как оказалось, Бель тоже удалось узнать о секрете Фаукса – о том, что его отец строил заговор против моего. И он решила, как и Мара, его использовать. Вот только у нашей Беллатрикс цели были куда прозаичнее. Предметом ее желаний было Ожерелье обаяния, владелица которого становилась самой желанной в глазах выбранного ею мужчины. Фаукс достал ей этот артефакт, но, как оказалось, он требовал постоянной подпитки прежде чем вошел бы в силу.

– И чем же питалось это Ожерелье?

– Трупами крыс. Вот я, когда узнал, как представил себе де Гредина, гоняющегося за бедными грызунами по всему городу с сачком в руках, так чуть не умер от смеха. Нет, правда, разве все это не забавно?

Я тоже не смогла удержаться от улыбки, увидев перед глазами описанную картину. И в самом деле забавно…

– Но как же Мара осуществляла обездушивания?

– Как хранитель ключей замка, она имела доступ ко всем жилым помещениям дворца, чем и воспользовалась. Поэтому большинство преступлений произошло на месте спален или кабинетов жертв, а не где–нибудь в коридоре, что для Мары было бы неудобно и опасно. Правда, как ты помнишь, случались нападения и в саду, где тоже редко можно встретить много придворных. Эх, не ценят красоту в наши дни… Только и забредут один–два демона в наш прекрасный сад, но чаще всего и они просто проходили мимо…

– Не отвлекайся.

– Прошу прощения. Итак, дальше…

А дальше последовало обсуждение дальнейших событий, о которых я была уже осведомлена и в которых принимала непосредственное участие. Расследование, обряд, бал, сцена в подземельях… Мы засиделись до самого вечера, пока, не заметив немного утомленный вид Мефистора, я в приказном тоне не отправила его спать. Он долго сопротивлялся, но, в конце концов, уступил, поддавшись на мои угрозы немедленно позвать целителя, чтобы тот напичкал его такой же гадостью, что и меня во время лечения после обряда. Похоже, наш бесстрашный демон и впрямь перепугался…

* * *

Фаукс пришел в себя через день после этого. Первое время он был очень плох, еле шевелился и вообще был похож скорее на растение, нежели на живого демона. Я регулярно навещала его, просто молча присаживалась на краешек постели и по долгу смотрела на его лицо. Я испытывала к нему нечто вроде благодарности, искренней, я бы даже сказала, ведь только благодаря ему сейчас жив Мефистор. И меня он тоже закрыл собой, хотя и не знал, что для него удар не станет смертельным. А может, и знал… Не знаю. Но в любом случае мы с Мефом его должники. Конечно, он – виновник всего произошедшего, но вина его, скорее, косвенная, я бы даже сказала, невольная. И я, и Повелитель это понимали и зла за произошедшее на демона не держали. Пусть это кому–то может показаться странным, но нам ли с правителем не знать, каково это, когда обстоятельства вынуждают тебя… Подобному чувству полной зависимости от любой прихоти судьбы и не только не позавидуешь…

Фаукс во время моих к нему визитов молчал, чаще всего просто отворачивая голову в сторону. Меня это немного задевало, но в глубине души я понимала, что ему просто–напросто стыдно за содеянное, и он боится посмотреть мне и Мефистору в глаза.

А на следующий день я спустилась в темницы. Я не знала, что мною двигало, но отчего–то мне очень хотелось увидеть Мару. Но, наверное, в этом было виновато любопытство.

Дело в том, что я не понимала. Не понимала мотивов поступков демоницы. Но очень хотела понять.

– Это ты. Пришла поглумиться, или мучить меня проповедями? – завидев меня, усмехнулась демоница, сидя на голом полу, оперевшись спиной о стену позади себя.

– Теперь ты довольна? – вздохнула я, подходя поближе к камере, в которой сидела женщина. – Смотри, к чему привело тебя твое нелепое желание отомстить.

– Я все равно рада. Что попыталась, – демоница прищурилась, будто смотрела на солнце.

– Расскажи, – вдруг попросила я. – Свою историю.

– Зачем тебе? – зло фыркнула она. – Я виновна, больше ничего тебе знать не нужно.

– Я думаю, тебе и самой хочется выговориться. Разве нет?

Мара упрямо выдохнула и промолчала. Но, когда я уже отвернулась, чтобы, признав поражение, уйти, она внезапно тихо заговорила?

Я была совсем молоденькой. В Болейне мне было уготовано не внушающее надежды будущее. Постоянное презрение всех его жителей. Лада была тогда еще маленькой и не понимала этого. А я – да. И знала, что единственное спасение для меня – уехать в другой город, а лучше – в столицу, где я могла бы пристроиться при дворе, занять наконец достойное место. Быть там, где на меня перестанут смотреть с презрением. Я очень хорошо помню тот день, как будто это было вчера. Я ждала в тронной зале, куда меня проводил секретарь и где мне предстояло дожидаться аудиенции. Внезапно дверь распахнулась, и вошел он… Красивый, статный, с горделивой осанкой. Весь его вид словно кричал: «Я король! Я привык повелевать!». Я сразу оробела, и когда он спросил меня о цели моего прошения об аудиенции, я и слова связать не могла, все мямлила что–то. Гайрон все это время просто смотрел на меня, ничего не говоря. И от этого взгляда я запиналась еще больше и говорила все тише. А потом он внезапно мягко мне улыбнулся и сказал, что мне совсем не нужно волноваться, а лучше успокоиться и попытаться снова. Гайрон был так терпелив, первое впечатление оказалось обманчивым. Он был очень добр ко мне и разрешил остаться при дворе, назначив фрейлиной при своей жене. А когда та умерла, одним из хранителей ключей замка. Через некоторое время я стала замечать его знаки внимания ко мне, а затем, сама не поняв как, влюбилась в него. Впервые он открыто выразил свои чувства на балу в честь совершеннолетия его сына.