Красный - Хансен Эва. Страница 72

— Хорошо, сейчас скажу.

Я беру мобильник и ухожу на кухню.

— Ларс, тебе завтра компьютер нужен будет?

— У тебя серьезно барахлит? Но у меня ноутбук с собой.

— Нет, просто мы решили проучить того, кто лазит по чужим компам…

— Кто это мы?

— Магнус решил, я в этом ни черта не соображаю. Ты можешь хотя бы один день не заходить в Сеть?

Ларс смеется, и мне вовсе не нравится его смех:

— Не у одной тебя Магнус есть. Я уже поставил новую защиту. А вот ты свой не включай. Да, и еще, Линн, со мной завтра невозможно будет связаться. Позвоню послезавтра, хорошо? Я заказал столик в ресторане на Сочельник. Найдешь, что надеть?

Я машинально отвечаю:

— Да.

Снова накатывает нехорошее чувство опасности. Ларса завтра не будет, у него уже поставлена новая защита… А Паулу я так и не нашла. Черт, что же делать?!

Довольный Магнус объявляет:

— Порядок! Пусть теперь поскачет.

Закрывая за мной дверь, он снова советует:

— Линн, поинтересовалась бы лучше бэдээсэмщиками.

Я чуть не ляпаю в ответ, мол, Ларсом, что ли, но всего лишь машу рукой и отправляюсь к себе.

Все же хороший парень Магнус. Нет, как мужчина он мне не нравится совсем, но вот как человек очень даже. Никаких от него неприятностей ждать не приходится. Друг и только. Конечно, Ларс будет недоволен, когда узнает, каков Магнус на самом деле, но до этого еще надо дожить.

Стоя под душем, я размышляю. Один из трех дней прошел. Что я узнала? Что, возможно, Паула работает в «Харме». Что красная «Феррари» с фотографии принадлежит какому-то X. Шеквисту. Или это она? Главное — не Паула.

Может, этой Паулы вообще не существует?

Глупости, ну как может не существовать человек, который есть на фотографии?

А, может, что-то знает Анна? Анна, может, и знает, только спрашивать ее нельзя. Я вздыхаю, если припрет окончательно, придется и Анну спрашивать. Для себя решаю, что если до приезда Ларса найти эту Паулу не успею, то расскажу о своих подозрениях Анне, но не раньше.

О том, что делать с Ларсом, я стараюсь не думать, отгоняя любые мысли, затаптывая их на корню, едва только подлые пытаются оформиться в слова. Вот приедет, тогда и посмотрим, тогда и объяснит, где это у него светило солнце, в то время как в Амстердаме лил дождь.

На следующий день сидеть дома просто невозможно, я чувствую себя такой покинутой и обманутой, что невольно тянет на улицу. Пробежка радости не приносит, тем более, окно девочки, которой я всегда махала рукой, занавешено, а свеча, горевшая на нем, больше не горит. Я стараюсь не думать о том, что это означает. Да, малышка была очень больна, она угасала на глазах, но ведь жила же!

Когда открываю дверь в квартиру, слышу сверху голос Магнуса:

— Линн, ты все-таки пойдешь в клуб? Там за последние годы сменился персонал, вряд ли это та самая Паула.

— Но я должна проверить, чтобы не гадать.

— После клуба зайди, расскажи, что вызнала. И осторожней там, лишних вопросов не задавай, лучше узнать поменьше, чем пострадать.

Кто ищет, тот всегда найдет. Фрида нашла-таки женщину, которая видела лицо возможной убийцы. Показывать сразу фоторобот не стала, попросила описать. И только услышав о родинке над правой бровью, вытащила заветный портрет.

— Да, это она, хотя, волосы другие. Но я не уверена, что она бывала в квартире у фрекен Ларсен, просто я видела эту девушку возле дома. Да, с молодым человеком, но вот его лица не видела. Оба высокие, статные, девушка хороша собой. Куда пошли, не знаю, потому что они меня не интересовали. Вышли из дома и все…

Дни перед Сочельником — самое время, чтобы отрабатывать все версии убийства. Вернее, версий самого убийства не было, тут и гадать нечего, а вот о причинах стоило подумать. Нужно найти, что связывало подруг, тогда станет ясно, за что убили, а там и найдется кто именно.

— Похоже, убийцы в себе уверены. Не побоялись снова появиться, не скрываясь.

Начались отработки вариантов. Несмотря на предпраздничную суету и всеобщую занятость, Даг и Фрида беседовали и беседовали со всеми, кто знал обеих девушек.

К вечеру можно было сокрушенно развести руками: результатов никаких. Неприятностей на работе не было, хотя подвоха ждали именно отсюда, ведь работа со сложным контингентом.

— У них две точки соприкосновения: работа и прежние занятия БДСМ. Помнишь, как болезненно реагировала Бригитта, когда мы разговаривали с ней на эту тему после убийства Кайсы?

Вангер закашлялся, сказывалось хождение по морозу без шарфа и перчаток, которые он не любил с детства. Обретя, наконец, подобие голоса, он прохрипел:

— Бригитта сказала, что никогда не занималась самосвязыванием.

Но разузнать что-то не получилось, слишком мало времени оставалось до праздника, многие службы уже закрылись на рождественские каникулы, часть сотрудников была в отпусках, все спешили и были невнимательны. Все словно говорили следователям:

— Мы сознательные люди, но оставьте нас на время праздников в покое! Потом мы все вспомним, и что вспомним, расскажем…

Объяснять, что может быть поздно, бесполезно.

БДСМщики общаться тоже не желали. Леннарт Викстрём огрызнулся:

— Вызывайте повесткой, по-другому мне некогда.

Даг вздохнул:

— А потом винят полицию в нерасторопности и бездействии…

Бергман попробовал успокоить подчиненных:

— Один плюс во всем этом есть — можно быть уверенными, что это не маньяк, и что убийцы одни и те же. А если так, то вычислить их можно.

Город засыпан снегом. Погода наконец сжалилась и накрыла Стокгольм пушистым белым облаком. Оно словно накинуто на деревья, крыши домов, газоны, кусты…

Я очень люблю именно такую зиму — снежную, морозную, тихую. Думаю, я не оригинальна, мало кому нравится пронизывающий ветер или серое небо неделями.

Где только можно залиты катки, о елках и говорить не стоит… Главная на набережной снова претендует на звание самой большой елки в Европе. Ее строго симметричный треугольный корпус также симметрично затянут гирляндами. Вот этого я не понимаю, елка хороша живая, пусть и не слишком ровная, зачем ее превращать в скучный конус? Тем более, устроители снова хвастали, что собрали это чудо из нескольких огромных елей, фактически распилив их все на части и соединив, как конструктор.

Красиво, ничего не скажешь, но уж слишком по-дизайнерски. Мне больше нравятся сплошь обвитые гирляндами с крохотными лампочками деревья. Гирлянды повторяют очертания даже маленьких веточек. Вот это красиво!

Правда, все это, как и красота оленьих фигур, тоже выполненных из гирлянд, ярче вечером, когда загорятся лампочки. А еще тысячи и тысячи фонариков, фонарей, гирлянд просто перетянутых через улицы или вывешенных в витринах магазинов, в окнах квартир… Вот когда будет красота!

С раннего утра работает множество рождественских рынков. Продают все, что только может придумать изощренный человеческий ум на тему Рождества. Уже слышна музыка, компания детишек (видно, вывели на утреннюю прогулку детский сад) распевает песенку, призывая Санта Клауса скорей прийти к ним в дом.

Только тут я вспоминаю, что у меня практически не украшена квартира и ничего не куплено для праздника. Черт побери, надо же так заморочиться со всякими убийствами и исчезновениями, что забыть о самой себе! И квартира на Эстермальмсгатан тоже без рождественских украшений… Что-то внутри подсказывает, что идти туда мне не стоит, и то, что я все равно пойду.

Наверное, мазохизм бывает разный. Бывает физический, когда человек жаждет испытать боль тела, а бывает вот как у меня — моральный. Зачем я вообще всем этим занимаюсь? Кто мешает мне интеллигентно послать к черту Оле и к ведьмам на Хэккельфьелль Анну? Что они со мной могут сделать? А ничего, разве только рассказать Ларсу о моем журналистском задании. Но я могу рассказать ему сама, все равно же придется.