Верховная королева - Брэдли Мэрион Зиммер. Страница 10

– Стало быть, ты нетерпимее Христа, собрат? – тихо проговорил мерлин Талиесин. – Ибо Его, как мне помнится, изрядно бранили за то, что Он водит компанию с изгоями и грешниками, и даже мытарями, и девицами вроде Магдалины, в то время в нем хотели видеть сурового ветхозаветного пророка, под стать Иоанну Крестителю. И под конец, когда Он умирал на кресте, не он ли пообещал разбойнику, что той же ночью будет он с Ним в раю – я не прав?

– Сдается мне, слишком многие дерзают читать Священное Писание и впадают в такого рода заблуждения, – сурово отрезал Патриций. – Те, кто слишком полагается на собственную ученость, со временем научатся, я надеюсь, прислушиваться к священникам и усваивать правильное толкование из их уст.

Мерлин мягко улыбнулся:

– В этом пожелании я к тебе не присоединюсь, собрат. Я свято верю: воля Господа состоит в том, чтобы все люди, что есть, взыскивали мудрости в себе самих, а не обращались за нею к другим. Младенцам, может статься, пищу пережевывает кормилица, но взрослым мужам подобает самим насыщаться и утолять жажду из источника мудрости.

– Полно вам, полно! – улыбаясь, перебил его Артур. – Я не потерплю ссор промеж двумя дорогими моему сердцу советниками. Мудрость лорда мерлина для меня что хлеб насущный; он возвел меня на трон.

– Сир, сие содеял Господь, – возразил архиепископ.

– Но с помощью мерлина, – уточнил Артур, – и я дал обет, что всегда стану прислушиваться к его советам. Ты ведь не захочешь, чтобы я нарушил клятву, верно, отец Патриций? – Это имя Артур произнес на северный лад; воспитывавшийся на севере король усвоил и характерный выговор тех мест. – Ну же, матушка, присаживайся, и давай поговорим.

– Сперва позволь, я пошлю за вином; после скачки столь долгой тебе недурно бы подкрепиться.

– Благодарю тебя, матушка. И, будь так добра, пошли вина и Кэю с Гавейном; они приехали сюда вместе со мной. Не захотели отпускать меня без охраны, видишь ли. Оба наперебой прислуживают мне как дворецкие и конюхи, словно сам я и пальцем пошевелить не в силах. Хотя вполне могу себя обиходить не хуже любого солдата, с помощью слуги-другого. Но эти двое и слышать ничего не хотят…

– Твои соратники получат все самое лучшее, – заверила Игрейна и ушла распорядиться, чтобы заезжим рыцарям и их свите подали угощение и вино. Тем временем принесли вино; Игрейна наполнила чаши.

– Как ты, сынок? – осведомилась она, придирчиво оглядывая Артура. Он казался десятью годами старше того хрупкого, стройного мальчика, что был коронован не далее как прошлым летом. Он подрос на половину ширины ладони, никак не меньше, и заметно раздался в плечах. На лице его алел шрам, что, впрочем, уже почти затянулся, благодарение Господу… ну, да для воина рана-другая – дело обычное.

– Как видишь, матушка, я сражался, и немало, но Господь уберег меня, – промолвил Артур. – А сюда я ныне прибыл по делам вполне мирным. Но сперва расскажи, как ты.

– О, здесь ровным счетом ничего не происходит, – улыбнулась Игрейна. – Однако я получила вести с Авалона о том, что Моргейна покинула Остров. Не у тебя ли она при дворе?

Артур покачал головой:

– Что ты, матушка, у меня и двор-то такой, что названия этого не заслуживает. Кэй печется о моем замке – мне просто-таки силой пришлось навязать ему эту должность, сам он предпочел бы поехать со мной на войну, но я приказал ему остаться и беречь мой дом как зеницу ока. А еще там живут двое-трое отцовских рыцарей, те, для которых дни битв давно миновали, с женами и младшими сыновьями. Моргейна – при дворе Лота; об этом мне сообщил Гавейн, когда его младший брат, юный Агравейн, прибыл на юг сражаться под моими знаменами. Он сказал, Моргейна приехала к его матери; сам он видел ее только раз или два; но она жива-здорова и вроде бы весела и бодра; она играет Моргаузе на арфе и распоряжается ключами от чулана с пряностями. Я так понимаю, Агравейн ею просто очарован. – Лицо его на мгновение омрачила тень боли; Игрейна подивилась про себя, но вслух ничего не сказала.

– Благодарение Господу, что Моргейна в безопасности и под защитой своей родни. Я очень за нее боялась. – Для того чтобы выяснять, родила ли Моргейна ребенка, момент был явно неподходящий. – А когда Агравейн приехал на юг?

– В начале осени, не так ли, лорд мерлин?

– Сдается мне, что да.

«Стало быть, Агравейн тоже пребывает в неведении; она и сама видела Моргейну и ничего такого не заподозрила. Если, конечно, насчет Моргейны это все правда, а не пустая фантазия, порождение ее досужего вымысла».

– Ну что ж, матушка, я приехал поговорить о делах женских, в кои-то веки… похоже, мне необходимо обзавестись женой. У меня нет иного наследника, кроме Гавейна…

– Мне это не по душе, – обронила Игрейна. – Лот ждал этого многие годы. Не слишком-то доверяйся его сыну и спину ему не подставляй.

Глаза Артура полыхнули гневом.

– Даже тебе, матушка, я не позволю так говорить о кузене моем Гавейне! Он – мой верный соратник, и я люблю его как родного брата, – увы, братьев у меня нет, – и никак не меньше, чем Ланселета! Если бы Гавейн мечтал о моем троне, ему довольно было бы ослабить бдительность лишь на каких-нибудь пять минут, не более, и пустым шрамом я бы не отделался – мне снесли бы голову, а Гавейн и впрямь стал бы королем! Я безоговорочно доверяю ему и жизнь свою, и честь!

– Что ж, я рада, что у тебя такой преданный и надежный сподвижник, сын мой, – произнесла Игрейна, изумляясь подобной горячности. И, едко улыбнувшись, добавила:

– То-то огорчается, должно быть, Лот при мысли о том, как любят тебя его сыновья!

– Уж и не знаю, что я такого сделал, что они всей душой желают мне добра, но только так оно и есть, и воистину почитаю я себя счастливцем.

– Верно, – подтвердил Талиесин, – Гавейн будет непоколебимо предан тебе до самой смерти, Артур, да и за пределами ее, буде на то воля Господа.

– Людям воля Господа не ведома, – сурово возразил архиепископ. – ..И в итоге итогов окажется он другом более надежным, чем даже Ланселет, хотя и горько мне это говорить, – продолжал Талиесин, пропустив слова Патриция мимо ушей.

Артур улыбнулся, и у Игрейны мучительно сжалось сердце: а ведь он унаследовал все обаяние Утера, и он тоже способен пробуждать в своих сторонниках беззаветную преданность! До чего же он похож на отца!

– Право, я и тебя отчитаю, лорд мерлин, если ты станешь говорить так о лучшем моем друге, – промолвил между тем Артур. – Ланселету я тоже доверю и жизнь свою, и честь.

– О да, доверить жизнь ему ты в полном праве, в этом я ни минуты не сомневаюсь… – вздохнул старик. – Не поручусь, что он выстоит-таки в последнем испытании, однако он искренне тебя любит и станет беречь твою жизнь превыше собственной.

– Воистину, Гавейн – добрый христианин, но вот насчет Ланселета я далеко не так уверен, – промолвил Патриций. – От души надеюсь, что придет день, когда все эти нечестивцы, что называют себя христианами, на деле ими не являясь, будут разоблачены как демонопоклонники, каковые они, в сущности, и есть. Те, что не признают авторитета Святой Церкви в том, что касается воли Господней, – так это про них говорил Христос:» Кто не со Мною, тот против Меня» 1. Однако по всей Британии можно встретить тех, что недалеко ушли от язычников. В Таре я расправился с ними, запалив Пасхальный огонь на одном из нечестивых холмов, и друиды короля не выстояли против меня. Однако даже на благословенном острове Гластонбери, по земле которого ступал святой Иосиф Аримафейский, я обнаруживаю, что священники, – священники, вы подумайте! – поклоняются волшебному источнику! Обольщения язычества, вот что это такое! Я положу этому конец, даже если мне придется воззвать к самому епископу Римскому!

– Вот уж не думаю, что епископ Римский имеет хотя бы отдаленное представление о том, что происходит в Британии, – с улыбкой заметил Артур.

– Отец Патриций, весьма дурную услугу окажешь ты людям этой земли, заложив их священный источник, – мягко проговорил Талиесин. – Это – дар Божий…