Мир принцев (СИ) - Чиркова Вера Андреевна. Страница 46

— Твое место на башне! Там и Дорисия уже, небось, ждет!

— Как ты не понимаешь! Твоей магией все равно откуда бить, а воздух… Им удобнее в лицо… Сколько от меня толку будет, если с башни?! А вот отсюда… хорошо должно получиться!

— Так не положено! Маги должны стоять на башнях! Сильные маги большая ценность, а на башнях безопаснее всего! — Уговаривал Зак, уже понимая, что напрасно тратит время на уговоры.

Уж очень упрямым стал Танио в последнее время. Если что решит… как в тот раз, когда Хабер его к Дорисии учиться приставил! Сказал, не уеду из дома даже на день, и не уехал! А уж как магиня его сломать пыталась! Думала, видно, раз она старше Танио в два с лишним раза и уже была магистром, пока он в пеленках агукал, то убедить упрямца ей удастся без труда. Сначала на совесть давила. Ты, говорит, должен учиться, тебе ковен жалованье зря платить не будет! А он отвечает, что учиться вовсе не отказывается! Только зачем ему занимать место в академии, когда можно телепортом каждый день домой ходить?! К тому же, у него жене волноваться вредно! Тогда магиня объявила, что не сможет ему по утрам телепорт открывать, силы для занятий мол, нужны! А Танио в ответ, ну и замечательно, будем обучаться вечером!

Тут Хаберу надоело эту перебранку слушать, он кулаком по столу это решенье и утвердил. И теперь у Тана каждый вечер занятия. А он и рад, весь день Рике помогает, с Нолочкой возится, а к вечеру открывает портал в академию. Так ведь и с порталами, та же история. В первый же день занятий принц заявил наставнице, пока открывать портал из дома в академию и обратно не научиться, ничем другим заниматься не будет! Она даже Хаберу жаловаться бегала. Неизвестно, что он ей такое сказал, только Дорисия потом три дня ходила взъерошенная, как дикая кошка, и шипела на всех точно так же. Только с Танио разговаривала ехидным, приторно-сладеньким голосочком. Пока не услышала собственными ушами, как упрямый ученик объясняет сокурсникам, это оттого, что ни одна женщина не может устоять против его, Тана, обаятельности! Так бедную Дорисию после этого откровения принца коллеги чуть не звон успокаивающим снадобьем отпаивали!

— Ладно, — вздохнул Зак, понявший, что сегодня точно не его день, — тогда и я с тобой!

Он приготовился спорить с зятем, который должен был, по неписаным правилам, Зака от этого решения начать отговаривать, но Тан опять все испортил.

— Вот и отлично, Зак! Ты молодец! Правильно решил! Представляешь, как мы с тобой врагов отсюда шарахнем? — Тиская плечи друга, возбужденно радовался он. — Вот если я твою стену огня, да своим вихрем на них погоню, остальным уже делать нечего станет!

— Посмотрим! — буркнул маг, потирая свои многострадальные кости, — Но с Дорисией и мамой, чур, сам договариваешься!

— Хорошо, хорошо! Договорюсь, не беспокойся! А пока неплохо бы притащить сюда стулья, я не собираюсь всю ночь на ногах стоять!

Зак вспомнил, чем закончилась для несчастного алхимика просьба принца принести стул, и тихонько хихикнул. Этого Крата магистры после еле отыскали, связанного и избитого, в подвале собственного замка. Видимо, собственные рабы постарались, обнаружив жестокого хозяина в самом плачевном состоянии. У Гасана с братьями точно не было времени с ним разбираться. Он пытался по следу портала определить, куда маг ушел.

А Крата маги пытались после вылечить, но безуспешно. Нет, тело ему восстановили, а вот разум… Хотя… он и до того был не совсем… нормальный, а уж после погрома и вовсе несмышленым стал. Вот и живет теперь у родственников, взявших его доглядеть за наследство. Все же замок в горах, пусть и не самое стоящее имущество, а вдруг, кому-нибудь да приглянется.

— Будут тебе стулья, — снисходительно хмыкнул маг и щелчком пальцев перенес на мост пару кресел из холла комендантского дома.

— Вот это другое дело! — обрадовался Танио и, подтащив кресло к бойнице, шлепнулся в него.

— Только не говори, что теперь тебе не хватает только горячего взвара! — Предупредил Зак, усаживаясь рядом.

— Ну… попозже можешь достать и взвар, — покладисто согласился Тан.

Зак даже поперхнулся от такой наглости.

— Умеют же эти маги устраиваться! — еле слышно шепнул напарнику стрелок от соседней амбразуры, с завистью прислушиваясь к чужому разговору.

Маг поморщился, услышав их нелицеприятные мысли, и щелкнул пальцами. На мост рядом с солдатами тотчас шлепнулось несколько кресел.

Глава 4.

— Зак, расскажи про Болафа, — вспомнив, что самое нудное в мире дело, это ожидание. — Попросил принц.

— Ну ладно! Только смотри, не проговорись ему! Сам понимаешь, мне он ничего не рассказывал!

— Ох, Зак! Ты что, меня плохо знаешь?! Когда я…

— Я не говорю специально, но невзначай… пожалеть вздумаешь…

— Ты что! Разве мужчин жалеют?! Жалость унижает!

— О, боги, Тан! Это ты во дворце таких умностей нахватался?! Жалость, если она от души, если она сострадание и поддержка, никого унизить не может! И каждый человек в ней нуждается, неважно, женщина или мужчина. Вот высокомерная брезгливость, которую спесивые дворцовые прихлебатели зовут жалостью, та унижает. И не просто унижает и оскорбляет человека, волею судьбы или обстоятельств попавшего в незавидное положение, она наносит ему тяжелые душевные раны.

— Но… мы сейчас не про это говорим. — Спохватился Зак. — а про Болафа! Вообщем, его история не нова. Мать родила его в девичестве, неизвестно от кого, родственники были в шоке, позор всей семье! Семья-то из знатных, я не сказал?! Потом выдали таки ее замуж, за вдовца с детьми. И жили они некоторое время спокойно, пока один из сводных братцев, путешествуя по Агане, не влип в нехорошую историю. Побил в чайхане какого-то невзрачного старичка, вздумавшего делать благородному лорду замечания. Справедливые, между прочим. А старичок оказался не прост, отец одного из ближайших советников хана. Лорда схватили и судили. Присудили выплатить большой штраф. А пока грубиян не заплатит, должен сидеть в зиндане. И тут выяснилось, что всей суммы у родичей Болафа нет. Отчим собрал, сколько смог, и отправил с деньгами пасынка. Уговорив отсидеть за сводного братца, пока соберут нужную сумму. Потому что братец, видите ли, здоровьем не вышел. Пообещал Болафу вызволить его в ближайшее время и выделить за услугу часть именья. Ну, тот и купился. А когда отсидел почти год, и вывели его за долги на рабский базар, то сообразил, никто его выкупать и не собирался. Купил его известный тебе Крат, ну, а дальше ты и сам знаешь!

— Крупно пострадал бедный Болаф за доверчивость. Только… Зак, я все равно не понимаю, почему он на весь свой род обозлился?! Ты… не знаешь?!

— Знаю. — Вздохнул Зак, вспоминая тяжелое чувство, которое испытал при проникновении в мысли северянина. Столько было там намешано обиды, боли, ненависти, что почти не осталось места для любви и надежды. — Его не только отчим предал. Когда он стоял на рабском помосте, мимо проходили его земляки, жившие в Агане. Болаф исхитрился привлечь их внимание и обсказать свое несчастье. И просил его выкупить, с тем условием, что отдаст долг с процентами. Или хотя бы отправить письмо королю, с просьбой о заступничестве. Но земляки молча исчезли в толпе, не предприняв никаких действий. Потом потянулись долгие годы рабства и унижений. И с каждым годом его ненависть к соотечественникам росла. А потом его освободили мы. И ничего не потребовали взамен. Вот он и платит теперь своей преданностью. Хотя, я думаю…

— Кастанио, Лизандр! Это почему вы до сих пор не на башне?! — Внезапно, как ливень среди ясного полдня, обрушился на принцев негодующий голос.

— Госпожа Дорисия! — обрадованно вскричал Танио, оборачиваясь к высокой худощавой даме, стоявшей возле них с самым возмущенным выражением лица, какое она только смогла изобразить. — Как замечательно, что ты сама сюда пришла! А я уже хотел бежать за тобой, чтобы показать, что я обнаружил!

— И что же ты тут обнаружил?! — С подозрительностью уставилась на ученика почтенная магиня.