Гензель (ЛП) - Джеймс Элла. Страница 3

— Веди, непристойная сестра.

После осторожного полусекундного рентгеновского взгляда она ведет. Лаура волочится вслед за мной, теперь она возится со своим телефоном, вероятно отправляя сообщение Тодду, чтобы дать ему знать, что пока не было никакого греха.

Я рада, что Лаура отвлеклась, потому что с каждым шагом я немного больше начинаю выходить из себя. Я заметила ковер под ногами, который, вероятно, остался незамеченным до сих пор, потому что моя психика отказалась признавать это. Он зеленый, с крапинками золота.

Моя рука автоматически тянется в правый карман моих сексуальных, узких, красных джинсов, кончики пальцев отчаянно шарят в поисках крошечной таблетки, которую я держу при себе, просто на всякий случай.

В этот самый момент Лана, которая все еще на шаг впереди нас с Лаурой, оглядывается через плечо на нас. Ее глаза встречаются с моими, затем расширяются, когда они окидывают взглядом мое тело, где слишком нетерпеливая рука изобличает меня.

— Леа, — говорит она резко.

— Что?

Ее глаза расширяются.

— Что? — говорю я спокойно, засовывая руку глубже в карман. По линии роста волос на моей коже появляется испарина. Я чувствую зуд и покалывание: фантомные боли. Я чувствую влагу на затылке, она появляется между моими лопатками. Пот и... голод.

— Скажи мне, что ты не...

Я качаю головой.

— Ни за что. Почему ты думаешь?.. — я опускаю взгляд на свои руки, как будто я все еще смущена.

Лаура кладет руки мне на плечи.

— Леа, ты тянешься за таблеткой; ты говорила, что всегда держишь их в своем заднем кармане! — она хватает меня за локоть. — Если ты...

Я вырываюсь из ее хватки.

— Господи. Нет, хорошо? Я не делаю этого! — внутри своего кармана я кладу свой безымянный палец на средний и вонзаюсь ногтем безымянного пальца в ноготь среднего, пока я не чувствую резкую боль. Я вытаскиваю руку из кармана и поднимаю ее.

— Сломанный ноготь. Видите? Немного паранойи? — мой взгляд переходит от Ланы к Лауре.

Лана расслабляет плечи, когда она отключает повышенную бдительность. Лаура морщится:

— Он выглядит неровным.

— Да, — я медленно выпускаю вздох.

Мы снова идем, и я стараюсь изо всех сил, чтобы вдыхать через нос и выдыхать через рот.

— Ты кажешься раздраженной, — говорит Лана, когда последний из людей, которые были позади, обходит, оставляя нас в задней части группы.

— Может, потому что здесь так многолюдно, — говорит Лаура, игнорируя меня и взглянув на Лану.

— Может, потому что мы собираемся смотреть секс, — бормочу я.

Я чувствую внезапную вину. Это то, что моя сестра хочет делать в последние выходные, пока она незамужняя женщина. Я должна быть хорошей подружкой невесты и держать свой рот на замке.

Просто потому, что так случилось, что это место напоминает мне о Доме Матери, не значит, что я имею право разрушить эту ночь для Ланы.

«Будь честной, Леа, ты, на самом деле, не помнишь». Я вошла в дом, была проведена в свою комнату и оставалась там семнадцать месяцев. Без зрительной памяти, чтобы подтвердить страх, который это место разжигает во мне, это не держится ни на чем кроме эмоций, адреналина и неуловимом чувстве предвкушения.

Я помню, то, что я узнала в реабилитационном центре, где я провела три месяца почти год назад: когда сильная тревога всплывает на поверхность, она обычно побуждается чувствами. Чувствами, с которыми я не имела дела. Те, которые каким-то образом связаны с моим опытом в качестве пленника.

В этом случае я могу почти гарантировать, что я знаю, спусковой крючок — секс.

Это место вероятно даже не выглядит, как Дом Матери. Это просто мой разум дурачится, потому что я думаю о Доме и Гензеле.

Мы проходим мимо еще нескольких мерцающих факелов, и одна из маленьких деревянных дверей открывается, врезаясь в каменную стену коридора. Я немного вздрагиваю, и глаза обеих моих сестер молниеносно обращаются ко мне. К счастью, мы все отвлечены на прорвавшегося, выглядящего как вышибала парня, который выходит из двери в черной майке и черных джинсах с белыми кроссовками.

Он оташливается и сверкает на нас красивой улыбкой:

— Вам нужно ускорить темп, девушки. Шоу началось несколько минут назад. Если вы еще задержитесь, вы можете его пропустить. Мы не пускаем опоздавших, как только проходит пять минут с начала. Если, — говорит он, оглядывая нас снизу вверх, — вы здесь не для Эдгара?

— Да, — говорит Лана, кивая головой. — Одиннадцать тридцать в Доме, верно?

Мои легкие замирают на середине вдоха. Она только что сказала в Доме?

Вышибала переводит взгляд с меня на Лану.

— Дайте мне взглянуть на ваши билеты.

Лаура с Ланой одновременно тянутся в свои карманы. Они одинаково поворачивают правую руку и роются в карманах их штанов одинаковым движением.

— Вы, девушки, должно быть тройняшки, — говорит вышибала.

Одновременное да, одно от меня? Может, нет... Я сжимаю губы вместе, чувствуя себя неловко, и втягиваю воздух через нос в лихорадочном вдохе.

К счастью, их внимание все еще на мистере Мускулы с серьгой в мочке левого уха и идеальными зубами.

— Да, — говорит он, протягивая Лане билеты. — Вы здесь, чтобы увидеть Эдгара. Следуйте за мной, и я удостоверюсь, что вы попадете туда. Вы все дарители? — спрашивает он, когда мы начинаем идти. Он смотрит через плечо, и Лана с Лаурой следуют за ним на своих каблуках.

— Да, мы дарительницы, — говорит Лана. — Ну, я. Эти двое просто мои подопечные.

Лаура смотрит на меня и корчит рожицу, и мы прибавляем темп, чтобы не отставать от Ланы и клубного парня.

Факелы бросают тень на Лану и широкоплечего парня, что заставляет меня чувствовать головокружение.

«Может быть, ты слышала что-то, Леа?» Или нет. Дом? Вряд ли это единственное в своем роде название. Это может быть просто название некой зоны внутри клуба. Может той, что оформлялась как необычный маленький домик или что-то похожее. Я не знаю.

Но, тем не менее, я не могу сделать хороший, глубокий вдох.

Я начинаю дрожать, небольшие вибрации начинаются где-то рядом с моим горлом и распространяются за пределы, везде.

Лаура замечает это и замедляет темп рядом со мной, хватая мою руку, когда Лана болтает с клубным парнем, который ведет нас в другой коридор, тоже освещенный факелами.

Между движущимися тенями я различаю что-то на стене, что почти останавливает мое сердце: листья и ветки.

Стены этого коридора разрисованы как лес.

Нет. Нет, нет. Нет. НЕТ!

Я могу слышать, что клубный парень говорит о художнике, когда Лана восклицает, увидев красивые желтые осины, но они звучат так далеко. Я пытаюсь прийти в себя, снова убедить себя, но мой разум выбрал этот самый момент, чтобы активировать мою зрительную память.

Я отлично вижу картину на стене моей комнаты, может быть даже лучше, чем это выглядело на фото.

Она выглядит почти так же, как эта.

Холодный страх охватывает меня. Я была в ясном сознании более года, но может... Может, я становлюсь сумасшедшей.

Ох, боже, что не так со мной?

Рука Ланы трогает мою, и я замечаю, что я остановилась.

— Что с тобой не так? — тихо спрашивает она.

Ничего.

В двух шагах впереди нас Лана говорит о том, как несчастно все это — то, как религия клеймит «сексуальный акт».

— Ты слышишь ее? — спрашиваю я Лану хриплым голосом.

Она кивает и кажется спокойной. Я вижу, что ее взгляд покидает меня и переходит к Лане.

Я делаю глубокий вдох и пытаюсь сфокусировать все свое внимание на пол. Он каменный, выкрашенный в темно-оранжевый и серый. Камни в Доме были оранжевые и серые?

Я думаю, да.

Черт.

«Просто перестань думать, Леа!»

С этого момента я отказываюсь смотреть на стены или пол, а вместо этого задерживаю взгляд на плечах Ланы. Когда я замечаю, что мой взгляд блуждает по мускулистой спине клубного парня, я принимаю это за хороший знак, что моя паника возбужденная ПТСР² проходит, и я немного расслабляюсь.