Зверь над державой - Бриз Илья. Страница 48

Громыко замолчал. В кабинете наступила тишина, слышны были только стук выбиваемой в хрустальную пепельницу трубки вождя и пощелкивание маятника больших напольных часов в углу. Сталин закончил с трубкой и посмотрел на Ворошилова.

– Ну что скажешь, Климент, отобьемся?

Министр обороны в первый момент как-то беспомощно взглянул на своего заместителя Якубовского и не очень уверенно ответил:

– Должны, Иосиф Виссарионович.

Вождь перевел взгляд на Берию.

– Обязаны, товарищ Сталин.

Взор чуть прищуренных глаз обратился на меня. Ага, табель о рангах постепенно проясняется. Это что, я уже четвертый человек в государстве?! А ведь всего три года назад я был никому не нужным инвалидом! Лично моя ли в этой головокружительной карьере заслуга? Нет, конечно. В первую очередь – полковника Когана и всех работников проекта «Зверь». Да и я уже давно не тот безногий однорукий майор, который здоровым только и мог, что подстрелить с километра из «винтореза» «чеха» в зеленке или грамотно ротой спецназа руководить. Новые возможности после переноса здорово меня изменили. Причем не столько физически, сколько внутренне. Тут я заметил, что на меня как-то странно смотрят все в кабинете. Мне же задан вопрос. Молча, но задан. А пауза слишком затянулась.

– Иосиф Виссарионович, мне кажется, вы не совсем правильно формулируете вопрос.

На лицах присутствующих появилось удивленное выражение. Взгляд вождя стал не столько удивленным, сколько жестким.

– В том, что отобьемся, у меня сомнения не возникает. Главное – это когда именно мы победим фашизм и как минимизировать наши потери? Война без погибших ведь не бывает.

Взгляд Сталина тут же смягчился. Он подумал немного, а потом спросил:

– И как, товарищ Синельников, вы себе это представляете?

Вот тут уже я сделал вид, что задумался. Последние мои ночи проходили в сплошных сеансах связи. Теперь предстояло изложить выработанную стратегию. Ну что же, попробуем прослыть великим полководцем.

– Каждого нашего противника надо бить по самому больному месту. Германия считает свою армию самой быстрой в мире. Самой механизированной.Основы немецкой тактики и стратегии – прорывы рубежей обороны и глубокие рейды танковых и мотомеханизированных крупных соединений в глубину обороны противника. Значит, мы не должны дать им прорваться, сковать, а сами зайти в их стратегические тылы и отрезать от всех видов снабжения их войска. Наша Советская армия последние годы готовилась именно к таким видам боевых действий.

Я посмотрел на реакцию моих слушателей. Под усами Сталина мелькнула еле заметная задумчивая улыбка. Взгляды остальных были очень заинтересованы. Перебивать меня никто не собирался. Ну что же, продолжим:

– Великобритания владеет сегодня самыми большими в мире военным и гражданским флотами. Значит, мы должны или лишить ее этих флотов, или настолько проредить, чтобы они нос боялись высунуть со своего острова. И все необходимые средства у Советского Союза сегодня для этого есть.

Коля Кузнецов ободряюще кивнул мне. Пару дней назад мы с ним уже разговаривали на эту тему.

– Во Франции достаточно сильны антифашистские настроения. Причем не только и не столько у простого народа, но и у многих, находящихся достаточно высоко во властных структурах. Следовательно, мы обязаны помочь французам сменить правительство. А так как процесс этот не очень быстрый, то к тому времени, как мне кажется, Франция лишится большей части своих колоний. Вот в этом нам хорошо может помочь Япония. Конечно, Советский Союз ни в коей мере не может поощрять действия японских милитаристов. Но наша армия ведь будет занята агрессорами в Европе, поэтому мы никак не сможем противостоять захватчикам в Индокитае.

Улыбка Сталина стала заметней.

– Конечно, японская экспансия очень не понравится Штатам. – Теперь уже я позволил себе улыбнуться. – Мы, как стратегические партнеры – это в том случае, если САСШ захотят нас таковыми считать и заключат с Советским Союзом соответствующий договор – будем обязаны помочь нашему союзнику, но только после того, как разберемся с фашистской коалицией в Европе.

– А тебе не кажется, Синельников, что это очень напоминает макиавеллиевское «разделяй и властвуй»? – спросил тоже заулыбавшийся Берия.

– Разве марксистко-ленинская философия запрещает нам, Лаврентий Павлович, пользоваться достижениями человечества, даже если они сделаны в рабовладельческом или буржуазном обществе? – тут же парировал я.

– Брэк, – прекратил лишние разговоры Сталин. Ух, ты! Вот что телевидение с вождями делает! Такого слова от Иосифа Виссарионовича не ожидал даже я. – Нам сейчас не до философских диспутов. Продолжай, Егор.

На фоне веселых ухмылок в кабинете я продолжил:

– Турция. Как независимое государство, бывшая Османская империя должна прекратить свое существование. Царьград и проливы должны быть частью Советского Союза.

Мое заявление произвело в помещении эффект разорвавшейся гранаты. Вместо улыбок на лицах присутствующих появилось очень большое удивление. Челюсть Ворошилова совершила несколько движений вверх и вниз. Он, похоже, хотел что-то сказать, но не знал, что именно. Первым пришел в себя Берия.

– Ты хоть понимаешь, Егор, что у нас очень маленькая армия? Мы просто не сможем поддерживать порядок на всех территориях.

– А это, Лаврентий Павлович, проблемы не Советской армии, а внутренних войск.

Министр внутренних дел аж оторопел от такой моей наглости. Но не спорить же со своим недавним подчиненным. Он обратился к вождю:

– Иосиф Виссарионович, у меня всего сто восемьдесят тысяч человек, и все до одного заняты на охране государственных объектов и правопорядка в стране.

Сталин перевел взгляд на меня. Он что, решил проверить мое умение решать вопросы государственного уровня? Легко! Зря я, что ли, столько времени на консультации с Пал Ефимычем творчески потратил?

– Товарищ маршал, – повернулся я к Берии, – у нас есть почти миллион граждан, прошедших начальную военную подготовку и подлежащих призыву в армию. Вот и набирайте из них себе во внутренние войска, сколько требуется.

– Около трехсот тысяч человек нужно мобилизовать немедленно для создания второго эшелона и восполнение возможных потерь после начала войны, – тут же отреагировал Якубовский.

– На какие, спрашивается, деньги? – включился в разговор Молотов, как первый заместитель премьер-министра.

– У нас разве так малы золотые запасы? – удивился я.

Сталин опять улыбнулся себе в усы и решил прекратить перебранку:

– Спокойнее, Вячеслав, найдем мы деньги. Точнее, они у нас есть, ты же знаешь. А вы, товарищ генерал, – вождь повернулся к Якубовскому, – подождите. Мы у вас еще спросим о планах мобилизации. Но только после того, как вы нам расскажете о планах войны. Как я понял, – Иосиф Виссарионович повернулся теперь ко мне, – товарищ директор Службы государственной безопасности еще не закончил со своими предложениями?

– Так точно, товарищ председатель Государственного Комитета Обороны, – отплатил я вождю той же монетой, – точнее, никак нет, не закончил.

Сталин хмыкнул себе в усы, но говорить ничего не стал.

– Швеция, Дания и Норвегия. Мы должны заставить их остаться нейтральными и не допустить захвата этих стран фашистской коалицией. Тогда у противника не будет сухопутного плацдарма для удара по Финляндии и Кольскому полуострову, а у нашего Балтийского флота будет выход в море. Как? – Я опять сделал вид, что задумался. – На ввод наших войск они никогда не согласятся. Да у нас и не такая большая армия, как верно заметил товарищ маршал. – Я изобразил поклон в сторону Берии. – Можно попробовать другой способ. Германии остро требуется руда из этих стран. Если их правительства заминируют все свои рудники и заявят, что взорвут их при первой же попытке захвата, то коалиция не решится на оккупацию.

– Они никогда не согласятся на такое, – перебил меня Громыко. – На экспорте железной руды основана вся экономика Швеции и Норвегии.