Ведьмины пляски (СИ) - Романовская Ольга. Страница 89

  Внезапно голоса стихли, в зале воцарилась напряжённая тишина.

  Робко подняв глаза, убедилась, члены коллегии заняли свои места. Начался суд.

  Нас с Андреасом судили вместе, и тот самый мужчина, который пару минут назад пытался испепелить меня взглядом, с удовольствием живописал судьям наши прегрешения. От его слов холодела кровь, а в мозгу вертелось: 'Сожгут!'.

  Зал то испуганно ахал, то возмущённо гудел. Я же кусала губы и добела сжимала пальцы.

  Андреас казался невозмутимым, будто его не волновала собственная судьба. С каменным лицом малайонец выслушал обвинителя, глядя куда-то поверх его головы, даже не вздрогнул, когда тот выкрикнул, явно играя на публику: 'И разве после всего этого они не достойны смерти?!'.

  Меня обвиняли в пособничестве преступнику и ведьмовстве. По версии обвинения, именно я помогла освободить Андреаса и открыть Врата. И так, по мелочи, убила кое-кого в замке, пока мой сообщник рубил голову графу Скордео, верному слуге короля.

  Бред? Угу, бред, только подали его очень убедительно, умело подтасовав факты. Вспомнили, и как из тюрьмы бежала, и как посох в руках сжимала, и как в мужской одежде ходила. Словом, обвинение постаралось на славу.

  Андреасу и вовсе вменяли государственную измену, предательство хозяина, чернокнижие, воровство, нападение на вершителей правосудия, шпионаж и убийство графа Скордео. По версии обвинения, Владислав тоже сбежал не без помощи малайонца.

  Дело пахло керосином, я не верила, будто всё обойдётся, но обошлось.

  Судьи по очереди начали допрашивать свидетелей и зачитывать протоколы допросов.

  Обвинитель скрежетал зубами, то и дело выкрикивая: 'Ложь!', однако его пыл быстро охладил мэтр Алидис. Он поднял голову, смерил визави уничижающим взглядом и поставил точку в споре одним единственным вопросом: 'Вы не доверяете моим ушам и глазам, полагаете, будто я мог не увидеть истину?'. Обвинитель сразу стушевался, затих и сел на место.

  Мои показания вызвали бурную эмоциональную реакцию зала. Кто-то даже всплакнул. Надо же, у меня завелись фанаты! После тихой, но только по громкости, а не смысловому посылу речи Свена, и вовсе раздались редкие крики: 'Невиновна!'.

  Маг с блеском справился с поставленной задачей. Заливаясь соловьём, живописал страдания, которые я претерпела от архиведьмы, радость спасения безвестным рыцарем, то есть Андреасом, ужасы плена в замке Скордео и жуткие деяния последнего.

  На стол коллегии легла пачка писем, бегло просмотрев которые, судьи быстро сняли с меня и Андреаса половину обвинений.

  Малайонец по версии Свена даже не думал красть артефакт, он спасал его от предателя-графа и добровольно передал на хранение магу. Кроме этого Андреас героически боролся с архиведьмой, разрушил Круг и помог покарать Скордео. То есть оказал Галании три неоценимые услуги: убил Айруну, временно лишил ведьм силы и сберёг от врагов ценный артефакт.

  Искоса глянула на Андреса. Тот хмурился и мотал головой, силясь понять, что происходит. Оставалось надеяться, малайонец не разрушит прекрасную версию своими прошлыми и будущими показаниями.

  Выслушав свидетелей, коллегия приступила к допросу обвиняемых. Своё собственное выступление мэтр Алидис и господин Меладах эффектно отложили до конца заседания, собираясь под самый занавес возвестить о сделанных выводах и проведённых опытах.

  Я, как и учил Свен, изображала испуганную дурочку и старалась соблюдать легенду. Правду рассказывала дозировано, обходя стороной скользкие места.

  Судьи слушали, кивали, но по их лицам сложно было сказать, на чью чашу весов склонится правосудие.

  Андреаса пытали каверзными вопросами дольше меня, пытались подловить на противоречиях, но малайонец понял правила игры и уворачивался от ловушек.

  Наконец поднялся мэтр Алидис и сообщил о проведённом анализе крови и моей проверки на вшивость.

  Казалось, радоваться бы надо, оправдают, но я тревожилась за Андреаса, не допрашивали ли его так, как меня. Если да, вся правда откроется.

  Оказалось, допрашивали, но задавали не те вопросы. Господина Меладаха интересовала архиведьма, а не планы Андреаса насчёт 'Глаза дракона'. Ио, я твоя должница!

  Удар молотка возвестил: коллегия удаляется на совещание.

  Минуты казались вечностью. Липкий пот струился по вискам, внутри всё сжалось в комок.

  Сгорбившись, сидела на скамье и ждала, пока там, в соседнем помещении, четверо судий примут решение. И дождалась: 'Девица, называемая Иранэ, неизвестной фамилии и происхождения, приговаривается к публичной порке розгами и выплате в государственную казну двадцати цехинов. Ударов ей отмерить десять, розги смочить в солёной воде'.

  Андреасу повезло меньше: ему предстояло два дня провести на площади в колодках, получить свои двадцать ударов плетьми, месяц провести в тюрьме и выплатить лэрду Глие кругленькую сумму. До погашения долга малайонец считался всё тем же кабальным магом.

   Глава 34. Домой!

  Несознательная гражданская позиция, то есть отказ 'настучать' на Андреаса сразу после спасения принесла болезненные плоды. Я даже о стыде думать забыла. В детстве никто меня не наказывал, тем более розгами, зато в Галании процветала любовь к телесным наказаниям. Началось всё Свеном, а закончилось помостом на главной площади перед храмом.

  Любит же народ смотреть на истязания других! Толпа собралась загодя. Люди толкались, стремясь подобраться ближе к цепочке солдат. Тут были и мужчины, и женщины, даже дети. Видимо, последние смотрели на порку в назидание, чтобы сами не натворили во взрослой жизни бед. Переминаясь с ноги на ногу, зрители шушукались и вертели головами, силясь разглядеть тюремный возок. Едва он показался - сегодня меня везли на телеге, - как толпа резко хлынула к краю площади со злорадными криками: 'Везут!'

  Мне было страшно. Вцепившись в конвоира, я не хотела вылезать. Пришлось. Тычок в спину, пара крепких слов - и вот я уже стою у лестницы на помост, попеременно в ужасе смотрю то на жаждущую крови толпу, то на палача в традиционном кожаном фартуке, но без маски. Это дородный бородатый мужчина, шире и выше меня раза в два, не меньше. Такой и пополам перешибить может. В руках у него розги. Он пробует их на себе - легонько стегает по ногам. Рядом вертится мальчишка-помощник. Востроносый, угловатый, напоминает ощипанного цыплёнка.

  Глашатай зачитывает решение суда и спускается с помоста. Теперь пришла моя очередь.

  Медленно, стараясь выиграть время, вдруг помилуют, поднимаюсь по ступеням и отдаю накидку мальчишке. Теперь надо снять платье и лечь на скамью. Все эти премудрости мне поведали загодя, видимо, чтобы не испортила древний ритуал.

  Видя, что я добровольно раздеваться и ложиться на лавку не собираюсь, в дело вступают солдаты. Один ловко держит, другой стаскивает одежду и заваливает на скамью.

  Руки крепко привязывают, теперь я могу только дрыгать ногами.

  Тем не менее, мне повезло, толпа мало что увидит. У нас приговорённых раздевали и подвешивали.

  Палач задирает подол рубашки, истязание начинается.

  Удары будто разъедают кожу. Зад болит и горит нестерпимо. Пытаюсь отвлечься подсчётами, но после второго же удара сбиваюсь и кричу. Палач - знаток своего дела, стегает неожиданно, хлёстко, резко и по разным местам.

  Наконец всё закончилось.

  Меня развязали и тут же потеряли всяческий интерес.

  Подвывая от боли, едва держась на ногах, я кое-как натянула платье. К горящему заду прикасаться боялась: мнилось, будто с него содрали кожу.

  Теперь предстояло доковылять до временного пристанища под перекрёстным обстрелом презрительных, торжествующих и просто любопытных взглядов.

  Я шла, низко опустив голову, постаравшись максимально закутаться в накидку. По щекам текли слёзы.

  Никогда ещё меня так не унижали, никогда ещё так я не любила нашу цивилизацию. Какая романтика Средневековья? Улюлюканье толпы и сальные взгляды мужчин, обсуждающих, какая у меня попка и ляжки, и как хорошо бы это самое со мной во всех позах? Благодарю покорно! Хочу домой, не желаю умереть в Галании, пусть даже от старости.