Красавица - Мак-Кинли Робин. Страница 39

— Нет. О гардеробе заботятся Лидия и Бесси, и как-то платья всегда сами собой оказываются впору.

— Ух ты! Жаль, одежда близнецов так не умеет.

— Угу, — промычала Грейс, откусывая нитку.

— Сама в себе не замечала никаких изменений… Не поверю! — заявила Хоуп, становясь на колени, чтобы подколоть подол юбки.

— Я посмотрела на седло Доброхота, когда приехала, — припомнила я в угоду сестре. — Ремни в стременах заменили на новые сразу же по прибытии в замок, и сейчас они отпущены на три дырки длиннее, чем тогда. Хотя я сама вроде пряжки не перестегивала.

— Что я говорила? — кивнула Грейс, начиная новый шов. — Кому еще, кроме нашей Красавицы, придет в голову измерять рост по длине стремян?

Все рассмеялись.

— Ох, боже, — ахнула Хоуп. — Потеряла булавку! Завтра ее найдет пятка Ричарда. Все, страдалица, можешь снимать.

— Как? — жалобно протянула я.

Освободившись с помощью Хоуп от платья, я уселась на каменную приступку камина, у ног Грейс, где стояла моя кружка с сидром. Как же не хотелось нарушать уютную тишину…

— Я… Я приехала — именно сейчас — не только чтобы повидаться.

Все оторвались от работы и посмотрели на меня. Тишина пошла трещинами. Я уткнулась взглядом в кружку:

— Никак не решалась вам сказать, откладывала, откладывала… Это касается Грейс.

Старшая сестра опустила недошитую рубашонку и, сложив руки на коленях, посмотрела на меня. Во взгляде мелькнула тревога.

— Что такое?

Не представляя, как подготовить почву, я выпалила на одном дыхании:

— Робби вернулся домой. Пришвартовался в городском доке утром, в день моего приезда сюда. Я прискакала сообщить тебе, чтобы ты не выходила за мистера Лори, пока не увидишь Робби.

Услышав имя Робби, Грейс ахнула и всплеснула руками, которые я поспешила взять в свои.

— Робби? Правда? Поверить не могу… Я так долго ждала… Красавица, это правда?

Я кивнула, глядя ей в глаза. Они медленно закатились, и Грейс без чувств рухнула мне на колени. Я бережно подняла ее и усадила на стуле. Остальные, всполошившись, сорвались с мест. Отец подсунул под голову Грейс подушку, а Хоуп принесла из кухни склянку с чем-то удушливо-едким.

Грейс шевельнулась и подняла голову, глядя на хлопочущих вокруг нее родных.

— Горе, если это окажется неправдой, — молвил отец сурово.

— Знаю, — вполголоса откликнулась я. — Но это правда.

Грейс медленно обвела комнату невидящим взглядом, который прояснился, лишь остановившись на мне.

— Откуда ты знаешь? Расскажи мне все как есть! Ты с ним виделась? Говоришь, он в городе… Прошу тебя!

— Я видела его так же, как видела и слышала ваш с Хоуп разговор в гостиной тем утром. — (Глаза Грейс расширились, а Хоуп ахнула.) — От «Белого ворона» осталось одно название, не представляю, как Робби удалось доплыть на нем до дома. Сам он тоже истощен и измучен. Но живой. И я не знаю, что он предпримет, когда узнает, какая судьба тебя — то есть нас всех — постигла.

— Живой… — прошептала Грейс и посмотрела на отца широко распахнутыми, блестящими, словно капли летнего дождя, глазами. — Надо пригласить его к нам как можно скорее. Здесь он отдохнет и наберется сил.

Отец встал, прошелся по комнате и, помедлив, вернулся к камину.

— Ты уверена? — спросил он меня, ожидая и одновременно побаиваясь заверений.

Я кивнула.

— Колдовство… — пробормотал Жер. — Что уж там.

Отец сделал еще круг по комнате — слишком маленькой для его стати и стремительного широкого шага — и снова замер.

— Я напишу ему тотчас же. И деловые вопросы кое-какие надо уладить. Наверное, лучше мне самому поехать. — Он застыл в нерешительности.

— Незачем, — возразил Жер. — Через несколько дней в город отправляется Каллауэй. Он как раз сегодня предлагал свою помощь — например, сопроводить Красавицу в обратный путь, раз тетушка не считает нужным о ней позаботиться. Ему можно доверить любое послание. Коли попросите привезти сюда Такера, он привезет, будьте спокойны, — к седлу привяжет, если понадобится.

— Да, Ник Каллауэй — малый надежный, — улыбнулся отец. — А я бы, конечно, предпочел второй раз этот путь не повторять. — Я почувствовала, что все отводят взгляды. Отец повернулся к Грейс. — Милая, за шесть лет много воды утекло. Может, лучше тебе пока выждать и посмотреть?

— Выждать? Я шесть лет ждала! Робби не мог меня забыть, как и я его. И потом, теперь мы на равных — у обоих нет ни гроша за душой. — Это она зря, по здешним меркам родные жили довольно богато. Грейс обвела нас лучезарным, счастливым взглядом, которого мы не видели у нее уже шесть лет. — Все будет хорошо. Но ждать я больше не могу.

Жервен с Хоуп обменялись взглядами и медленно расплылись в улыбке.

— Пусть к нему отправят гонца, папа! — распорядилась Грейс не терпящим отлагательств и возражений властным королевским тоном. — Пожалуйста! Я ему тоже напишу.

— Хорошо, — согласился отец.

Следующие три дня пролетели так же быстро и незаметно, как и первые три, — даже, наверное, быстрее, потому что теперь мы все были заняты лишь Робби и Грейс, которая, сбросив тяжкий гнет мучительного ожидания, летала, не чуя под собой ног.

Ее письмо вместе с отцовским доставили Нику Каллауэю, и тот, уверившись, что мне сопровождение не понадобится, решил отправляться в путь завтра же.

— Чего мне здесь зря время терять? Да и обратно хорошо бы вернуться до морозов — иначе, того и гляди, застрянем, время-то к зиме. Через полтора месяца, если повезет, буду в городе, через три, надеюсь, приедем с вашим другом обратно.

Мой отъезд вызывал у него явное недоумение, но после очередных моих заверений, что я в надежных руках, Каллауэй расспросы прекратил.

— Просто мы с попутчиками будем медленнее вас передвигаться, — пояснила я.

— Хорошо, барышня. Доброго вам пути, — пожелал он на прощание и уехал, оставив нас радоваться, что ему не пришло в голову полюбопытствовать, откуда вообще известно про таинственное возвращение капитана Такера.

На шестой день я предупредила, что завтра мне предстоит отправляться обратно, однако все наперебой стали уговаривать меня побыть еще денек. Я сидела на каминной решетке, понуро вертя на пальце перстень с грифоном. Хоуп и Грейс залились слезами. Я ничего не говорила, но, утихомирившись, все погрузились в скорбное, как у гроба, молчание. Отец, встав, положил мне руку на плечо.

— Еще денек. Ты ведь даже полной недели не прогостила.

Я пожевала губу, ощущая всю тяжесть любви родных в отцовской руке, давящей мне на плечо.

— Хорошо, — согласилась я скрепя сердце.

Спала я в ту ночь плохо. Сны мне всю эту неделю не снились, и по утрам я просыпалась со смутной досадой, которая тут же меркла перед радостью, что сейчас я спущусь и увижу за завтраком отца, сестер, зятя и племянников. Однако в эту последнюю ночь мне урывками снился замок, огромные пустынные залы, погруженные в зловещее безмолвие, так пугавшее меня в первые дни. Теперь было еще хуже, потому что шестое чувство наполняло этим безмолвием мои мысли и я ощущала себя полой раковиной, ледяной каменной пещерой, в которой гуляет лишь ветер. Непонятная, но согревающая его душа, которой я научилась доверять за последние месяцы, куда-то пропала, и замок вновь стал чужим и непостижимым, как в первую мою ночь там. Где же мое Чудище? Я искала его и не находила. Шестое чувство молчало.

Проснулась я на рассвете, невыспавшаяся и разбитая. Несколько минут, прежде чем вытащить себя из кровати, смотрела в скошенный потолок, а потом весь день ходила угрюмая и рассеянная, ничто меня не радовало. Пора уезжать, не здесь мое место. Я пыталась скрыть нетерпение, но родные смотрели грустно и непонимающе, поэтому под конец дня я просто избегала встречаться с ними взглядами.

Когда вечером я села, обхватив колени, у камина, не зная, куда деть не занятые работой руки, ко мне подошел отец.

— Завтра утром поедешь? — Голос его едва заметно дрогнул.

Я подняла глаза и обвела всех взглядом: