Слезы Тесс (ЛП) - Винтерс Пэппер. Страница 16

Он отклонился назад, как будто я влепила ему пощечину.

— Глупая девчонка. Если ты подчинишься, тогда тебя продадут хорошему джентльмену, который будет рассматривать тебя, как дорогую своему сердцу собственность. Будет щедро баловать тебя своим вниманием. Купит все, что тебе захочется.

Мой мозг свихнулся. Я была права. Меня должна были продать в сексуальное рабство.

— Я никому не принадлежу.

Он покачал головой, улыбаясь:

— Ах, вот тут ты ошибаешься. Ты уже принадлежишь. Продана. По договору. Дело сделано.

Моё сердце так неистово колотилось, что я думала, оно выпрыгнет из горла от ужаса, но сидела, не двигаясь, внешне оставаясь храброй.

— Тебе это с рук не сойдет.

Он выпрямился, улыбаясь, и бросил мне на колени пакет с документами. Поддавшись рефлексу, я поймала его, ужасаясь тому, что там увидела: на поддельном американском паспорте была моя фотография, к нему прилагались документы и на испанском.

— Уже сошло, симпатяжка, — он аккуратно обошел стол и остановился передо мной. Погладил пальцами мою щеку, так нежно, будто с обожанием, как всегда делал Брэкс. — Как тебя зовут?

— Ты не достоин того, чтобы знать моё имя! — выплюнула я, пытаясь укусить его за палец.

Мужчина сделал шаг назад, смеясь.

— Ну, надеюсь, ты достойна клиента, который купил тебя. Я не возвращаю деньги, — он кивнул Рваному Шраму, который подошел позади меня. — Сделай это.

Мой мир рухнул в тот самый момент, когда руки прижали к моему носу и рту тряпку, пропитанную хлороформом. Я пыталась не дышать, из последних сил борясь за свободу, но пары хлороформа застилали мои глаза, проникая в кровь.

Туман начал сгущаться, шепча и унося мое сознание.

Мною завладело бессознательное состояние.

Глава 7

*Соловей*

При посадке у меня заложило уши.

Я тут же узнала гул авиационных двигателей и тихий скрежет металла. Неделю назад я уже совершала перелет на самолёте. Уже прошла целая неделя с того момента, как я стала пленницей? Казалось, что прошло намного больше. Я так сильно изменилась. Моя жизнь больше не крутилась вокруг моей учёбы, экзаменов и тех счастливых моментов, когда я могла наслаждаться обнаженным и готовым для меня Брэксом. Теперь я была сосредоточена только на выживании.

Чёрный мешок был затянут вокруг моей головы, и я изо всех сил пыталась сохранить спокойствие. Нервничая, я бы ни чем себе не помогла.

Уши по-прежнему закладывало, поскольку самолёт вышел из облаков и возвращался на землю. Где я находилась? Они мне сделали паспорт не просто так, а, скорее всего, причиной этого было то, что сейчас я находилась за границей.

Время больше не имело значения, когда мы приземлились, а затем катились по взлетно-посадочной полосе достаточно приличное расстояние. Наконец, двигатели затихли, и глухая тишина больно давила на уши.

Пока я сидела там, с завязанными руками и полностью затуманенной от наркотиков головой, я мысленно готовилась к худшему. К следующему этапу моей жизни. Я должна была защитить себя. Быть готовой бежать и бороться.

Я не могла думать о сожалениях и о моем прошлом. Я не могла думать о Брэксе.

И я, определенно, не могла думать о том, что меня ожидало.

Я печально улыбнулась. Если бы кто-нибудь неделю назад спросил, чего я больше всего боюсь, я бы ответила — кузнечиков. Эти проклятые летающие насекомые до смерти пугали меня.

Если бы кто-нибудь спросил меня сейчас, я бы не задумываясь, ответила двумя маленькими, но страшными словами.

Двумя словами, которые пугали, перехватывали дыхание и заставляли всю мою жизнь промелькнуть перед глазами.

Два маленьких слова.

Меня продали.

Раздался дикий грохот.

Грузовая дверь самолета открылась, и я услышала звук шагов, приближающихся ко мне. Чувства притупились, ослабленные черным мешком, а мозг взбесился, воображая ужасные картинки.

Был слышен мужской спор, потом кто-то вывернул мне руку, когда поднимал меня на ноги. Я вздрогнула, вскрикнув, за что получила удар кулаком в живот. Удар пришелся прямо на самую деликатную часть моего тела, и внезапно всего стало слишком много. Я была такой сильной, но это не меняло моего будущего. Слезы текли по лицу. Первые, которые я пролила, и определено, не последние.

Влажные дорожки слез на моих щеках не освобождали меня, а наоборот заставляли чувствовать себя намного хуже.

Меня захватил ледяной ветер, приподнимая коричневый свитер, который я до сих пор носила. Ледяные пальцы зимы, схватившие меня, дали чётко понять, что я больше не была в Мексике.

Я продолжала двигаться, пока одни руки не отпустили меня, а другие крепко схватили, притягивая меня к твердому телу.

— Эта для мистера Мерсера?

— Да, наш босс надеется, что она понравится ему. У нее сильный характер. Он должен хорошо повеселиться, ломая ее.

Мой желудок скрутило узлом, угрожая вывернуть его содержимое в пустоту.

О боже.

— Pas de probleme (прим. пер. фр. – Конечно). Я уверен, он повеселится.

Французская речь донеслась до моих ушей.

Резким толчком новый похититель потянул меня вперед. У меня не было выбора, кроме как сделать то, что он требовал. Через некоторое время он дернул меня, заставляя остановиться. Моё сломанное ребро дико болело, но я собрала все остатки сил и стояла прямо. Если бы я немного опустила плечи или ссутулилась, то это было бы первым сигналом о трусости или неуверенности в своих силах. Но во мне не было ни того, ни другого. В тот самый момент, когда снимут этот долбаный капюшон, я убегу.

Веревка тянулась вокруг головы, придавив уши через черную ткань. Я попыталась покрутить головой, ощущая себя дорогущим пони, чистокровкой, готовившейся отправиться в свой последний путь на фабрику клея.

Мужские голоса говорили что-то, они были глубокими и грубыми. Я пыталась разобрать, что же они говорят, но ветер на авиаплощадке завывал с такой силой, что рассеивал все слова и малейшие звуки, и ничего не было слышно.

Визг авиационных двигателей стал громче, по-видимому, приземлился еще одни самолет. Мы были в коммерческом аэропорту, но меня, должно быть, ввезли контрабандой заодно с грузом. Я ничего не видела, но знала, что мы не были в салоне с мягкими креслами и стюардессами. Было дико холодно и ужасно неудобно.

Я стояла, дрожа, пока мужчины разговаривали. Капельки слез замерзли на моих холодных щеках, напоминая мне, что надо сохранить враждебную натуру, чтобы выжить. Я должна была стать кусочком прочного льда — холодная и непроницаемая ни для чего, острая и беспощадная для всех.

Сильная рука обхватила мои руки, связанные жёсткой и тонкой верёвкой, и тянула вперёд, не давая сделать передышки. Я плелась за ним, полностью лишенная зрения из-за мешка и совершенно дезориентированная. С каждым движением бечевка, словно клыки, вгрызалась в мои запястья, что заставляло кожу пылать огнём.

Почему они не могли приобрести наручники, или это не было так элементарно понятно? В конце концов, торговля женщинами в сексуальное рабство — дело прибыльное. Сколько я могла стоить? Сколько мои новые хозяева заплатили за такой товар: австралийку, не девственницу, с неоконченным бакалавриатом по специальности «финансист в сфере строительства»?

Я выкуплю собственную свободу. Приступ безумного смеха заискрился, словно пузырьки, щекоча меня. Я приду в банк и попрошу ссуду, чтобы выкупить себя. Потому что я же такое хорошее вложение средств. О боже. Я сошла с ума.

Мы шли недолго. Теперь мы остановились, и я стояла с безумно бьющимся сердцем, ожидая, ожидая, ожидая.

Резкий рывок веревки с моих запястий, и затем я была свободна. Плечи заныли от усталости и напряжения, когда я вытянула руки, вращала ими, разминая затёкшие мышцы.

Я была свободна.

На открытом пространстве

Я могла убежать.

Кто-то сзади убрал веревку с моей головы вместе с капюшоном. Я посмотрела направо и налево, обследуя новое пространство.