Игры героев - Лавин Андрей. Страница 17

Язык взрослой болотной волчицы. Класс: редкий.

В определенный сезон несет в себе опасный яд циандалин.

И все, больше никаких пояснений? Надо будет проконсультироваться у кого-то: лекаря, хила, спеца по ядам… В Запе такой найдется, наверное. Хвост волчий, значит, обычный – потому что они одинаковые у всех взрослых болотных волков, а вот язык с ядом – редкая штука. Не очень логично, что с одного моба упали два предмета различного класса.

Мечом я отрезал от рубахи мертвого мужчины лоскут, осторожно завернул язык в него, затянул бечевой, которую вытащил из поясной веревки, и пока что положил сверток на землю.

Раздалось ржание, сквозь осоку просунулась пегая голова. Увидев меня, конь фыркнул и попятился. Снова донеслось фырканье, мягкий топот – конь рысцой удалялся. У меня возникло чувство дежавю: все повторялось, только теперь вместо волка на островке сидел я. Интересно, способен ли коняга обучаться? Получив по заднице, во второй раз он меня к себе подпустит или нет?

Решив оставить сумку на потом, как самое вкусное, я оглядел трупы. У орка ничего интересного не нашлось, даже дубинки, видимо, он ее в болоте утопил. А вот у мужчины на поясе был кошель и в нем – один золотой, две серебряные монеты и четыре медяка. На всех монетах с одной стороны изображен Сард. На медной с обратной стороны – покосившаяся башня, смахивающая на Пизанскую, на серебряной – голова в короне, а на золотом… снова Сард.

Когда, ссыпав монеты обратно в кошель, я сунул его в карман, в воздухе мелодично прозвенело. Залез в меню – в уголке появилось изображение монетки, и рядом цифры:

Золото: 1

Серебро: 2

Медь: 4

Ну вот, хорошо. Что там еще у нашего вирт-жмурика имеется?

У него имелся маленький голубой, как и моя колба с маной, хрустальный фиал с горлышком, запечатанным сургучом, и синей, посверкивающей искрами жидкостью внутри. Кстати, мана восполнилась наполовину. Фиал – восстановитель маны? Малый восстановитель, судя по размеру. Выпить, что ли… Нет, повременю, исчезнувшая после использования «темного зрения» мана и так растет.

Я пару раз взмахнул мечом, но сероватого следа за клинком не заметил. Магия «включается» только во время боя? И еще вопрос – наложенный на клинок заговор надо периодически поддерживать дополнительными заклинаниями-заговорами или он будет действовать, пока меч не сломается?

Расстегнув ремень мертвеца, я оглядел большую железную пряжку с головой оскалившегося крота и нацепил ремень на себя. Сунул меч в ножны, присел возле сумки. Пора заняться главным.

В сумке лежала только одна вещь: кожаный свиток, перетянутый серебряной цепочкой. Когда развернул, выяснилось, что свиток имеет форму равнобедренного треугольника. На нем в обрамлении узоров был рисунок красной краской. Или татуировка? Изображалось что-то не очень понятное: скопище кривых линий, круги, овалы, крестики, через все это шел пунктир со стрелкой. А вверху было написано: «Лабиринт Шамбы».

Карта? Необычная, сразу и не поймешь, что это. Я несколько раз повернул кожу, разглядывая с разных точек зрения, потом уставился на желто-коричневую гору впереди. Разровнял свиток двумя руками, поднял, перевел взгляд с нее на гору, обратно. Ясно, Лабиринт находится внутри горы. Пунктир показывает, как от ее основания подняться к вершине. А что, по склонам нельзя? Хотя отсюда видно, что в верхней части они становятся отвесными. Еще на карте была роза ветров в виде солнца. Стрелками, указывающими стороны света, служили тонкие изогнутые лучи.

Карта в меню не добавилась. Или это потому, что я ее в руках держу? Я повесил сумку на ремень, карту свернул, нацепил на нее цепочку и убрал в сумку. Снова открыл меню.

С появлением ремня и сумки там стало раза в два больше слотов. В одном было изображение свитка с пояснением:

Древняя карта саламандр. Класс: уникальная.

И все? Ни черта ж не понять! Я покачал головой. Пора привыкнуть, что тут с тобой никто не носится, не подсовывает услужливые напоминалки, пояснялки и разжевывалки. На разрабов надейся, а сам не плошай. Да и кто они, разрабы, вдруг вообще инопланетяне?

Из осоки снова донеслось ржание. На всякий случай повторно обыскав тела и не найдя больше ничего интересного, я посмотрел на одинокую гору. Итак: все дороги ведут в Зап. Надо попробовать изловить коня – и в путь.

Это была не гора. Чем ближе я подъезжал, тем лучше видел – слишком уж она необычная. Или в Мегалоне все горы такие? Верхушка тонкая и будто смятая, под ней отвесные склоны, которые постепенно становятся все более пологими. Да и цвет желто-коричневый… Гора напоминала гигантский, как трехсотэтажный небоскреб, термитник.

Мы с Конягой ехали душа в душу. Наверное, на симуляцию его лошадиного сознания была выделена крошечная часть системной мощности вирт-мира – он почти сразу забыл о тех шлепках. Когда бар манны наполнился синим, я стал тренировать «темное зрение». Поскольку других кандидатов не было, объектом служил Коняга. Судя по всему, настроившись на кого-то, можно достаточно далеко выпускать его из поля зрения (расстояние наверняка зависело от уровня умения), продолжая видеть его глазами.

К седлу была пристегнута фляга с сильно разбавленным кисловатым вином и перетянутый ремешком сверток, где оказалась краюха черствого хлеба, пузатый огурец непривычной формы да ломоть вяленого мяса. Я утолил жажду и поел.

Луг сменился степью с куцей травой и островками зарослей тут и там. Гора приближалась. Я уже собрался посильнее стукнуть пятками в бока Коняги, чтобы вскачь преодолеть оставшееся расстояние, когда увидел стелящийся над степью шлейф пыли.

Впереди наперерез мне мчались четыре запряженные низкорослыми лошадками повозки с беловолосыми людьми. Их с громким гиканьем нагоняли конники, облаченные в черное и красное.

Я привстал на стременах. Ввязываться в неведомую разборку неблагоразумно – слишком плохо пока что знаю местный расклад сил. Вернее, совсем не знаю. Одно ясно: красно-черные преследуют блондинов и вот-вот нагонят. Причем двигаются они так, что увидят меня, даже если я остановлюсь. Остается либо развернуть Конягу и скакать назад, чтобы оказаться подальше в момент столкновения, либо… ну да – спрятаться вон за одиноким каменистым холмом, что между мною и дорогой.

Повозки как раз исчезли за ним. Я прикинул, что с вершины холма будет хорошо видно место, где всадники их догонят, и ударил Конягу пятками в бока, поворачивая к возвышенности.

Покрепче привязав повод к зарослям колючек у подножия, стал взбираться на холм. С другой стороны донеслось ржание и приглушенные крики. Ну вот, догнали! Вершину образовывали две булыги, между ними была уютная сумрачная расселина. Устроившись в ней, я выглянул.

Телеги остановились, конники окружили их. Большинство светловолосых попряталось под телегами. Два мула, запряженные в переднюю повозку, были мертвы, туши их напоминали подушечки для иголок. Преследователи скакали вокруг повозок, стрелы и арбалетные болты посвистывали в воздухе. Передняя повозка уже пылала, на третьей тоже занимался огонь.

Среди всадников выделялся великан, весь в красном, на огромной белой кобыле. Издав громовой клич, он воздел над головой кривую саблю невероятных размеров и рванул к последней телеге, сопровождаемый двумя конниками.

Я привстал, вглядываясь. В повозке оставалась женщина, не испугавшаяся стрел и не спрятавшаяся между колес. Вдруг от нее в сторону красного великана ударила струя морозного, сверкающего ледяными искрами пара. Она клинком рассекла воздух, но великан ушел от магической атаки, резко повернув здоровенного скакуна. А вот мчащиеся следом подручные не успели, миг – и струя опала, превратив конников в белые статуи. Они взорвались снежными облаками, опустились на землю мельчайшими осколками, усеяв ее белым.