Единственная (ЛП) - Бэнкс Майя. Страница 9

Холли открыла рот. Что можно было на это ответить?

 – Что скажешь, если мы исправим это? – хрипло спросил он.

В следующий момент он наклонился так близко, что между ними остались считанные дюймы. Боже правый, как ей противостоять этому? Его рука скользнула по ее щеке вниз и оказалась чуть ниже затылка, возле шеи. Пальцы запутались в ее волосах, подталкивая ее губы к своим.

Она выдохнула под натиском его губ и позволила себе растаять, прижавшись к его груди. Поцелуй был медленным, жарким и идеальным. Не такой требовательный, как поцелуй Адама, но и не такой нежный, как поцелуй Итана. Этот был жарким. Это было единственное слово, которое она могла придумать, чтобы описать его.

Прижатые к его твердой груди, ее соски напряглись, заставляя ее почувствовать внезапную влажность между ног. Холли стиснула бедра, пытаясь унять желание, которое росло все сильнее.

Его огромные руки путешествовали вниз по ее спине и остановились на мягкой выпуклости, заключив ее в ладони и сжав сильнее, притянули хрупкое тело ближе к своему паху. Его твердый, большой член, выпирающий из джинсов, впился в ее тазовую кость.

 – Чувствуешь, как сильно я хочу тебя? – прошептал он.

Но ответа он не стал дожидаться. Вместо этого он продолжил жадно впиваться в ее губы, оставляя дорожку пылающих поцелуев от скул до шеи.

Она запрокинула голову и застонала, когда его зубы прикусили нежный изгиб ее плеч. Пока одна его рука все еще сжимала ее попку, другая в это время скользнула по ее животу, забралась под свитер и нашла ее грудь.

Она ловила ртом воздух, когда он пальцем исследовал ее сосок. Изысканный поток наслаждения хлынул из ее груди во всех направлениях. И волной отозвался пульсацией между ног. Ее клитор сжался, ныл от напряжения.

Холли начала беспокойно извиваться в его руках, приближаясь к чему-то потрясающему. Затем он подтянул наверх ее рубашку и наклонил голову. Предвкушая, она стиснула зубы. Горячее дыхание окутало ее сосок, от чего он слегка сморщился и набух. Но мужчина все еще не спешил втянуть его в рот и пососать.

 – Пожалуйста, – выдохнула она.

 – Пожалуйста, что? Скажи, чего ты хочешь, Холли.

 – Твой рот. Прошу тебя. Я хочу твой рот там.

 – Здесь? – спросил он, целуя мягкую выпуклость ее груди. – Или здесь? – он коснулся губами кожи над соском.

Теряя терпение из-за его пытки, она погрузила руку в его волосы, заставив его прильнуть к соску.

Он усмехнулся.

 – О, ты имела в виду здесь.

Он втянул сосок в рот и стал посасывать его, заставляя ее тело взорваться от удовольствия.

 – О Боже!

Она крепче прижала его к себе, заставляя его рот оставаться возле груди. По ее животу и бедрам пронеслись волны раскаленного огня. Трусики вмиг стали мокрыми. Как ей удалось так близко подобраться к оргазму, когда он всего лишь посасывал ее соски?

 – Ненавижу влезать, но завтрак остывает, – лениво произнес Адам, стоя в дверях.

Щеки Холли обдало жаром, и она отпрянула от Райана. Надев свитер, она попыталась придать лицу невозмутимую скромность.

Но Райан не позволил ей так просто уйти. Он притянул ее в свои объятия и грубо поцеловал.

 – Не обращай на него внимания. Он бесится, потому что хочет быть по другую сторону от тебя.

 – Верно, – пожал плечами Адам. – Довольно скоро она будет наша.

 – Будешь завтракать? – направляясь к двери, спросил Райан.

 – Иди первым. – нервно произнесла она.

Ей было достаточно всего лишь мысли о том, чтобы нужно пройти мимо Адама, как колени будто подкосились. Она скорее бы приняла помощь Райана в качестве защиты от Адама.

Глаза Райана заблестели от неудовлетворенного желания, когда он взял ее за руку. Затем они вместе прошли мимо Адама. Практически уже выйдя из комнаты, она ощутила, как Адам схватил ее за руку и потянул к себе.

Но к ее разочарованию, Райан позволил руке выскользнуть и побрел на кухню. После этого она вдруг осознала, что таким образом оказалась прижатой к мускулистой груди Адама и бессовестно разглядывает его зеленые глаза.

 – У тебя нет причин меня бояться, – серьезно произнес он. – И нет смысла в том, чтобы прятаться каждый раз за Райаном или Итаном, когда я говорю тебе что-то. Я очень рад, что ты чувствуешь себя в безопасности, находясь с моими братьями, но у них нет необходимости защищать тебя от меня.

Холли нервно прикусила губу.

 – Просто ты такой…

 – Какой такой? – подталкивал ее Адам.

 – Такой большой. – выпалила она.

Он вскинул бровь.

 – А Итан и Райан нет?

Она покраснела.

 – Нет, да, то есть да, они большие, но я не думаю, что они причинят мне боль.

Он нахмурился.

 – Думаешь, я причиню?

 – Не специально, – неубедительно сказала женщина. – М-Мейсон ничто по сравнению с тобой и еще… – она запнулась, не желая сболтнуть о том, что сделал Мейсон. – Если бы он столько всего наделал, чтобы ты сделал?

 – Так вот как зовут ублюдка? – требовательно спросил Адам.

Холли поджала губы, отказываясь говорить что-либо еще.

Адам вздохнул и провел рукой по своим волосам.

 – Иди сюда, малышка, – он потянул ее к кровати и сел сам, усадив ее на свое колено. – Я не знаю всего, что с тобой сотворил этот ублюдок Мейсон, хотя я намереваюсь это выяснить, но он явно разрушил все твое доверие. Я могу это принять. Но чего я не могу принять, так это страх, который я вижу в твоих глазах каждый раз, когда смотрю на тебя.

В груди болезненно заколотилось сердце. Адам говорил совершенно искренне. Настойчиво, но искренне. Она ощущала себя глупой из-за своего страха, когда он обратил на нее все свое внимание, но она понимала, что, встретив этого мужчину, больше уже никогда не станет прежней. И, возможно, именно этого она больше всего боялась.

 – Я был очень честен с тобой, – продолжал он. – Я хочу тебя. Больше, чем любую другую женщину. Когда-либо в жизни. И я не буду удовлетворен, пока ты не окажешься в моей постели. В нашей постели. Связанная с нами. Беременная нашими детьми. Принадлежащая нам сердцем и душой навеки вечные. Я не могу объяснить доходчивее. Я не отпущу тебя без борьбы, будь уверена, но я также, черт возьми, уверен, что никогда не сделаю тебе больно и приложу все усилия, чтобы только быть уверенным, что никто этому не помешает.

Его слова проникли в самые глубокие уголки ее души. Да и как бы она смогла им противиться? Никто и никогда не говорил с ней так откровенно и так убедительно.