Сердце рыцаря - Брэдшоу Джиллиан. Страница 17

Юстин поднял свою растрепанную голову.

– Мне не нужна ваша милость, маштьерн! – гордо заявил он.

– И ты ее не заслуживаешь, – ответил Тиарнан. – Но я все равно заплачу, чтобы поместье было свободно от всех долгов ко времени моей свадьбы, которая состоится очень скоро.

Из толпы донеслось:

– Ах!

– Благослови вас Господь, маштьерн!

– Радости вам!

Никто не спрашивал, на ком он женится: они уже много недель ждали этого известия. Тиарнан коротко кивнул, принимая поздравления, поднял свою куртку, повесил ее себе на плечо и пошел через мост и вверх по склону к своему дому в сопровождении радостной Мирри.

Юстин оторвался от церковных ворот, проковылял к ручью и стал смывать с себя кровь. Толпа начала расходиться. Его сестра подошла, чтобы ему помочь.

– Какая жестокая порка! – сочувственно проговорила она, макая угол передника в воду и вытирая им рубцы.

– Заткнись! – огрызнулся брат, морщась от боли. – Найди мой жилет, если уж хочешь помочь.

Юдит принесла его жилет и стала отполаскивать в ручье. Юстин сел на пятки и вытянул перед собой руки – перенапряженные мышцы дрожали.

– Господь свидетель, у этого человека рука железная! – объявил он. – Иисусе, вот больно-то!

– Не думал я, что он это сделает, – сказал его приятель Ринан. – Это ради-то управляющего Монфором!

Юстин бросил на него взгляд, полный глубокого презрения.

– Ты решил, что наш маштьерн сделал бы такое ради этого собачьего дерьма, управляющего Монфором? – вопросил он. – Разве он не лучший воин во всей Бретани? Разве я не видел, как он разбил мечом шлем своего противника так, что клинок на ладонь вошел в череп? Такой человек не испугается какого-то гололицего шакала из Монфора. Он выпорол меня потому, что это он сам хотел меня выпороть. И только он один имеет на это право.

Ринан был ошарашен.

– Я просто хотел сказать... – начал он.

– Ты сам не знаешь, что ты хотел сказать! – презрительно заявил Юстин. – Монфор не заставил бы нашего маштьерна даже блоху ловить!

Больше Юстин ничего не стал говорить: ему стыдно было испытывать благодарность к человеку, который только что его порол. Тем не менее он был ему благодарен. Юстин всю жизнь боялся оказаться беспомощным. Когда он услышал о том, чего требует управляющий Монфором, ему стало тошно от страха, который гордость не позволяла ему выказать. Его пугала не перспектива боли – в драках было больно, а ему они нравились, – а то, что ее придется выносить в беспомощности. Перед позорным столбом он мог бы даже сломаться и молить о помиловании, Господи сохрани. «Там – убежище», – сказал Тиарнан, и тогда боль стала в его власти: он мог положить ей конец, добравшись до ворот.

Юдит фыркнула и бросила брату жилет.

– Ты уважаешь только тех, кто может тебя побить? – спросила она.

– Я не уважаю тех, кого сам могу побить, – ответил Юстин со счастливо сохраненной гордостью.

В то же солнечное утро Элин Комперская сидела на кровати и смотрелась в серебряное зеркало. Это было большое зеркало, целых восемь дюймов в поперечнике, так что она могла видеть в нем не только свое лицо, но и плечи. Она проверяла, ровно ли лежит ее новая головная повязка. До чего она была красивая! Элин поворачивала голову из стороны в сторону, восхищаясь ее видом во всех ракурсах, а потом положила зеркало и сняла повязку, чтобы еще ею полюбоваться. Ярко-голубая, как незабудки, по краям украшена вышивкой из крошечных золотистых цветочков, и она была из чистого шелка! Повязку подарил ей Тиарнан в честь их помолвки.

Элин упала спиной на кровать, прижимая шелковый лоскут к сердцу и радостно улыбаясь. Ей семнадцать лет, и она выходит замуж! Она закрыла глаза, чтобы удобнее было радоваться: ей по-прежнему трудно было поверить, что это действительно так. Она не сможет принести мужу большого приданого, но это не имеет значения: он ее любит, и она станет его дамой. Хозяйкой поместья и женой лучшего рыцаря Бретани!

Элин была младшей дочерью Эрве Комперского, балованным ребенком большой семьи. Две ее старшие сестры вышли замуж уже давно. У обоих ее братьев были жены, которые старательно наполняли Компер детьми. Отец баловал ее – свою последнюю и самую красивую птичку. Она нежно его любила, но порой опасалась, что он никогда не позволит ей выйти замуж, что ей придется вечно делить комнату с кузиной и племянницами, ухаживать за отцом, помогать вести домашнее хозяйство – пока она не превратится в двадцатилетнюю старуху, которую придется поспешно выдавать замуж, чтобы не осталась старой девой. И вот теперь она – нареченная Тиарнана!

Этот брак был более удачным, чем у ее братьев и сестер. Эрве происходил из непримечательного рыцарского рода, и его скромного владения едва хватало, чтобы все его отпрыски и родственники могли вести приличествующую благородным людям жизнь. Тиарнан не только владел Таленсаком – процветающим поместьем, отстоявшим от Компера всего в полудне пути, – но и пользовался расположением герцога Хоэла. Все слышали, как герцог однажды объявил, что предпочел бы еще одного такого рыцаря, как Тиарнан, целому отряду простых солдат. Те, кто пользовался расположением своего сюзерена, могли рассчитывать на увеличение своих владений. Как чудесно, как радостно, что такому человеку захотелось жениться на ней!

Элин снова села и поцеловала головную повязку, а потом положила ее рядом с собой на кровать и снова посмотрела в зеркало. Волосы у нее неровно уложены – вот почему ей показалось, что повязка сидит криво! Она попробовала уложить их на затылке, как подобает замужней женщине. Ей нужно научиться это делать! Эта мысль заставила ее улыбнуться, и отраженное в полированном серебре лицо широко улыбнулось в ответ. Она почувствовала себя еще более счастливой. Это было такое красивое лицо! Грешно ли этим гордиться? Нет, конечно. Отец говорит, что ему хочется улыбаться при одном только взгляде на нее, а Тиарнан смотрит на нее такими восхищенными глазами, что петь хочется. Красота – это ее дар ему, то, что она приносит в обмен на Таленсак. Она снова улыбнулась своему отражению: розовые губки, нежная кожа, прямой носик, яркие сине-фиолетовые глаза с черными ресницами, высокий лоб... Муж ведь будет всем этим гордиться, правда? Она будет разгуливать при дворе герцога в синем шелковом платье, и все придворные будут шептать друг другу: «Это жена лорда Тиарнана!» Конечно, она подбрила лоб, чтобы он казался еще выше, и выщипала брови, потому что они были слишком прямыми, но в этом не было ничего дурного. Волосы, которые обычно были спрятаны под вуалью, тоже были красивыми: светло-золотыми и сияющими. Она выберет какую-нибудь крепостную мужа – хорошенькую, конечно, моложе ее самой, лет тринадцати, возьмет ее в дом и покажет, как и что надо делать.

Элин достала из ящичка с общего стола гребень и, расчесывая волосы, представила, будто разговаривает со своей служанкой. «Вот так, – скажет она. – Сделай прямой пробор и сначала хорошенько все расчеши». «Ох, госпожа моя, какие они тонкие! Как паутинки на солнце!» – «Осторожнее, неумеха! – (это гребень застрял в колтуне). – Ты их дергаешь!» – «Простите, миледи. Так лучше? Какая вы красавица! И какой это чудесный дом. Я так рада, что вы выбрали меня в служанки!»

Элин снова широко улыбнулась своему отражению, которое теперь окружили сияющие волосы.

От окна послышался шум, и, обернувшись, она увидела сидящего на подоконнике Алена де Фужера.

Элин раскрыла рот и на мгновение окаменела. Потом она решила, что ей следовало закричать, но в тот момент ей в голову не пришло кричать из-за Алена. Она знала его с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать: тогда, в День святого Петра, они встретились в храме в Ренне. После этого он часто приезжал в Компер, и Эрве не запрещал ему появляться – пока Тиарнан тоже не стал ее поклонником. Конечно, она еще никогда не бывала с ним наедине: ни одна незамужняя девушка благородного происхождения не оставалась с мужчиной одна.

Ален приложил палец к губам и спрыгнул в комнату. Вид у него был усталый и осунувшийся, и на подбородке видна была многодневная щетина. Рукава его тонкой красной куртки были густо покрыты грязью, а поверх нее был надет стеганый жилет, какие обычно надевают под доспехи.