В когтях тигра - Одувалова Анна Сергеевна. Страница 2

Наших валькирий это не останавливало, и они шли напролом. Наблюдая за эпической битвой, я вытащила из волос две старинные шпильки пинё — семейная реликвия, передающаяся по наследству. Им больше ста лет, а они до сих пор смотрятся красиво и изящно — обычные костяные, но практичные и как новые. Их будто не брало время. Мои тяжелые, не поддающиеся укладке волосы, доставшиеся от корейских предков, шпильки удерживали замечательно.

Девчонки наконец-то отстали от Ком Хена и вышли в коридор, а я заколола волосы в высокий пучок и посмотрела на преподавателя с мольбой во взгляде.

— Анжелика, у вас опять проблема? — вздохнул он и произнес с едва заметным акцентом. — Что вы не поняли на этот раз?

— Ничего! Ровным счетом! — честно ответила я и, порывисто поднявшись из-за парты, начала закладывать в сумку ручки, тетради и прочие безделушки, которые непонятно зачем нужны на паре. Попутно пыталась объяснить, что же именно мне непонятно, но казалось, будто говорю я с воздухом. Первое время это ужасно нервировало, но потом я привыкла к тому, что преподаватель немногословен. Во время моих нескончаемых монологов он обычно молчал, а после выдавал короткий и емкий ответ. В этот же раз из-за моей неуклюжести все пошло не так.

Согнувшись над сумкой, я не заметила, что Ком Хену надоело сидеть за столом и он бесшумно подошел сзади. Случившееся дальше — банально и глупо. Нет, Ком Хен не стоял слишком близко, он вообще старался держаться на расстоянии ото всех. Это мое тотальное невезение, помноженное на привычку сшибать углы и налетать на все, что можно! Я уронила сумку, инстинктивно отпрыгнула, чтобы она не упала на ногу, нелепо дернулась, взмахнув руками, и резко вскинула голову, а Ком Хен в это время, видимо, немного наклонился! Перед глазами вспыхнули искры. Острые шпильки впились в затылок, заставив меня взвыть. Эффект от нелепой ситуации усилили на долю секунды мигнувший свет и неподобающая фраза, которую сдавленно пробормотал преподаватель у меня за спиной.

«Вот черт!» — пронеслось в голове.

Даже невозможно было представить, что сдержанный Ли-сонсенним знает такие выражения. Я испуганно развернулась и охнула. На всегда безупречно чистом воротнике белоснежной рубашки преподавателя была кровь. Она капала из носа, который Ком Хен зажимал рукой, и струйкой стекала по подбородку. Выглядел Ли-сонсенним устрашающе. Мигающий из-за неожиданного перепада напряжения свет усиливал сходство с кадром из дешевого боевика. «Кинематографичненько», — сказала бы Ленка.

У меня сердце ушло в пятки, а живое воображение нарисовало яркую картинку моего отчисления в зимнюю сессию.

— Давайте помогу! — Я кинулась вперед, надеясь хоть как-то исправить ситуацию, но он шарахнулся, словно от прокаженной. В черных раскосых глазах вспыхнула такая ярость, что я испуганно замерла на месте, не рискуя сделать и шага. Было обидно до слез и немного жалко Ли Ком Хена. Сложно представить ситуацию более глупую. Если раньше Ли-сонсенним относился ко мне с изрядной долей снисхождения и терпеливо объяснял непонятные моменты после занятий, то после этого случая, думаю, станет выгонять из аудитории самой первой. Кто захочет оставаться в одном помещении с ходячей катастрофой?

— Простите бога ради… — Я сглотнула и попыталась подобраться чуть ближе. Мигающий свет ламп уже изрядно нервировал. У меня был старший брат, и разбитых носов я в своей жизни видела немало. Хорошо бы приложить лед, только где же его в аудитории возьмешь? — Давайте я вам все же помогу, а?

— Нет уж, Романова! — прошипел преподаватель, прикладывая к разбитому носу платок. — Вы уже помогли! Так помогли, что даже представить себе не можете! Хватит! Не подходите, прошу вас.

Внезапно стало страшно. Ком Хен был нетипично высок, и рядом с ним я чувствовала себя букашкой, которую сейчас раздавят. Он смотрел на меня разъяренным, пронизывающим насквозь взглядом, от которого подгибались ноги и хотелось сбежать, что я и сделала. Я вообще не привыкла противиться своим порывам. Практика показывала, что они чаще всего самые правильные.

— Еще раз извините, — пробормотала я, подхватила сумку и бросилась к выходу, ударившись по пути об угол стола. Ойкнула, но даже не затормозила.

Вот уж чего я не ожидала от невозмутимого, немного странного преподавателя, так это того, что он погонится за мной.

— Романова, стоять! — крикнул Ком Хен настолько грозно, что я пискнула и припустила быстрее. Благо аудитория находилась на первом этаже и не нужно было спускаться по лестнице. Подозреваю, на высоких шпильках и негнущихся ногах крутые ступени я бы одолеть не сумела.

Я не понимала, что от меня нужно разгневанному корейцу, но твердо знала — ничего хорошего меня не ждет. В лучшем случае отправит в деканат объясняться, а мне нечего им сказать, кроме очередного и глупого «извините».

Наша погоня по коридорам привлекла внимание как студентов, так и некоторых преподавателей, и Ком Хен, обычно сдержанный, невозмутимый и, видимо, небезразличный к своему имиджу, сдался первым. Похоже, пристальное внимание ему было ни к чему, а мне уже стало без разницы, что обо мне подумают. Поэтому я, наплевав на куртку, оставшуюся в гардеробе, выскочила на улицу под проливной холодный дождь. Покрутила головой по сторонам и без приглашения нырнула на переднее сиденье «ауди» к Сережке Бехтереву.

— Ты не обнаглела ли, Романова? — Парень даже поперхнулся. Друзьями мы не были, да и приятелями, по сути, тоже, просто проучились два месяца в одном потоке и, естественно, друг друга знали, но не больше, поэтому я даже не обиделась на грубый тон, только сделала «глаза кота из Шрека» и взмолилась:

— Поехали отсюда быстрее, а?

— С чего бы? — нахмурился Серега, видимо окончательно зверея от моей наглости. Между его густыми светлыми бровями пролегла складка. Пришлось объяснять.

— Ком Хену нос разбила… — понурившись, призналась я. — Никогда его таким злым не видела. Да что злым! Взбешенным… Серега, будь другом, поехали! Отвези меня хоть до метро, пожалуйста?

— Это ты от него, что ли, бежала? — Серега ухмыльнулся. К нему возвратилось благодушное настроение, и парень дал газу. Судя по всему, объяснение моей спешки ему понравилось. Если девчонки от Ком Хена млели, то парни его откровенно недолюбливали и демонстративно между собой именовали «гей». А то и нашим русским, более крепким словом, порицая выбор прекрасной половины группы, возжелавшей почти полным составом учить корейский.

— От него. Слушай, я, когда мы на той неделе три километра на физре сдавали, и то так быстро не бежала! Так Эдуардыч нас до зачета обещал не допустить зимой и заставить пересдавать по сугробам, если в норматив не уложимся.

— А зачем нос-то разбила? Приставал, что ли?

— При… — поперхнулась я, внезапно представив, как все это со стороны выглядит. Картина совершенно не понравилась, и я мысленно застонала. Слухов теперь не оберешься! Завтра об этом происшествии все судачить будут. Осталась одна в кабинете с преподавателем и не просто преподавателем, а молодым и красивым, по которому весь университет сохнет, а потом убежала с вытаращенными глазами и чуть ли ни с воплями «Спасите!», а он несся следом, закрывая окровавленным платком разбитый нос. Ужас!

Я закрыла глаза и откинулась на сиденье. Просто катастрофа! Причем вселенского масштаба! Более дурацкого начала недели я себе представить не могла. И самое главное, даже оправдаться не выйдет, хотя попытаться стоило.

— Да не приставал он ко мне! — осторожно начала я, искоса поглядывая на откровенно подхихикивающего парня. — Случайно все вышло…

— Ага, рассказывай! Знаю я тебя, Романова, у тебя вечно одни эмоции. Сначала, наверное, кулаком заехала, а теперь жалеешь. Вы же все по нему сохнете или просто о сессии беспокоишься? — Серега противно заржал, а у меня действительно зачесались кулаки, но сдержаться я смогла. Парень преувеличивал мою эмоциональность и несдержанность.

Правда, в одном Серега, безусловно, был прав — с сессией у меня теперь точно будут проблемы. От таких мыслей я загрустила и молча уставилась в окно на подернутую туманной дымкой унылую питерскую хмарь. Осень в городе на Неве была особенно тоскливой и печальной. Почти никакого золота и багрянца, алых всполохов кленов, зато много серого неба, косого дождя и ветра. А у меня куртка в раздевалке университета. Что за невезение? Бегать в ажурном свитерке под ливнем не очень приятно, но упрашивать малознакомого парня отвезти меня до дома совсем не хотелось. Я и так без спроса залезла к нему в машину, наглеть и дальше казалось неуместным. Впрочем, он, видимо тронутый за душу моей историей, предложил довезти до дома сам. Я не стала отказываться.