Долгое завтра - Брэкетт Ли Дуглас. Страница 2

– Глупый, им не нужно было ночевать. Бабушка рассказывала, что они добирались до Пайперс Рана меньше чем за час и в тот же день возвращались назад.

– Я и сам прекрасно помню, что говорила бабушка, – произнес задумчиво Лен. – Но неужели ты веришь в эти сказки?

– Ну, конечно, верю, только это вовсе не сказки! – в глазах Исо появились живые огоньки. – Как бы мне хотелось родиться в то время! Сколько всего я мог бы сделать!

– Например?

– Например, водить одну из тех машин, быстро-быстро. А может быть, даже летать!

– Исо, – Лен внутренне содрогнулся, – постарайся-ка лучше, чтобы твой отец никогда не услышал об этом!

Исо немного покраснел и пробормотал! что совсем не боится отца, однако украдкой огляделся по сторонам. Они завернули за угол. Над дверью конюшни едва видны были четыре цифры из кусочков дерева: единица, круглая и толстая девятка, пятерка без маленькой перекладинки и двойка. Исо объяснил, что эти цифры обозначают год, в котором построили конюшню, и что в то время не было на свете даже бабушки. Слова Исо заставили Лена подумать о молитвенном доме в Пайперс Ране. Бабушка все еще называет его церковью. Там тоже есть цифры – единица, восьмерка, четверка и двойка, надежно укрытые в зарослях сирени. Кажется, тогда вообще не было меноннайтцев. Лен встряхнул головой, пытаясь преодолеть чувство тленности мира.

Мальчики принялись со знанием дела рассматривать лошадей, обсуждая загривки и берцовые кости и стараясь держаться в стороне от небольших групп людей с неспокойными, бегающими глазами, видневшихся тут и там перед ярмарочными палатками. Почти все они причисляли себя к нью-меноннайтцам, но выделялись среди ярмарочной толпы ростом и длинными роскошными бородами. Лишь немногие носили бакенбарды.

Сгорая от любопытства, Лен исподтишка поглядывал на них. Трудно было представить, что эти люди и другие, похожие на них, тайно встречались в полях и лесах, молились, визжали, катались по земле. Он слышал слова отца: «Религия и принадлежность к секте – личное дело каждого человека. Но эти люди не принадлежат к секте и не имеют религии. Это толпа, толпа страшная и жестокая, в которой горстка коварных полусумасшедших натравливают людей друг на друга».

Когда Лен пытался продолжить расспросы, отец становился угрюмым и отвечал: «Я запрещаю тебе ходить туда, вот и все. Ни один по-настоящему верующий не станет принимать участие в этих оргиях». Теперь Лен начал кое-что понимать. Не удивительно, что отец не хотел разговаривать обо всех этих женщинах, катающихся по земле. Возможно, у них даже видны нижние юбки. Волна нетерпения захлестнула Лена, ему ужасно захотелось, чтобы скорее наступила ночь.

Исо решил, что шея черной кобылы, на первый взгляд, слишком тонка, но она, наверное, будет хороша в упряжке, хотя он предпочел бы гнедого жеребца в самом начале ряда. Ведь он запросто потянет повозку. Но приходится все время думать о женщинах, которым нужна объезженная и спокойная лошадь. Лен согласился с этим, они вышли из конюшни, и Исо захотел взглянуть, как управляются с коровами отец и дядя Дэвид. Лен обнаружил, что ему совсем не хочется встречаться с отцом прямо сейчас и предложил спуститься вниз, к фургонам торговцев. А коров можно увидеть когда угодно. То ли дело торговцы! Один-единственный приезжает в Пайперс Ран три раза за все лето, а тут их сразу девятнадцать.

– Кроме того, – с нотками алчности в голосе сказал Лен, – мистер Хостеттер даст нам еще сахарных орешков.

– Вряд ли, – Исо неохотно последовал за Леном.

Торговые фургоны выстроились в ряд под длинным парусиновым навесом, внутри висели всевозможные безделушки. Казалось, это и не фургон, а сумрачная, благоухающая пещера на колесах.

Лен глядел на все широко раскрытыми глазами. Нет, для него это не просто фургоны торговцев. Это большие корабли, приплывшие из далеких стран. Ему приходилось слышать обыденные разговоры торговцев. Именно оттуда почерпнул он размытые картинки огромного, бесконечного мира, в котором не было больше городов, а лишь зеленая, плодородная, богатая земля. Только несколько стариков помнили о загадочных городах, которых так много было до Разрушения.

Воображение Лена рисовало неясные очертания далеких земель, о которых говорили торговцы: маленькие поселения моряков и рыбацкие деревушки на побережье Атлантики, лесопилки в Апаллачах, бесконечные земли нью-меноннайтцев, южные охотники и горные фермеры, величественные реки, текущие к западу, баржи и лодки, ковбои и ранчо, стада диких животных, высокие горы и равнины, и дальше, к западу, опять море. Земля, такая же необъятная, как много столетий назад, и по ее пыльным дорогам через эти сонные деревушки катились фургоны торговцев, отдыхали и вновь продолжали свой нелегкий путь.

Фургон мистера Хостеттера был пятым по счету, и Лен очень хорошо знал его, потому что Хостеттер заглядывал в Пайперс Ран каждую весну по пути на север, а затем каждую осень по пути на юг. В Пайперс Ран приезжали и другие торговцы, но лишь иногда, случайно, а к мистеру Хостеттеру настолько привыкли, что стали считать его местным, хотя родился он где-то в Пенсильвании. У него тоже была роскошная борода и носил он коричневую шляпу, не пропускал ни одной субботней молитвы. Лен был сильно разочарован, когда мистер Хостеттер сказал ему, что место, где он родился, мало чем отличается от Пайперс Рана, кроме разве что высоких гор вокруг, и это никак не вязалось с таким таинственным названием, как Пенсильвания.

– Можно, – задумчиво произнес Лен, возвращаясь к мысли об орешках, – предложить напоить и накормить его лошадей. Просто так, он, конечно, может и не дать, но если поработать…

– Что ж, попробуем, – Исо пожал плечами.

Длинный навес, открытый спереди и защищенный от дождя сзади, был разделен на палатки для каждого фургона. После двух с половиной дней ярмарки фургонов оставалось не так уж много, но женщины все еще спорили о цене на медные чайники и ножи, кованные в кузницах восточных деревень, на рулоны ситца, привезенные с юга, и часы из Новой Англии. Лен знал, что большая часть упакованных сахарных орешков давно продана, но надеялся, что мистер Хостеттер все же приберег что-нибудь для старых друзей.

– Смотри-ка, – сказал Исо.

В опустевшей палатке мистера Хостеттера не было ни души.

– Все продано.

Насупившись, Лен уставился на палатку.

– Его лошади все еще голодны, не так ли? А может, мы поможем ему загрузить фургон? Пойдем, поищем его.

Они вышли в дверной проем в задней части палатки и, пройдя пригнувшись под откидной доской повозки, очутились по другую сторону навеса. Огромные шестидесятидюймовые колеса с железными ободьями были ростом с Лена, а вверху, как облако над головой, неясно вырисовывалась надпись: «Эдв. Хостеттер, распродажа товаров», выведенная когда-то четкими буквами, теперь посеревшими от солнца и дождя.

– Он здесь, – сказал Лен, – я слышу его голос.

Исо кивнул. Они прошли мимо переднего колеса. Голос мистера Хостеттера доносился с другой стороны фургона.

– Ты сошел с ума, – говорил он, – я же тебе объясняю, что…

Его речь прервал другой голос:

– Да не волнуйся так, Эд. Все будет в порядке. Я должен только…

Завидев мальчиков, незнакомец остановился на полуслове. Через плечо мистера Хостеттера Лен и Исо увидели высокого, худого парня с длинными рыжими волосами и окладистой бородой, одетого в одежду из кожи. Он тоже был торговцем откуда-то с Юга, и Лен уже встречал его здесь. Вывеска на его фургоне гласила: «Уильям Соумс».

– А это что за компания? – казалось, он не имел ничего против присутствия мальчиков, но тут к ним повернулся мистер Хостеттер. Он был неуклюжим плотным мужчиной с бронзовой от загара кожей и ясными голубыми глазами. В рыжеватой бороде по обеим сторонам губ четко обозначились две серебристые полоски. Движения его всегда медленные и спокойные, на лице дружеская улыбка. Теперь, быстро обернувшись, он не улыбался, и, встретившись с ним глазами, Лен застыл на месте, как вкопанный. Он уставился на мистера Хостеттера так, словно видел его впервые, настолько враждебным и странным был его взгляд.