Мечты и реальности (СИ) - Котянова Наталия. Страница 17

И призрак с преувеличенно-бодрой улыбкой устремился к потолку.

— Что это с ним?

Моран усмехнулся одним уголком рта.

— Ему неловко, что он нарушил наш договор.

— Никому про тебя не рассказывать?

— Именно.

— Не сердись на него, я первая начала его расспрашивать…

— И смогла, наконец, удовлетворить своё женское любопытство.

— Только отчасти. Ведь ты сам мне больше ничего не расскажешь?

Он неопределённо хмыкнул, что можно было расценить как «нет» или «когда-нибудь позже». Я решила не уточнять.

— Гордин!

Он резко привстал на локте, скривился и снова лёг.

— Не называй меня так.

Я посмотрела ему в глаза.

— Я спасла тебе жизнь, Гордин. Я могла бы уйти с Киром и оставить тебя умирать в этой дурацкой комнате. Но я осталась. И потому сейчас я могу себе позволить не подчиниться. Я хочу называть тебя Гордин. И я буду называть тебя именно так. Если тебе это так неприятно — можешь меня заколдовать или отрежь язык. И перестань так дико на меня таращиться, а то я сейчас уйду.

Я, наконец, отвела глаза, запоздало поражаясь собственной смелости. Моран-Гордин долго молчал; я уже решила, что он снова заснул, как вдруг почувствовала лёгкое прикосновение.

— Никогда не думал, что красивая девушка может быть ещё и умной, — с невесёлой иронией произнёс он. — Но ты, кажется, снова права, моя маленькая спасительница… Я сейчас у тебя в долгу. Наверное, не стоило втягивать тебя в эту глупую историю… Но — так уж получилось. И, скажу честно, я рад, что ты оказалась здесь.

— Так я могу называть тебя Гордин?

— Да.

— Ну, спасибо. Так, давай-ка ты ещё поспи, а я пойду…

— Останься.

— Это приказ?

Колдун невольно прикусил губу.

— Это просьба.

— Хорошо.

Он не без труда закинул руки за голову и принялся изучать потолок.

— Лериэла.

— Да?

— А зачем ты вообще хочешь вернуться в Кальберру? Там намного лучше, чем здесь?

Я недоумённо пожала плечами.

— Не понимаю твоего вопроса. В королевский замок меня не тащили силой, я пришла туда добровольно.

— Только потому, что тебе некуда было идти.

— Потому что я встретила по-настоящему благородных, сострадательных людей, которые захотели мне помочь.

— И которые — вот удача! — оказались королевских кровей. Кто бы отказался от столь завидной доли!

— Дурак ты и ничего не понимаешь, — не выдержала я. — Да мне все эти титулы вообще до лампочки, наоборот, всё только напрягает и ограничивает. А уж приказывать слугам для меня и вовсе было пыткой, но что я могла сделать?! И вообще… Ты забыл одну маленькую деталь.

Гордин понимающе скривился.

— Лориан, твой золотой мальчик. Прекрасный принц, готовый бросить всё королевство к твоим ногам, мечта…

— Любой сопливой идиотки, — машинально докончила я.

Колдун скосил на меня глаза.

— Не знал, что ты о себе такого интересного мнения.

— Давай не будем обсуждать Лориана. Он и так, наверное, весь измучился…

— Бедный, бедный брошенный жених!

— Ну, хватит уже! — разозлилась я. — Ты и в самом деле бессовестный! Сам всё испортил, и ещё издевается!

— Извини, больше не буду. Позволь только последний вопрос.

— Ну?

— Ты любишь его так же сильно, как и он тебя?

— Я не могу сравнивать такие вещи.

— И всё-таки?

— Да что ты привязался?! Если я скажу «да», то тебе срочно станет стыдно, и ты меня отпустишь?

— Нет, конечно.

Я с трудом удержалась от непечатного эпитета в его адрес и встала.

— Гордин, ты наглец и больной на всю голову…

— Ага.

— …И мне надоел этот бессмысленный разговор.

— Поэтому ты лучше уйдёшь, чем ответишь на мой вопрос, — констатировал он.

— Ты не мой психоаналитик, и я не должна тебе исповедоваться.

— Какие заумные слова! Ты, конечно, права — в том, что ничего не должна. Даже посидеть ещё немного с увечным колдуном…

— Который в больном состоянии ещё более невыносим, чем в здоровом, — проворчала я. — Мне уже пора молоко за вредность давать…

— Ты проголодалась?

— Нет, а ты?

— Мне сейчас нельзя есть, это помешает регенерации. Так что давай ещё немного поговорим.

— О чём?

— О тебе.

— Обо мне неинтересно…

— Напротив.

Гордин не без труда сел; я поспешила подсунуть ему под спину подушку.

— Обычно я неплохо разбираюсь в людях. Профессия такая… Но твои мысли, поступки мне непонятны. Ты не боишься меня, хотя я часто даю для этого повод; ты не хочешь лгать даже ради надежды на освобождение. Ты не испытываешь восторга от собственных высочайших перспектив, они ведь всё ещё реальны. Почему? О чём ты думаешь?

— Я скажу тебе, и, может, ты, наконец, от меня отстанешь, — устало ответила я. — Мне трудно в вашем идеальном мире. Всё у вас непривычное, какое-то чрезмерное: и Лориан со своей неземной любовью, безупречный настолько, что даже тошно, и ты, злой колдун, с которым почему-то бывает ужасно интересно, и все эти тайны, магия… Мне надоело жить вслепую, ничего не решая, надоело чувствовать себя вещью, которую все друг у друга отбирают, не спрашивая, чего хочу я сама.

— И чего ты хочешь? Вернуться в Кальберру и выйти замуж за Лориана? Променять одну клетку на другую — но только золотую?

Я закусила губу.

— Спасибо, ты попал в точку. Возможно, я лишь пытаюсь убедить себя, что меньшее зло на самом деле — высшее благо. Да, я везде чувствую себя несвободной, везде мне приходится заставлять себя жить по чужим правилам. Ты спрашиваешь, чего я хочу — по-настоящему? Так вот: если бы у меня был выбор, я была бы сейчас у себя дома. В маленькой квартире вместе со своими любимыми родителями. Здесь я — всего лишь какой-то переходящий приз. А дома — личность, понимаешь? Сама принимаю решения, отвечаю за них и сама могу за себя постоять.

Гордин задумчиво кивнул и закрыл глаза; похоже, моя речь его утомила.

Не дождавшись ответа, я постояла минуту в нерешительности. Лучше бы ему спать в нормальном положении, а не полусидя, но и будить, если он уже заснул, жалко…

Я на цыпочках подошла к кровати и поправила сползающее одеяло, прислушалась к ровному дыханию колдуна… И вдруг сделала нечто для себя неожиданное — наклонилась и быстро поцеловала его прямо в свежий порез на щеке.

Его ресницы дрогнули, и я пулей вылетела из комнаты.

На следующий день мы встретились за завтраком. К моему изумлению, Гордин выглядел вполне здоровым, разве что более бледным. На месте вчерашней раны змеился тонкий беловатый шрам.

— Ничего себе темпы!! Да вы, батенька, просто колдун какой-то!

— Сказать по правде, я и сам удивлён, — признался он. — Так быстро восстановиться у меня никогда ещё не получалось. «Украшение» это должно было заживать неделю, а то и все две, а тут… Сказать тебе одну вещь? Только обещай не смеяться… Мне приснилось, что ты меня поцеловала, и от этого рана сразу затянулась.

Не знаю, говорил ли он искренне или хотел посмотреть на мою реакцию, но я благополучно покраснела и тем себя выдала.

Гордин порывисто встал.

— Это… было на самом деле?

— Извини. Это вышло… случайно. Я чувствую себя ужасно глупо.

— Зато я рад — ты даже не представляешь как… Спасибо.

Он взял мою руку и положил её себе на грудь, туда, где часто и гулко билось сердце.

— Может, ты поцелуешь меня ещё раз, чтоб и шрама не осталось?

Я замотала головой и выдернула руку.

— Стесняешься? Ну, хочешь, я глаза закрою? Давай проверим, вдруг ты тоже обладаешь целительской магией? Может, из тебя получится великая колдунья!

Это предположение невольно меня заинтересовало и сместило акценты.

— Ну, ладно. Только в самом деле закрой глаза. И не подглядывай!

— Не буду.

Гордин послушно закрыл глаза и слегка наклонился, но мне всё равно пришлось встать на цыпочки и ухватиться за его плечо. Шрам был довольно длинный, и я легонько провела по нему губами, потом, помедлив, лизнула языком, как кошка. Гордин судорожно выдохнул и, не открывая глаз, привлёк меня к себе.