На осколках прошлого - Леннокс Нина. Страница 23

«Ники, я надеюсь, Вы сможете меня однажды простить. Жаль, Вы не дали мне шанса объясниться».

Чего ему не спится? Но, признаться честно, я получала удовольствие от этого сообщения. Ну, почему все так вышло?

«Никак не отстанете от меня, мистер Митчелл? Так жалко вложенных денег, что Вы все не теряете надежды трахнуть меня?»

«Простите меня, пожалуйста. Все гораздо сложней, повторюсь».

«Повторяйтесь, сколько хотите. Я иду спать. Надеюсь, Вам этой ночью никто не даст».

«Давайте встретимся, Ники? Я хочу искупить свою вину. Дайте мне шанс».

«Вы её уже искупили кольцом и платьем. Я их оставлю себе. Платье возьму вместо половой тряпки, а кольцо… В ломбард сдам, там ему самое место».

«Нет, это просто подарки. Забудьте, что я говорил о вложениях, прошу".

«Уже забыла. До свидания».

После этого сообщения пришло ещё, наверное, около пяти смс, но я стоически держала оборону и удаляла их. В конце концов, он додумался позвонить. После третьего звонка мне надоело, и я ответила.

— Мистер Митчелл, пожалуйста, не отравляйте мою жизнь своим присутствием. Отстаньте от меня. Я уже видела третий сон, в котором вас лишают самого дорогого — волшебства!

— Ники, простите меня. Что мне нужно сделать?

Убиться об стенку.

— Отвалить от меня.

Я нажала отбой. Через двадцать минут раздался звонок, именно в то время, как я почти заснула.

—Я же сказала, отвали от меня!

—Здравствуй, доченька. Ты же знаешь, что подобные слова не имеют надо мной власти.

Сердце моё пропустило удар, кровь в жилах заледенела. Отец. Что ему может быть надо? Сон откладывается на неопределённый срок…

Часть 2.

Глава 1.

Всю ночь я не могла уснуть, поэтому с утра была абсолютно разбита. Похоже, это состояние стало входить в привычку. И что ему от меня понадобилось? Я ему, что, марионетка, чтобы дёргать меня за ниточки? Три года даже не вспоминал обо мне, а тут — пожалуйста, я должна первым рейсом к нему вылететь, и мне же будет лучше, если я не задержусь. Не собираюсь я никому подчиняться! А тем более — этому хреновому алкоголику и тирану! Кого я обманываю? Конечно же, собираюсь. Ведь я действительно марионетка, ему есть, чем меня шантажировать, следовательно, он может дёргать за ниточки. Ниточки… Ага. Козел-папаша держал меня не за ниточки, за самые настоящие канаты. И они никогда не порвутся. Только, если он умрет. Боже, когда же это случится?

Вот она, прекрасная во всех смыслах жизнь: мечтаю о смерти отца, так же было бы неплохо избить Майкла, да и самой умереть тоже было бы не лишним… Господи, Кросс, заткнись! Та Кросс, которая любит ныть и думать о всякой хрени. Цезаря на тебя нет, некому пощечин лапами надавать. Кстати, где он?

— Цези, ты где? — искала его я, переворачивая одеяло и подушки. — Цези! О, ты что забыл на подоконнике?

Цезарь сидел на подоконнике, приложив лапы к стеклу. Он был таким грустным. В этом доме только грусть могла уживаться с нами.

— Ну, не грусти. Я скоро вернусь. И я больше не буду плакать. А ты пока переедешь к Мел. — Кот протестующе мяукнул и ударил хвостом. — Да ладно тебе. Она клевая. У нее куча цветов. Будешь разрыхлять в них землю, пока она будет развлекаться с парнями, — я говорила ласково, поглаживая кота по спине, чтобы успокоить его. — Хотя, не знаю, сможет ли она вообще привести парня к себе. Мама у нее — ух, но готовит вкусно. Выпроси обязательно у нее рыбный суп, Цези! И только не говори Мел, что я разрешила тебе полакомиться ее цветами.

Весь день я провела в торопливых сборах. Собирать мне было особо нечего: найки, пару джинсов, куртка, футболки и… страх. Если я скажу, что мне было не страшно, то наглым образом совру. Мне было чертовски страшно. Больше отца я боялась только стоматологов. Страшные люди. Неизвестность вселяла в меня настоящий страх. Родной отец в ультимативной форме позвал меня в гости… Что тут такого? Но коленки не переставали дрожать. Неужели ему понадобилась его старая добрая боксёрская груша? Может, уже пора было смириться с этой своей ролью? Нет! Я узнаю, что ему от меня надо, и потом буду решать. А что решать… Я сделаю все, что он скажет.

Предварительно я позвонила Джесс и сказала, что заболела. Я взяла отпуск на неделю за свой счёт. Она, мягко говоря, не была в восторге, ведь ей теперь предстояло пахать за двоих целую неделю. Пахать за двоих, не ходить в клубы, не трахаться, не жить своей обычной жизнью. Ничего, поймёт, как мне работалось целых полтора года. Пусть познакомится с костюмами, поймет, каково постоянно работать одной, каково уставать так, что мерещится, будто пиджаки говорят голосами смурфиков. Да… Такая у меня фантазия, немного странная.

Майкл не звонил, похоже, реально, отвалил. Было немного грустно, но это пройдёт. Это абсолютно типичная женская реакция. Сделать все, чтобы «этот мудак, ублюдок и просто хренов урод» оставил тебя в покое, а потом с грустью думать, что он мог бы и не отваливать… Но сейчас меня ждало кое-что, по-настоящему, грустное и ужасное. Я была в этом уверена. Именем моего отца можно детей пугать вместо бабайки. Доминик Кросс. Брр. Надо бы фамилию сменить.

Денег на билет, естественно, не было, и занять было не у кого. Что же делать? Я огляделась. Да уж, ничего в этой квартире не стоило и гроша ломаного. Если только меня саму выставить на продажу. Меня затопили паника и отчаяние. Я была уже готова позвонить Майклу или даже почку продать (знаю, что смешно, но попытка, не пытка), когда вовремя вспомнила о кредитке. Внутренние рейсы были недорогими, можно и кредиткой воспользоваться. Но опять же, возвращать потом деньги… Чертов папаша!

Также меня не оставляли мысли о том, что деньги мне еще понадобятся. Не мог он просто так обо мне вспомнить. Скорее всего, не хватает на выпивку. И мне, в любом случае, придется искать деньги… В мою голову вовремя пришла идея. Идеи, приходящие в мою голову, всегда либо феноменально глупы, либо доставляют боль. На этот раз она заставила меня плакать, а сердце — рваться. Кольцо. Его придётся продать. Иначе никак. Репутация и свобода были дороже каких-то воспоминаний, к тому же, не очень хороших. В ломбарде сразу поняли, что положение у меня безвыходное и начали торговаться. Люди! Человек человеку — волк. Выторговав за это дорогущее кольцо всего полторы тысячи долларов, я побежала за билетом. Так и хотелось порвать эти купюры и вернуть Майклу кольцо. Ведь оно, наверняка, стоило раза в три дороже. Нечего было делать вложения в меня.

Билет я взяла на одиннадцать ночи, на сегодняшний день. Уехала тихо, так сказать, ушла по-английски, ни с кем не попрощавшись. Даже с Мел. Оставила ее маме Цезаря с чемоданом вискаса и прочих, жизненно необходимых вещей и ушла, не оставив своей любимой бестии и записки. Уезжала я ненадолго, на неделю всего лишь. Но ощущение было такое, будто навсегда.

* * *

Вашингтон, округ Колумбия.

Опять этот противный запах плесени и сырости, как в детстве, когда он превратил наш дом в помойку и пивнушку. Запах отчаяния. И снова я тут. Снова в ожидании чего-то ужасного. Жду своего палача, точнее, родного отца. Квартира у него была новая, но запах тот же. Смрад. Эта могильная вонь следовала за ним по пятам. На полу валялась куча бутылок, окурков и всякого мусора. Женщины здесь явно не было. А может и была, какая-нибудь шлюха, из-за которых он всегда меня раньше выгонял из дома. Ах, да, это же я виновата, что ему приходится пользоваться их услугами. Боль опять сдавила сердце. Мама. Это слово на всю жизнь выцарапано ржавыми гвоздями на моём сердце. Это слово — моё проклятие. Это я виновата. Я знаю, точнее, он меня в этом убедил.

— Ники, малышка, иди обними папочку! — Сказал он, появляясь в дверном проёме. Голос, преследовавший меня в кошмарах, был нежным и ласковым, но я знала, что это ложь, опасная иллюзия.

— Здравствуй, отец. Давай обойдёмся без всех этих показных нежностей. Здесь нет никого, кроме нас.