Профессионал (ЛП) - Коул Кресли. Страница 24

В потрясении я потянулась к нему, желая поцеловать.

Но он оттолкнул мои руки.

Нет-нет. - Обхватив ладонями мои бёдра, он принялся втирать своё семя в плоть.

Почему? Зачем? Разве это может быть так сексуально? Как обычно, я и понятия не имела, что он будет делать дальше. Моё возбуждение вновь достигло пика, но я послушно сидела, позволив себя одеть.

Вернув мои трусики на место, он всей ладонью шлепнул по моей влажной промежности - от чего я дернулась за новой порцией. С тем же выражением мужской удовлетворённости на лице он произнёс:

Завтра ты все еще будешь меня ощущать.

Порочный, сексуальный, властный мужчина. Я не могла представить, чтобы кто-то ещё мог восхищать меня так, как он. Я хотела заключить его в объятия и прошептать, что он сводит меня с ума.

Но он застегнул ширинку и собрался уходить, оставляя меня в этом положении.

Лучше обрати внимание на того, кем на самом деле сможешь манипулировать. Так что, желаю завтра повеселиться с Филиппом.

Когда он был у двери, я встряхнула головой, чтобы прийти в себя.

Это всё, что ты можешь мне сказать?

Не оборачиваясь, он произнёс:

Не смей больше меня дразнить. Я играю лишь в те игры, в которых сам устанавливаю правила.

Правила, Сибиряк? - Сейчас, когда я уже не была ослеплена страстью, эта его властная натура мне не нравилась. - Можешь устанавливать свои правила, чтобы потом посмотреть, как я буду их нарушать.

Будешь дразнить меня снова, зверёк, и последствия тебя не обрадуют. - Он вышел, хлопнув дверью.

Памятка на будущее: раздразнить Севастьяна при первой же возможности, чтобы узнать о "последствиях".

В этой кладовке, всё ещё разгоряченная - и мокрая - после его манипуляций, я приняла два решения:

Александр Севастьян будет моим первым любовником.

И я позволю ему думать, что правила устанавливает он.

Глава 16

Ты ведь Севастьян, да? - Когда неделю спустя я наткнулась на него внизу, в моём вопросе звучал неприкрытый сарказм. - Разве мы не встречались как-то в кладовке?

С того момента прогресс в деле лишения меня девственности Севастьяном оставался нулевым. Что неудивительно, учитывая, что он отказывался со мной общаться, не считая "привет-пока".

На этот комментарий он задрал бровь, двинувшись за мной следом, пока я направлялась в кабинет Пахана.

Я нахмурилась. За последние семь дней мы ни разу не оставались наедине. Он всегда был поблизости - и одновременно на расстоянии.

Утром после кладовки горничной, я вновь проснулась с улыбкой на лице, надеясь снова его увидеть. Я позвонила Джесс и рассказала о нём и обо всём вообще. Она уточнила лишь одно:

Нэт, ты всё ещё со своей бородавкой?

Я уверила, что уже ненадолго.

На завтрак я шла подпрыгивающей походкой.

Но обнаружила, что Севастьян вернулся к своему отчуждённому состоянию, едва обратив на меня внимание. Пока моё тело всё ещё испытывало последствия наших вчерашних занятий, его разум уже был занят другим.

Я решила, что если он считал то, что было в самолёте, недостойным, значит затаскивание меня в ту кладовку было, по его мнению, вообще ужасным. Я старалась остаться с ним наедине, чтобы попробовать поговорить. Безрезультатно.

Меня охватило разочарование. Со временем разочарование стало больше походить на гнев.

Я прожила без Севастьяна семь дней. Я признала поражение. Моя одержимость померкла.

Нет, правда!

Тебе что-то нужно? - мой голос был холоден. Ага, теперь он меня, значит, замечает?

Одет он был, как картинка - тёмно-серые брюки и облегающий кашемировый свитер, но выглядел так, словно не спал несколько дней.

Вы с Ковалёвым неплохо ладите, - нейтрально заметил он.

С ним легко ладить. - Мы с Паханом были словно две горошинки из одного стручка, смеялись над одними и теми же шутками, радовались одинаковым книгам и блюдам.

Каждый день становились ближе друг к другу.

Иногда мы говорили по-английски, иногда - по-русски. Он был остроумен и на том, и на другом языке, и мы часто смеялись до слёз. Наше общение являлось почти полной противоположностью моим отношениям с отцом. Я никогда не сомневалась, что он любил нас с мамой, но Билл Портер был тихим мужчиной. Мы вместе работали на сельскохозяйственной технике, проводя время в удобном молчании.

С Ковалёвым было так же комфортно, но по-другому.

Каждое утро мы играли в шахматы в открытом павильоне на берегу Москва-реки. На заднем плане всегда маячил Севастьян, обычно решая вопросы по телефону. Его тело всегда было напряжено, взгляд высматривал угрозу.

Которая, хотя со мной никто этого не обсуждал, очевидно, не уменьшалась.

И сейчас Севастьян сказал:

С тобой тоже ладить легко.

Это он серьёзно?

Ты-то откуда знаешь?

Он дёрнул плечами.

Вижу вас вместе.

Иногда, если мы с Паханом смеялись над чем-то, я видела, что Севастьян за нами наблюдает. Сначала он выглядел удивлённым. Потом в его взгляде появилось удовлетворение.

Но иногда я ловила на себе его взгляд, который был далёк от удовлетворённого - и эта неудовлетворённость росла с каждым днём. Я чувствовала, что он ждал чего-то. От меня.

Как охотник, готовясь нанести удар.

Даже Филипп это заметил.

Когда ты не видишь, он смотрит на тебя, как маньяк.

Я усмехнулась.

Маньяк хотя бы ответит, который час, спроси я у него.

Но что-то внутри Севастьяна происходило. Он был словно бомба с часовым механизмом, отсчитывающим время. Вот только время для чего?

Ты хорошо обустроилась? - спросил он.

А дальше он заговорит о погоде? Я остановила его прикосновением руки.

К чему эта беседа, Сибиряк? - Мне почти показалось, что он пытается, в своей манере, меня разговорить. Он уставился на мою руку, и я его отпустила.

Тебе здесь нравится? - его голос чуть дрогнул. - Чтобы остаться?

Мы остановились перед залитым дождём окном. Снаружи шумел ливень. С момента моего приезда в Берёзку улучшений в погоде не было. Тени от падающих капель воды скользили по лицу Севастьяна, наполняя меня сводящим с ума желанием поцеловать каждую из них.

Я внутренне встряхнулась.

Почему ты, Пахан или Филипп можете выезжать, а я - нет?

Он потёр ладонью подбородок.

Потому что если с тобой что-нибудь случится... Мы просто не можем рисковать. А ты так хочешь уехать?

Ну, должна признать, что начинаю изнывать от скуки в моменты, когда Пахан работает - я не привыкла к такому количеству свободного времени. - И к такому количеству внутренней энергии. Я отчаянно искала, как дать ей выход, когда Филипп предложил плавать в закрытом бассейне олимпийского размера. Каждый день мы плавали вместе. - Но Филипп старается меня занимать.

На щеке Севастьяна дёрнулся мускул. Он приблизился на шаг. Как обычно, между нами возникло напряжение. Я смотрела в его глаза, но обнаружила, что его взгляд устремлён на мои губы.

Я предупреждал, чтобы ты была с ним осторожна.

Но не сказал, почему. - Как только я выключила свой "анализатор мужчин", сразу же почувствовала себя с Филиппом комфортно. К несчастью, ничего более дружеских чувств я к нему не испытывала.

Почему я не могла влюбиться в такого парня? Он говорил то, что думал, был лёгок на подъём и вел себя так, словно я могла достать луну с неба.

Он был совершенной противоположностью Севастьяна.

Будь я с Филиппом, я бы не стала "на всякий случай" освежать знания по различным аспектам БДСМ, изучая всё от телесных наказаний до лишения оргазма и сценариев типа Верхний/Нижний.

Севастьян говорил о послушании и дисциплине, интересует ли его такой стиль жизни, все атрибуты и принадлежности?

Розги и плетки, наручники и трости, зажимы для сосков и кляпы.

Вспомнив, как Севастьян отшлёпал мою задницу, я просмотрела онлайн-видео, в которых взрослых женщин, распростёртых на коленях у мужчин, шлёпали так, будто это были упрямицы, нуждающиеся в воспитании.