Бледнолицый шаман - Брэнд Макс. Страница 20

— Это был небольшой сеанс чудодейства. У индейцев умирал мальчик. Я смешал немного свежего воздуха с покоем и простой пищей и оказалось, что это чудесное лекарство исцеляет как мексиканцев, так и апачей. Он выздоровел, и индейцы захотели, чтобы я побыл у них. Мне также пришлось забрать должок у Большого Коня, их главного шамана. Вот это было, действительно, приключение. За мной долго гнались по горам, но я ускользнул и добрался сюда. Вот и все. Мой вороной немножко похудел, а в остальном все в порядке. Какие новости у вас?

Ему вкратце рассказали о том, что «полковник» уехал собирать долги, что серебра выплавили довольно много — столько, что стали замечать, как мексиканцы бросают на него жадные взгляды. Бывали уже случаи в этих краях, когда рабочие поднимали бунт, убивали белых владельцев и убегали со всеми запасами добытого металла.

Затем заговорили о предстоящих военных операциях майора. У него было много вопросов о том племени, где побывал Майкл. Талмейдж уже не сомневался, что именно эти индейцы ему нужны, так как ему было приказано найти племя апачей, вождя которого звали Встающий Бизон. Наконец Рори ушел в конюшню, рухнул на свое место на сене и погрузился в сон.

Посреди ночи его разбудил дрожащий голос:

— Это я, отец, Алиса, которую ты снова сделал молодой. Я стала на двадцать лет моложе, и пришла, чтобы показать тебе, что мое сердце сохранило благодарность.

— Ну, так что ты хочешь, Алиса, — спросил, зевая Майкл.

— Вот что: ты должен исчезнуть отсюда завтра ночью. Днем все будет как обычно, но после захода солнца уезжай подальше от этого места.

Он растерянно сел, сон сразу улетучился.

— А в чем дело, Алиса? Что здесь случилось?

— Ты же знаешь, отец, — проговорила женщина, наклонясь поближе. — Ты же знаешь, что ночью иногда творятся такие дела, что о них нельзя сказать днем.

— Я знаю, но что произойдет? Индейцы? Или ваши люди?

— Я и так сказала слишком много, больше не могу ничего говорить. Если узнают, что я говорила об этом — даже тебе, отец, — горло мне перережут от уха до уха. Прощай и спасайся! А если опоздаешь, то выручит тебя только быстрая лошадь.

— Подожди, Алиса, — попросил Рори.

— Нет, нет не могу, — отказалась та.

Однако было заметно, что она почему-то медлит.

— Эта опасность, — спросил он, — будет подстерегать всех бледнолицых?

— Да, это ждет вас всех! — ответила женщина с гневом в голосе.

— Но здесь же солдаты, их много, они хорошо вооружены и готовы сражаться, а война — это их профессия.

После этих слов он с удивлением услышал негромкий смех, доносящийся из темноты.

— Почему ты смеешься?

— Потому что подумала о солдатах. — Она повторила: — Солдаты.., — и снова засмеялась.

— Ну, хорошо, — согласился Рори, — некоторые из них действительно смешны, но все же достаточно и таких, которые не дадут себя в обиду.

Он услышал злобное щелканье зубов, которым перемежались слова.

— Отец, все эти солдаты будут развеяны. Вот увидишь! Все они будут развеяны, как сухая трава. Запомни — то, что я сказала — правда.

— Скажи мне еще одну вещь, Алиса.

— Я должна идти, отец.

— Скажи мне вот что. Ты говоришь как индианка или как мексиканка?

— А я и та, и другая, разве не так? — прозвучал двусмысленный ответ.

И он услышал шорох удаляющихся шагов по сену, разбросанному по конюшне.

Майкл некоторое время сидел, уставившись в темноту. Он может пойти, разбудить и предупредить всех точно так же, как поступили с ним. Но мысль об утомительных ночных объяснениях показалась ему малопривлекательной. Он снова растянулся на сене, зевнул, удобно устроился и мгновенно заснул. Проспал Рори до позднего утра, когда конюшня была уже залита ярким светом.

Он встал, бросил в ясли сена коню, вышел из конюшни и побежал к ручью, который журчал недалеко от дома, образовывая заводь между деревьев. Там Майкл разделся, бросился в воду и всласть поплавал. Выбравшись на берег, он стал отряхивать воду с тела ладонью. Холодный утренний воздух впивался в кожу и прикладывал свои ледяные ладони между лопатками.

— Отец! — вдруг услышал он возглас.

Резко повернувшись, Рори с удивлением увидел Южного Ветра. Никогда еще ему не приходилось видеть, чтобы сын вождя был так потрясающе одет — его кожаная одежда была украшена ярчайшим бисером наилучшего качества, с плеч свисала накидка, расписанная замысловатым узором, а вокруг шеи висело самое почетное украшение, о котором мечтал любой индеец, — ожерелье из больших отполированных когтей медведя-гризли, В руке он держал копье, но не обычное копье длиной в четырнадцать футов, а с более коротким древком, не более шести футов, и опирался на него.

Юноша улыбнулся.

Майкл приветствовал его и внимательно огляделся.

— Я пришел сюда один, — заметил Южный Ветер.

— Хорошо, — Рори улыбнулся ему.

— Хотя, — продолжал молодой индеец, — тебя хотели увидеть многие воины.

— Да уж, наверное, — согласился Майкл, — плохо, что им не удалось добраться сюда со мной после трехдневной скачки по горам.

— Ты победил потому, что у тебя заколдованный конь, но, возможно, ты не выиграешь самое последнее состязание, — и он провел пальцем по горлу.

— Да, ты прав, — заметил Рори, кивнув. — На хорошей скорости может любой споткнуться и упасть. Как чувствует себя Большой Конь с тех пор, как проиграл «красный глаз»?

— Не ест и не спит, а ходит всю ночь и бормочет заклинания. Мы слышали, как он стонет, когда разговаривает с духами. Они пообещали ему, что ты скоро умрешь.

— Он лжет, — отрезал Рори.

Лицо мальчика помрачнело.

— Почему ты так говоришь? Но если даже ты должен умереть, то еще будет время совершить перед этим великие подвиги.

— Ты веришь тому, что Большой Конь говорит о духах, что он действительно разговаривает с ними? — спросил Майкл.

— Конечно, верю. Он всегда мог говорить с духами, даже когда был маленьким, так мне сказали воины.

Рори кивнул, спорить было бесполезно. Южный Ветер твердо верил, что Большой Конь действительно может разговаривать с бестелесными Людьми Неба. Было бы глупо пытаться переубедить его, легче было пальцами выдернуть загнутый гвоздь из толстой дубовой доски.

— Он сделал так, что все воины горят желанием добыть твой скальп, отец, — продолжал мальчик. — Он пообещал им волшебную куртку, если они принесут ему «красный глаз» и твой скальп.

— А что это за волшебная куртка?

— Такая, что ее не смогут пробить ни нож, ни копье, ни пуля.

— А ты добудь эту куртку и увидишь, как я сделаю из нее решето. Неужели ты веришь в эту чепуху?

— Да, верю. Куртка станет такой после того, как Большой Конь заколдует ее и оденет на избранного воина. И после этого от нее будет отражаться сталь и отскакивать свинец.

Глава 19

Главным в этом сообщении была не абсурдность, а то, что многие кровожадные апачи действительно верили, что им будет дарована вечная неуязвимость, если они избавятся от бледнолицего. Какая же высокая цена была назначена за голову одного человека! У белых даже сотни тысяч долларов не вызвали бы таково воодушевления. А шаман за убийство Рори предложил невероятные награды — стать неуязвимым в бою, бесстрашно атаковать врага, одерживать бесчисленные победы, стать самым известным воином своего народа. То, что в первом же столкновении облаченный в эту куртку будет изрешечен стрелами или разорван на куски ударами копий, когда ринется на врага, не имело ни малейшего значения. Если это случится, будет ли подорван авторитет Большого Коня? Вряд ли, так как у того уже будет подходящее объяснение, например, несчастный индеец пренебрег какой-то обязательной частью церемонии ношения заколдованной куртки.

— Ну что ж, Южный Ветер, — промолвил Майкл, — я рад, что ты не хочешь получить эту заколдованную куртку, иначе у меня в спине уже торчало бы копье.

Юноша улыбнулся.

— Мне показалось, что там уже есть отметины от копий.