Дуxless: Повесть о ненастоящем человеке - Минаев Сергей Сергеевич. Страница 43

– Не понимаю я чего-то. Неужели все так плохо? – Я представил себе девицу в красном сарафане, с высоким кокошником на золотистых волосах и двумя храмами Спасителя вместо грудей. Красавица Москва постояла немного, смотря на меня как-то оценивающе, потом укоризненно отвернулась, уставившись, на витрину какого-то модного магазинчика. – А у вас чего, бутиков мало? Или кабаков?

– Ну… – вздыхает Мишка, выпуская клубы дыма, который мне почему-то кажется зеленым. – У нас места мало, – продолжает он свою мысль, – тут у нас на каждом доме мемориальная доска, и подпирает она собой некую высшую духовность. – Он затянулся еще раз, задержал дым, поднял руку с папиросой вверх и торжественно произнес: – Здесь жил Чайковский, тут писал «Хованщину» Мусоргский! – И выдохнув еще более зеленый клуб дыма, продолжая свою мысль, передал мне нашу «эстафетную палочку». – И следовательно, когда я стою у дома, где на первом этаже бутик, я думаю не о модных в этом году тряпках, а о ней, о духовности… – Он сделал многозначительную паузу и произнес: – Которую оставили этому дому в наследство его прежние жители.

– Ага, я знаю этот приемчик. – Я решил поддержать Мишкину глумливую нотку. – Им ваши риэлторы очень здорово пользуются. Например, когда они хотят продать тебе за триста тысяч гринов квартиру с ржавыми трубами и протекающими потолками. Только они, гады, ни о чем таком в объявлении не пишут. Зато жирным шрифтом выделяют, что в этой квартире жил Блок. Заманивают нас, простачков-москвичей. Это, Михаил, ловля щуки на живца называется, в виде исторического персонажа. Ты об этом? Это называется у вас духовностью?

Дым приятно щекотал гортань, в полумраке комнаты все мне казалось каким-то зыбким, и мне уже не требовалось усилий, чтобы мысль разговора не петляла и не цеплялась за параллельные темы.

– Ни хера ты, братан, не понимаешь. Но не расстраивайся, так устроен мировой порядок на этом уровне. – И, хитро подмигнув, добавил: – Легче протащить «гелендваген» через игольное ушко, чем москвича в духовность.

Мы оба рассмеялись, на этот раз я снял «пяточку» и подлечил огонек, затянулся и передал собеседнику эстафету:

– Слушай, ну что ты все время про эту духовность талдычишь? Ты хотя бы можешь вразумительно объяснить, что в твоем понимании эта самая духовность? Добивай, а то я что-то еле фокусируюсь…

Я протягиваю Мишке косяк, он двумя затяжками приканчивает его. Лицо Мишки еще больше светлеет, он встает, наливает мне и себе чаю, поправляет очки и смотрит на меня взглядом человека, объясняющего туземцу, что книги созданы не для того, чтобы ими разжигать огонь, и произносит:

– Это нельзя объяснить, это можно только ощущать на уровне высоких материй. Это должно просто быть или не быть…

– А по-моему, Миша, это такая смысловая связка у питерской интеллигенции. Ну, знаешь, как у алкашей во дворе связка «бля». Я, бля, пошел, бля, в магазин, бля, там, бля, очередь такая, нах, ну, бля, ваще. А вы вместо «бля» подставляете «духовность», что в сути контекста просто одно и то же… Практически это уже слово-паразит. Вместо него можно использовать украинское «нэзалежность». Тоже в русском языке ни о чем не говорит, но красиво.

– Э-э-э, бразар, не надо все в один компот, не так все упрощенно, ты, кстати, кроме своих книжек по рекламе, читал что-нибудь еще? Русскую классику, например? Или встречаешь рассвет хотя бы иногда??? Хотя бы стоя на балконе… Ты стихи хоть иногда читаешь??? Прочитай, может, поймешь.

– Вот особенно здорово звучат эти отсылы к классике и лирике. Кого ни возьми, любого «героя нашего времени» – Чацкого, Онегина, Печорина, – все персонажи вели абсолютно бесцельное существование, искали смысл жизни, духовные очаги и т. д. И поиски «духовности», даже просто послушав тебя, продолжаются так уже века три. А воз, Миша, и ныне там.

– Сложно с тобой. Ты не хочешь просто понимать, тебе так проще, а на самом деле именно в этих поисках и шлифовалась русская общественная мысль. – На сей раз Михаил выглядел уже серьезно. – Потому и людьми были, а не хомо брэндикусами. Пойми, когда люди проводят жизнь в поисках смысла человеческого существования, в поисках очищения души от материальной скверны, их жизнь озаряется невидимым простому человеку духовным светом. А вам хоть освещение целого стадиона «Петровский» включи прямо над вашими головами, вы все равно будете ходить как слепые котята, натыкаясь друг на друга, сталкиваясь лбами и спрашивая: «Ой, что это? А это чего на тебе?» – Мишка сидел, как обличающий судия, прямо, сверля меня взглядом из-под очков…

– Уф-ф-ф, Мишаня, мне чего-то не хочется опять уходить в эти дебри. Давай о более понятных вещах поговорим, а? Я все равно не врубаюсь в твою ебаторию, а то будет как в прошлый раз. До утра ведь глотки драли.

– А чё ты тогда в японистику полез? Сам, кроме слов «тойота» и «Мураками», ничего не знает, а меня обвинил в суконном мышлении европейского бюргера.

– Я?.. Ладно, Миш, забыли. Ну чё? Еще забьем и по политике пройдемся? Ну ее на хуй эту духовность…

– Давай.

Пока я забиваю третий косяк, Мишка режет докторскую колбасу и черный хлеб. Я отмечаю, про себя, что каждый раз по обкурке в нем просыпается домовитость в стиле «любая бы замуж пошла». Раскурив папиросу, я беру с подоконника газету, где мое внимание привлекает заголовок «В какой стране будут жить наши дети?», рядом портрет Михаила Ходорковского, сидящего за решеткой.

– Слушай, чего пишут, – говорю я Мишке. – «Наша страна похожа на расселенную коммунальную квартиру, в которую въехали новые хозяева и пытаются ее обустроить. В каждой комнате свой, отдельно взятый, бардак. Пока новоселы меняют плиту, у них лопаются краны в ванной…» Как тебе такой пассаж?

– Бред полный. Мне лично наша страна напоминает пятикомнатную квартиру в центре Москвы, которая совершенно случайно досталась по наследству от троюродной тети молодому распиздяю, страдающему бездельем и алкоголизмом. Квартира огромная и набитая всяким антиквариатом, который этот чувак распродает, проматывая деньги по кабакам и бабам.

– А потом чего будет?

– Когда потом?

– Ну, когда весь антиквариат закончится?

– Обычно в жизни происходит следующее. Когда антиквариат заканчивается, продают квартиру. – Он воткнул нож в деревянную доску, на которой только что резал колбасу. – Или еще того хуже. Приедут несколько претендентов на наследство тетеньки, и выяснится, что она вообще проживала тут незаконно, и если разобраться, то и старушки-то никакой не было и т. д.

– Страшная теория у тебя, Мишка. Ужас какой-то.

– Ужас не в этом, мой друг, ужас в том, что мы начинаем выдумывать эту дурацкую смешанную модель новой квартиры: американская казарменная демократия плюс традиционная европейская тяга к левизне, помноженная на русское распиздяйство. Мне наш следующий президент видится смесью Лимонова и Буша с лицом батьки Махно. Такой грозящий буржуям ракетами чувак, в пиджаке штандартенфюрера СС, юбке и кружевных чулочках, но с огромной лохматой бородищей. А судя по тому, как мы вырываем столетние дубы нашей истории и щедро удобряем новые грядки в ожидании всхода новой либеральной тыквы, так оно и будет.

– Нет, Мишка, тут я не согласен. Ничего мы сами не выращиваем. Никаких либеральных тыкв. Все гораздо проще, нас просто развели втемную.

– Это как же?

– А вот так. У меня знакомый есть, Эдик. – Мишка поудобнее устроился в своем кресле. – Так вот, этот Эдик лепил бабки на том, что продавал всяким лохам поддельные часы известных марок. Но копии очень качественные, даже механизм хороший. И вот однажды познакомился этот Эдик с каким-то полковником ментовским. Ну, этот полковник недавно еще в майорах ходил, а тут решил, что вместе с погонами надо еще и имидж менять. Эдик ему имидж и поменял. – Мишка потянулся за зажигалкой. – Продал ему пару котлов «Патек Филип» и «Франк Мюллер», что уж мелочиться-то? С обычной в таких случаях легендой: таможенный конфискат, эксклюзив, эта партия шла специально для топ-менеджеров ЮКОСа. Ну, такие классические брэнд-легенды в духе времени. Полкан, естественно, повелся. Прикинь, как ему по кайфу было вместе с часами самому измениться? Он, наверное, когда «Патек» надевал, представлял, что это он сам замочил весь этот ЮКОС и теперь стал и полковником – защитником страны от олигархов, и топ-менеджером ЮКОСа. И все в одном флаконе. Круто, да?