Дуxless: Повесть о ненастоящем человеке - Минаев Сергей Сергеевич. Страница 65

– Да?

– Я хотел сказать… то есть я хочу сказать, что мне очень жаль, что мы не позавтракаем сегодня вместе и все такое. И вообще я тебе сказал тогда такую чушь. Слушай, я на самом деле думал совсем о другом и…

– Я знаю. Давай потом все обсудим. Все будет хорошо.

– Ну ладно… Ну тогда пока, да?

– Пока. Я тебе сейчас пришлю эсэмэс.

– Хорошо. Юлечка, я хотел тебе еще сказать, что я…

– Что?

– Ну, при встрече, в общем.

– Ну хорошо.

И перед тем как положить трубку, она смеется, а я так тупо чувствую себя из-за того, что так и не смог выдавить из себя ничего серьезного. И в моем теперешнем состоянии это кажется мне особенно важным. И я получаю от нее эсэмэс и аккуратно переписываю дату, время и номер поезда на желтенькую бумажку, которую наклеиваю на зеркало. Вообще-то я ненавижу желтенькие бумажки post-it, никогда ими не пользуюсь и считаю, что на них пишут друг другу всякие глупости первокурсники, думающие, что они влюблены. При этом они клеят это дерьмо повсюду, и вся квартира покрывается этими желтенькими прямоугольничками, на которых маркером нарисованы сердца, улыбчивые рожицы и амурные словечки. Таким образом, все жилище становится похожим на одну большую доску для информации на ресепшн. Одним словом, я считаю это полной лажей, но сам держу такие листочки дома и сейчас хочу переписывать и переписывать это эсэмэс и заклеить этими бумажками все зеркало…

Я смотрюсь в зеркало. В нем отражается часть комнаты и прихожая. Я рассматриваю свою квартиру и в который раз отмечаю, что телевизор в комнате надо бы переставить, а на кухню купить новые жалюзи. При этом почему-то у меня ощущение как перед длительной поездкой. Не перед отпуском, а именно перед длительной поездкой. Куда-нибудь в Кемерово или Иркутск (хотя я не был ни в одном из этих городов). Я чувствую легкую грусть, нежелание уезжать и медный привкус во рту. Я трясу головой и внушаю себе, что это глупости, потому что я никуда на самом деле не собираюсь и все такое. Я улыбаюсь самому себе в зеркало и выхожу из квартиры.

На улице довольно тепло и как-то по-особенному меланхолично. Я иду по улице, и мне кажется, что я двигаюсь в гелиевой массе. С каждым шагом я преодолеваю сопротивление окружающего меня воздуха. Плотного и застоявшегося. Дойдя до шоссе, я понимаю, что очень устал. Мне уже не хочется никуда ехать, ни с кем встречаться, единственное, что удерживает меня от возвращения домой, – это то, что дома слишком уж ПУСТО.

Я нехотя поднимаю руку, и, как по волшебству, почти сразу же останавливаются две машины. Я сажусь в первую, называю адрес «Vogue Cafe», которое должно быть открыто для ранних завтраков, и закуриваю. Болтать с водителем не хочется по двум причинам: во-первых, потому что он слишком громко смеется всей этой фоменковской пошлоте по «Русскому радио», во-вторых, потому что у него на заднем стекле наклейка «Макдоналдс» и еще одна, с надписью «Сзади не пристраивайся» и фигурками совокупляющихся в doggy-style людей. Совершенно понятно, что у него еще и в мобильник зашита мелодия из кинофильма «Бумер» или «Бригада». Собеседника, наделенного столь классическим набором атрибутики агрессивного пролетариата, мне сейчас не потянуть.

Чтобы занять себя, я начинаю изучать содержимое внутренних карманов пиджака. Я достаю из левого кармана кошелек и паспорт, а из правого стопку каких-то глянцевых, прямоугольной формы, листков. Я верчу их в руках и не врубаюсь, что это такое. На листках нет никаких пометок или надписей. Они совершенно пустые.

– Книжку бы давно себе завели записную. Или, еще лучше, электронную. У моего друга вот… – начинает разговор водила.

– В смысле? – не понимаю я.

– В прямом. Чем таскать с собой кучу бумаги для записей, лучше книжку завести. А то эти листки все равно потеряешь.

– А… ну да… – отвечаю я в полнейшей растерянности.

– Чё, с похмелья подколбашивает? – смеется водила. – Не похмелился еще?

– Ага. Пиздец какой-то, – соглашаюсь я, понимая, что похмелье – единственное состояние, способное вызвать сострадание незнакомцу у русского человека. Я очень надеюсь, что водила заткнется, вспомнив свое утро с бодуна, и не станет докучать мне разговорами.

– С похмелья хорошо на природу выехать, – тем не менее продолжает он, – птички поют, молочка попьешь – и порядок. В обед граммов двести – и спать лечь. И часам к четырем как огурец. Можно опять за стол садиться. Вечером хорошо. Спокойно сразу станет. В голове пустота такая приятная. Пить – это ж тоже с умом надо, а ты как думал? Как в этом фильме, ну… про особенности рыбалки… там еще Булдаков играет… Пить надо с головой, мужики, – заканчивает он тираду и заливисто хохочет.

Водила относится к той категории мужичков-балагуров, которые являются душой компании. Такие чуваки есть в каждом дворе за доминошным столом, еще их много попадается среди завхозов в офисах. Они всегда очень заметны на коллективных пьянках. Все время слышатся их навязшие в зубах шуточки-прибауточки в виде тостов: «Ну, за дам» или «Ну, за историю». Когда кто-то уходит с пьянки раньше других и прощается, ты точно знаешь, что такой мужичок отпустит ему вслед что-то вроде «Будете у нас на Колыме, заезжайте». В общем, это какое-то ходячее собрание цитат из самых пошлейших отечественных кинофильмов и лучших выпусков программы «Аншлаг».

Водила, этот местный Евгений Петросян, продолжает свой парад-алле трехгрошовых телевизионных шуток, а у меня нарастает желание взять пульт и отключить у него звук. В этот момент звонит мой мобильный. Я реально тычу им в лобовое стекло, как пультом от ТВ, потом спохватываюсь, подношу к уху и отвечаю на звонок:

– Привет.

– Привет.

– Узнал?

– Да, Вадим, конечно.

– Ты не спишь?

– Нет. Не спится чего-то.

– Нам нужно встретиться.

– Без проблем. Я еду завтракать в «Vogue». Подъезжай.

– Я буду там через двадцать минут.

– О’кей. Увидимся.

Мы подъезжаем к «Vogue», я расплачиваюсь с водителем, он напутственно говорит мне:

– Не переусердствуй только. С умом, понимаешь? С умом надо. Ну, давай, счастливо.

– Ага. Счастливо.

Я захожу в ресторан, беру со стойки у входа «Спорт Экспресс», иду в первый зал, в котором заняты только пара столов такими же жаворонками, сажусь у окна, заказываю себе кофе и начинаю читать газету. Не особенно въезжая в суть напечатанного, я скольжу по абзацам и натыкаюсь на статью о возможном завершении карьеры Михаэля Шумахера. Я думаю о том, что неплохо бы съездить хоть раз в жизни на «Формулу-1». Как только я отрываюсь от газеты, чтобы заказать себе еще кофе, в ресторан заходит Вадим.

Выглядит он так, будто не спал последние трое суток. Волосы сильно взъерошены, синяки под глазами, лицо вообще сливается со светло-серым интерьером ресторана. Судя по тому, что его костюм и рубашка сильно измяты, он еще и дома не ночевал вчера. Он постоянно приглаживает волосы и оправляет лацканы пиджака. Кажется, Вадим настолько испуган, что не замечает меня, сидящего за столом практически напротив входа. Он затравленно стреляет глазами по окружающим, его взгляд блуждает по залу, пока наконец не упирается в меня. Он быстро подходит к моему столу и нервно закуривает.

– Привет. А чего это ты в свой законный выходной день в офисном костюме? Берешь работу на дом? – усмехаюсь я, стараясь настроить Вадима на расслабленную волну. – Ты выглядишь так, будто занимаешь вторую позицию в списке ФБР most wanted, после Усамы бен Ладена, и тебя преследует весь мир. Ты отошел после вчерашнего? Извини, старик, я вчера вспылил, то есть мы оба вчера вспылили. Давай забудем и посмеемся над тем, какими мы были идиотами, а?

– Мне не смешно, мне совсем не смешно. Ты знаешь, что нам дальше делать? – тараторит Вадим.

– Ничего не делать. Нас развели по пятаку, воспользовавшись нашим тщеславием и тягой к светской жизни, – резюмирую я. – Всякое бывает, жизнь же на этом не заканчивается.