Джон Кипящий Котелок - Брэнд Макс. Страница 26

— Не выйдет. Не думай, что ты можешь отшутиться. Шерберн, ты хотел меня унизить перед Дженни!

— Ну и дурак же ты, братец! — констатировал я. — С какой стати мне тебя унижать? Неужели я похож на человека, который воюет с младенцами? Нет, малыш, я могу соперничать лишь со взрослыми людьми, которые умеют не только трепать языком, но и отвечать за свои слова!

Разумеется, столь язвительная речь привела его в ярость. Забыв про револьвер, Оливер послал свой кулак по кратчайшему пути к моей челюсти, точнее, по прямой.

Движение было и сильным, и быстрым, Клемент вложил в него всю свою массу, но я был слишком опытен, чтобы пропустить такой простой удар. Его кулак проскочил в стороне от моего подбородка, как бейсбольный мяч мимо ловушки. Оливер потерял равновесие, а я в этот момент хорошенько поддел его челюсть кулаком.

Каков был результат, догадаться нетрудно. Голова моего противника резко дернулась назад, и на миг мне стало страшно, что она оторвется. Его ступни поднялись над полом, и тут же он стал плавно оседать. Я хотел было его подхватить, но обмякшее тело проскользнуло в моих руках.

Отступив на шаг, я смерил противника долгим взглядом. Ох и досталось же парню! У меня даже заболела рука. Было ясно, что очухается он не скоро.

К тому времени, как Оливер открыл глаза, я успел скрутить цигарку и зажечь ее. А когда он наконец сел и посмотрел на меня, не узнавая, я уже выкурил ее наполовину.

Глава 22

УГОВОР С КЛЕМЕНТОМ

Возможно, я покажусь вам жестоким человеком — надо же, вот так преспокойно сидеть на стуле и курить, глядя, как побитый противник понемногу приходит в себя. Но мое поведение объяснимо. Единственный раз в жизни я хотел уклониться от драки, а чертов юнец с его горячностью не дал мне этого сделать. Попробуйте пережить такое потрясение!

Покуривая, я размышлял не о мистере Клементе, а о Дженни Лэнгхорн. Мне было абсолютно безразлично, что думает обо мне Оливер, но зато очень волновало, как отнесется ко мне после этого происшествия Дженни. Не осудит ли за то, что я не выполнил моего обещания? А в том, что она об этом узнает, я ничуть не сомневался. Только в молодости можно верить в секреты. Взрослые люди, наученные горьким опытом, уже просто уверены — все тайное рано или поздно становится явным.

Поэтому, зло поглядывая на Оливера, я надеялся, что удар, пославший его в глубокий нокаут, заодно сломал ему шею.

Но увы, его шея осталась цела. Парень сел и потер затылок, которым со стуком ударился об пол. Потом моргал до тех пор, пока глаза не приобрели осмысленное выражение. Наконец узнал меня, разом все вспомнил и с трудом поднялся на ноги.

И все-таки еще не полностью пришел в себя, потому что стоял раскачиваясь, едва удерживая равновесие. Однако голова его достаточно прояснилась, а может быть, наоборот, затуманилась, так как он оскалился на меня и, запинаясь, проговорил:

— Ч-что же ты м-меня не… не прикончишь, мерзавец? А, Шерберн?

Я бы с удовольствием разорвал его на тысячу частей. Мне хотелось свалить его на пол и припечатать голову сапогом так, чтобы она треснула. Но я не привык избивать тех, кто был явно слабее. Поэтому уставился на него, яростно стиснув зубы, и промолчал.

А кроме того, Клемент меня удивил. Я увидел, что в пареньке еще остался боевой задор, и понял, что, когда он оклемается, будет новая драка. Быть может, он даже решится снова выяснять отношения на кулаках. Впрочем, это представлялось маловероятным, но тем не менее меня одолевало любопытство. Так что, не спуская с него глаз, я принялся сворачивать новую цигарку и ждать продолжения.

Оливер подошел к стене, присев на корточки, прислонился к ней спиной и некоторое время пристально меня разглядывал. А прежде чем отвел глаза, я заметил, что он уже почти восстановился: колени перестали дрожать, вероятно, в ушах больше не звенело. К нему вернулось прежнее самообладание, он был готов возобновить наш мужской разговор. Но каким образом?

Долго гадать не пришлось.

Оливер в последний раз протер глаза, легко привстал на носках и заявил:

— Ловко ты меня выключил!

— Да, ты надолго прикорнул, — усмехнулся я. — Но коли не понимаешь слов, пришлось в тебя вбить житейскую науку кулаками.

Признаю, мой ответ был не очень-то тактичен, но я никогда и не претендовал на лавры искусного дипломата.

— Кулаки не единственное средство для разрешения споров, — заметил парень.

— Меня вполне устраивают.

— Тебя — может быть! — заявил он. — Но лично я ношу револьвер не для украшения!

Трудно было поверить, что он так со мной беседует, учитывая, что всего пару минут назад лежал без сознания.

— Надо думать, с револьвером ты себя больше чувствуешь мужчиной? — предположил я.

— Да, — ответил Клемент с ледяным спокойствием. — Особенно когда пускаю его в дело против всякого сброда вроде тебя, Шерберн! Понял?

Еще бы. не понять! У этого юного наглеца обнаружилась редкая способность доводить людей до белого каления. Если бы дело было при свидетелях, я бы тут же его укокошил. Но мы были одни, и я изо всех сил старался думать об обещании, которое дал Дженни, и мысленно клялся себе, что, несмотря на все усилия Клемента, наша ссора не зайдет дальше кулачного боя.

— У меня заведено так, — ответил я, предпринимая последнюю отчаянную попытку избежать кровопролития, — если уж я что-то начал, то довожу дело до конца. И будь уверен, отделаю тебя по первое число, если ты раньше не выбежишь из комнаты!

Он только усмехнулся. Мой блеф на него не подействовал. Он улыбался, бледнея от ненависти и безудержного желания всадить в меня пулю.

— Вставай! — потребовал вдруг. — Говорят, ты хорошо владеешь оружием. Но и я скор на руку. Мы будем драться на равных, даю тебе время встать и приготовиться, прежде чем вышибу из тебя мозги!

— Вот оно, истинно христианское миролюбие! — сказал я. — Но объясни толком, зачем мне в тебя стрелять? Что я буду с этого иметь? Если тебя пристрелю, испорчу коврик, на котором ты стоишь, а потом еще все будут называть меня детоубийцей!

Он наконец понял мою мысль.

— Ничего, будешь драться как миленький! — произнес твердо. — Иначе я тебя ославлю на всю округу! Всем скажу, что тебя зря уважают, потому что на самом деле ты просто жалкий трус.

— Тебя засмеют! — продолжал я сопротивляться, но все же его угроза щекотала мне нервы, и он это знал. — Зачем так стремиться к самоубийству? Если твой старик лишил тебя средств к существованию, я не обязан платить за твои похороны.

— Складно говоришь! — отметил Клемент. — Язык у тебя подвешен как у настоящего политика. Только со мной этот номер не пройдет, я ведь сюда не для разговоров приехал! Если тебе все еще не хватает повода для драки, я тебе помогу.

С этими словами он подошел и влепил мне пощечину! Это было совсем не больно, но худшего оскорбления мне еще не приходилось получать. Я привык к тому, что мои противники наносят удары твердыми костяшками, а не мягкими кончиками пальцев!

Мальчишка, очевидно, знал, что делает, потому что сразу же отскочил и приготовился к поединку, подняв растопыренную кисть над кобурой.

Теперь я увидел, что он не такой уж и слабый противник. Клемент был настолько уверен в себе, что не стал выхватывать револьвер раньше, чем я потянусь за своим.

Но моя правая рука не шелохнулась. В этот момент важнейшее сражение в моей жизни происходило у меня внутри, и я одерживал победу, бросив все силы на то, чтобы не совершить убийства. Потому что при всей своей сноровке и меткости паренек никак не мог иметь такого же опыта, что был у меня.

Я медлил. Поднявшись со стула, подумал о том, что нужно скорее предпринять какой-нибудь отчаянный поступок, иначе схватки не миновать. И знал также, что если мне придется застрелить этого юнца, то между мною и Дженни все будет кончено.

Кроме того, парень он был неплохой — задиристый, как и все, но в нем жил дух настоящего воина. В его возрасте я был таким же — во всем, за исключением внешности. Поэтому хорошо его понимал и даже испытывал к нему определенную симпатию. Оливер меня разозлил, это верно, но к этому времени я уже остыл. Стрелять в него — с поводом или без повода — мне совсем не хотелось, однако я все более отчетливо видел, что без этого не обойтись.