Мчащиеся мустанги - Брэнд Макс. Страница 9

— Можно попробовать.

Они миновали станцию и в свете ослепительно яркого утреннего солнца увидели в глубине сада бросающийся в глаза своей вычурностью дом. Через железные ворота по покрытой гравием подъездной дорожке подошли к нему. Открывший дверь негр сообщил, что мистер Уильяме еще не вставал и не появится до семи часов.

— Какая неудача! — вздохнул Дэвид. — Нам нужно ехать следующим поездом. Хотели дать ему возможность взглянуть на серую кобылку.

— Какую еще серую кобылу?

— Да ту, что собирается купить мистер Трэверс.

Негр покосился в сторону серой, которая даже после долгой езды, гордо подняв голову, оглядывала незнакомое место. Разглядев наконец ее великолепную стать, слуга удалился, но вскоре вернулся и сообщил, что мистер Уильяме уже встал, видел лошадь из окна спальни и хотел бы знать цену.

Том Глостер почесал в затылке.

— Мистер Трэверс предлагал за нее тысячу четыреста, — выпалил мальчуган. — Возможно, мистер Уильяме захотел бы предложить нам побольше?

— Тысячу четыреста! — Негр благоговейно попятился в дверь.

— Разве мистер Трэверс давал за нее когда-нибудь такую цену? — спросил простак Том. — Тогда почему мы не пошли к нему?

Мальчишка серьезно посмотрел на приятеля. Потом вздохнул:

— Мы хотим продать добрую лошадь хорошему человеку, понял?

— Само собой, но…

Со ступеней раздался зычный голос:

— Какого дьявола порете чепуху? Старый Трэверс никогда не давал столько за двух лошадей, не говоря уж об одной!

— Спускайтесь сюда, сэр, поглядите сами и тогда убедитесь, почему он готов столько заплатить.

— Чтобы он?.. Черт побери… дурость какая-то и ложь! — Мистер Уильяме стал спускаться по ступенькам. Огромный, светловолосый, краснолицый. Жирная шея изрезана глубокими складками. Усы до того пламенные у корней, что казалось, обжигают кожу. — Тысяча четыреста? И старина Трэверс?

Юный Дэвид Пэрри приподнял перед ним шляпу:

— Хотел посмеяться над вами. Конечно, только ради этого.

— Старый скряга! Посмеяться надо мной? — Уильяме вдруг запрокинул голову и расхохотался. — Видно, надоело глотать пыль всякий раз, когда я его обгоняю, а? Хочет гордо проплыть мимо меня, так, что ли?

На Уильямсе были пальто, брюки и домашние туфли. Шлепая ногами, он спустился вниз и остановился, одобрительно разглядывая лошадь.

— Стойка что надо, — заметил с удовлетворением.

— Всю ночь скакала, сэр.

— Что?

— За ночь мы покрыли семьдесят миль. Хотели поспеть к этому поезду.

— Ваше счастье, что не покалечили. Она еще молодая для такой езды. Слишком, черт возьми, молодая! — оттянув губу кобылки и разглядывая зубы, добавил он.

— Поставьте против нее своего лучшего скакуна, сэр! — предложил Дэвид Пэрри.

— Вот еще! — воскликнул Уильяме. — Я и так вижу. Да мой гнедой жеребчик сделает ее как миленькую!

— Она к вашим услугам, сэр.

— Тысяча четыреста! Бред! Как насчет родословной?

— От Мафусаила, — с готовностью выпалил Том.

Богач неопределенно хмыкнул:

— Где на нее бумаги?

— Будут позже. Мы проследим, — заверил Дэвид.

— Даю восемьсот наличными, — заявил мистер Уильяме.

Том Глостер ошеломленно заморгал. Он сроду не слыхал о такой цене за лошадь.

— Попробуйте, — предложил Дэвид Пэрри.

— И попробую!

Уильяме вскочил в седло, развернул серую и пустил ее прямо на привязь высотой не меньше четырех футов. Кобылка, хотя и уставшая, птицей перемахнула через препятствие.

— Вот это да! — воскликнул мистер Уильяме. — Лошадка что надо… без дураков!

Глава 9

НЕ НА ТОЙ СТОРОНЕ

Пять долларов, полученные от покойного Капры, были самыми большими деньгами, которые Том Глостер когда-либо держал в руках. А здесь за десять минут получил десять сотенных банкнотов казначейства Соединенных Штатов и пять сотен увесистым золотом. Мистер Уильяме злорадно произнес:

— Пускай годок-другой посидит в печенках у этого проходимца, старого скупердяя. Никогда бы не подумал, чтобы он положил глаз на такую лошадь!

Распрощавшись с богачом, приятели удалились. Том, задержавшись на миг, погладил серую по лбу. По пути избавились от седел и коня, на котором ехал мальчишка. Таким образом, на руках у них оказалось, по мнению Тома, несметное богатство, даже мальчишка был чуть опьянен успехом. Стоимость билетов до Сан-Франциско при таком состоянии была сущим пустяком.

Тома Глостера стал одолевать страх. Ему все больше казалось, что мальчишка надул Уильямса. Поэтому, когда вышли на платформу, все-таки мрачно спросил:

— Трэверс на самом деле предлагал за кобылу тысячу четыреста долларов?

Мальчишка быстро обернулся и, странно прищурившись, поглядел на своего великовозрастного приятеля:

— А как ты думаешь?

— Вообще-то я думаю, что ты никогда здесь не был и до разговора с хозяином фургона ничего не слыхал о Трэверсе.

Мальчишка, закрыв лицо ладонями, закашлялся:

— Ты так думаешь?

— Ага.

— Знаешь, — ухмыльнулся Дэвид, — дело в том, что Трэверс уже давно пытается заполучить эту лошадь.

— Правда?

— Конечно.

— А откуда тебе это известно? Ты же ничего не знал о ней, покуда случайно не увидел у Райли.

Дэвид с видом превосходства рассмеялся:

— Это ты так считаешь! Тогда почему Капра был готов заплатить за нее такую большую цену? Он, разумеется, знал, какая он резвая, вот только не знал, до чего она выносливая!

Тому стоило большого труда не доверять кому-либо, а особенно тому, с кем он уже побывал в переплете. Поэтому не стал дальше распространяться, хотя многие подробности не совсем вписывались в повествование Дэвида. Просто почувствовал, что лучше не докапываться до конца, осознавая ограниченность своих умственных способностей.

К станции, замедляя скорость, подходил поезд. Задрожали, засверкали стальные рельсы.

Мимо проплыла чудовищная машина и, тяжело пыхтя, остановилась. Глостер растерянно оглянулся на темнеющие по склонам гор сосны и бледно-голубое небо над головой. При воспоминании о доме кольнуло в сердце. Войдя в вагон, он побрел следом за парнишкой, отыскавшим два места в самом конце.

Перед глазами протянулись два ряда голов и плеч. Тома поразили размеры вагона, показавшиеся ему огромным домом. Ведь он еще никогда не бывал в поезде. Поэтому в благоговейном страхе долго молчал, пока его спутник не обратил внимание, что им здорово повезло с местами, откуда можно было видеть всех, не поворачивая головы.

— А какая от этого польза? — поинтересовался Том.

— Какая? Думаешь, все неприятности позади? Ничего подобного! За нами гонятся.

— Как можно догнать поезд? — озадаченно полюбопытствовал Том, показывая на окно, за которым проносился пейзаж, а вдали уплывала назад аккуратная цепочка холмов.

— Глянь-ка на мелькающие столбы! Телеграф с легкостью нас обгонит, вернее всего, так оно и будет.

— Ничего не понимаю, — признался Том.

— Подумай как следует. Предположим, нас проследили до города и видели, как мы уехали. Разве трудно людям моей мачехи телеграфировать другим ее приятелям где-то впереди, чтобы те сели в наш в поезд?

— Но не могут же у нее быть приятели повсюду!

— Как ни странно, у богачей они везде.

Том снова замолчал. Он чувствовал себя беспомощным перед всеведущим умом этого мальчугана. Кроме того, его занимали и другие вещи — широкий изгиб поезда на поворотах, замедленный жалобный перестук колес на подъемах и стремительный бег на прямых отрезках. Потом они, стараясь удержаться на ногах, отправились в вагон-ресторан, и там Том оказался за роскошным столом, какого не видел в жизни. К еде было страшно притронуться, а черный официант, наклонившись к нему, с шутливой улыбкой советовал, что следует заказать.

Еще до конца обеда возникло неожиданное развлечение — все пассажиры столпились у окон, наблюдая за отчаянным или безрассудным наездником, скачущим по извилистой горной тропе.