Ночной всадник - Брэнд Макс. Страница 28

Мак распахнул дверь, и Весельчак заглянул через его плечо. Сначала Лэнгли увидел смутное и бесформенное мерцание, затем заметил черного жеребца, лежавшего в центре стойла. Животное мгновенно вскочило, бросилось к стене, повернуло голову. Глаза Сатаны вспыхнули.

— Это он! — прошептал Лэнгли. — Это вороной Барри! Другой такой лошади нет. А волк, слава Богу, где-то гуляет.

Мак задумчиво закрыл дверь, его лицо исказилось, словно от боли. Он кинул на пол вторую спичку, и от нее тут же ярко вспыхнул клочок соломы.

— Волка здесь нет, — медленно проговорил Мак, — но он скоро появится. И то, что приведет его сюда, избавит нас от черного жеребца.

— Ты собираешься украсть лошадь?

— Украсть? Этот жеребец не выдержит меня и двух миль, весьма костлявый конь. Но если Барри поскачет на нем, то я никогда не поймаю его. Этот жеребец должен умереть.

Весельчак сглотнул и затаил дыхание. Мужчины в горах иногда падают очень низко, но даже в самые отвратительные моменты жизни им легче убить человека, чем лошадь. Известна, например, история ковбоя, смотревшего корриду в Хуаресе. Когда бык забодал лошадь, ковбой пристрелил пикадора, чтобы уладить дело. Именно поэтому Весельчак и вздохнул.

— Мак, — прошептал он, — нужно ли это делать? Разве нет другого способа? Я видел этого жеребца. Когда солнце освещает его, он весь лоснится. И его ноги словно сделаны из железа. Они превосходны. И его голова прекраснее головы женщины, Мак.

— Я видел его достаточно хорошо, — мрачно ответил Стрэнн. — И я гнался за ним полтора дня. Предположим, Барри обнаружит, что я у него на хвосте. Предположим, что он не пойдет за волком, когда волк попытается его ко мне привести. Предположим, он сядет на этого коня и ускачет прочь. Весельчак, разве я в силах преследовать ветер? Конь должен умереть!

Мак достал из кормушки пару охапок сена, оторвал несколько тонких досок и бросил их поверх. Затем он зажег спичку и направился к этой куче. Как вдруг Весельчак тихо воскликнул:

— Подожди, Мак!

Стрэнн мгновенно потушил спичку. Они ничего не увидели, но зато крики пролетавших на север диких гусей до них донеслись четко.

— Я слышал их минуту назад, — виновато прошептал Весельчак. — И мне показалось, что кто-то идет.

Мак презрительно заворчал, потом зажег еще одну спичку, и пламя мгновенно лизнуло сено, протянув длинный язык к деревянной перегородке.

— Быстро отсюда! — бросил Стрэнн, и они поспешно направились к выходу.

Огонь позади, вспыхнув в сене, угас до едва заметного и неровного свечения, сопровождавшегося потрескиванием медленно загоравшегося дерева. Света не хватало, чтобы злодеи сразу сумели найти обратную дорогу, однако оказалось достаточно, чтобы они заблудились. Столбы конюшни превратились в огромные, мрачные, шевелящиеся тени, неровности пола стали ямками и пригорками. Но когда поджигатели преодолели уже полпути, Весельчак различил нечто более зловещее, чем тени, преграждавшие им выход. Сначала ему почудилось, будто это всего лишь еще одно пятно тьмы среди теней, но Лэнгли узнал два сверкающих глаза и остановился.

— Волк! — прошептал он. — Мак, что теперь делать?

Стрэнн не успел ответить, так как тень метнулась — молча, без рычания, ворчания или воя. Словно для того, чтобы лучше осветить разворачивавшиеся события, тлеющее дерево позади вспыхнуло ярким желтым пламенем. Весельчак отчетливо увидел огромного зверя и спрятался за массивную фигуру Стрэнна. Мак не пошевелился, вовсе не собираясь уклоняться от схватки. Он держал револьвер наготове и целился в Черного Барта.

Глава 22

ТЕРПЕНИЕ

Существует большее терпение, чем терпение кота, сидящего у мышиной норки, или волка, ждущего, пока лось упадет от усталости. Это терпение размышляющего человека. Неподвижно созерцающий нирвану индус находится в таком состоянии не часы, а недели и даже месяцы. Бирн сидел в позе стража, скрестив на груди руки, и упорно глядел перед собой. Час проходил за часом, но доктор не двигался. Хотя то и дело поднимался ветер, проносясь со свистом по верхним комнатам или завывая в пустых залах, Рэндалл не шевелился, лишь его ресницы изредка вздрагивали. Сейчас его занимали только две навязчивые картины, стоявшие у него перед глазами: девушка, так устало поднявшаяся по скрипучим ступеням и даже не взглянувшая на него, а еще молчаливая схватка, продолжавшаяся в соседней комнате. Не раз воображение подсовывало доктору и другие картины. Он видел Барри, встретившего наконец Бака и бросавшего Дэниелса на землю так же безжалостно, как гончая швыряет на траву загнанного зайца. Или Бирн видел собственное возвращение в Элкхед, замечая светлый печальный образ Кети, беззаботно машущей доктору вслед, а затем слышал, как девушка идет обратно, весело напевая. Подобные картины, впрочем, редко возникали в мозгу доктора. В основном он думал о Барри, склонившемся над телом старика Джо, возвращавшем старого ковбоя к жизни, подпитывавшем его электрической энергией, словно в компенсацию старых долгов. И Рэндалл думал о девушке, стоявшей с опущенной головой на верху лестницы, представлял, как Кети лежит в постели, положив руку под свою нежную щеку, пытаясь заснуть. Ведь она очень устала, но та сила, что удерживала Джо на краю смерти, не давала ей спокойно уснуть.

Все происходившее казалось невозможным. Оно не могло случиться. Действительность была не менее ужасна, чем появление монстра Франкенштейна. Бирн возвращался сейчас к своим самым торжественным клятвам, а затем видел лица людей, которые его окружали, бледные задумчивые лица пытались скрыть улыбку и презрение. Но Рэндалл все время возвращался, словно загнанный заяц, повторявший свой след, к Кети на верху лестницы, опустившей голову, признавшей свое поражение. Барри ее забыл. Доктор широко открыл глаза не в силах даже представить себе подобное. Мужчина забыл Кети! Кети значила для него не больше, чем какая-нибудь злобная ведьма на дороге, мимо которой он мог бы проскакать, не остановившись.

Ухо Бирна уловило слабый звук в соседней комнате. Звук повторялся довольно регулярно. Он напоминал ритм быстрых шагов, но что-то в нем говорило о тяжело бившемся пульсе. Рэндалл выпрямился. Слабое поскрипывание подтвердило, что кто-то расхаживал по комнате взад-вперед.

Значит, Барри больше не сидел, склонившись над стариком, он расхаживал по комнате. О чем думал Дэн во время своего променада? Бирн невольно представил очень темную ночь, ветер, бивший в лицо, мерный топот лошади, уносившей всадника неведомо куда.

Вдруг он услышал тихое царапанье у двери. Когда оно повторилось, встал и открыл дверь. Лохматый пес проскользнул в щель и прошел мимо него. Бирн вдруг испугался, увидев крадущегося пса, словно сам Барри покидал комнату. Рэндалл направился к собаке, но Барт молча оскалился, и доктор остановился. Огромный пес беззвучно удалился, и Рэндалл снова закрыл дверь, даже не заглянув в комнату.

Молчание приобрело более важный смысл. Мозг Бирна больше не загромождался никакими картинами. Рэндалл просто подошел к высшей точке ожидания и поэтому, когда дверь тихо открылась, вскочил, словно по тревоге, и оказался лицом к лицу с Барри. Дэн прикрыл дверь и направился за собакой. Он уже почти пересек комнату, когда доктор обрел дар речи:

— Мистер Барри!

Дэн остановился.

— Мистер Барри! — повторил Бирн.

И Дэн повернулся. Так повернулся волк минуту назад, и так же, как у волка, глаза человека вызывающе вспыхнули.

— Мистер Барри, вы нас покидаете?

— Я иду на улицу!

— Вы вернетесь?

— Не знаю.

Огромная радость охватила доктора. Он испытал нечто вроде триумфа, однако снова вспомнил, как девушка устало, с поникшей головой, поднималась по лестнице. Бирн решил, что сделает все, чтобы удержать Барри. Проживи он хоть сто лет, но ему никогда не удастся совершить более благородного поступка. Бирн прошел через комнату и остановился перед Барри, загораживая дорогу.

— Сэр, — торжественно заявил он, — если вы уйдете, то погрузите этот дом в глубокую скорбь.