…Есть только ночь (СИ) - Жданова Светлана "Лисавета". Страница 8

— Тогда тебе не кажется, что затаскивать своего нового «папочку» в постель — не очень правильно с ее стороны?

— Правильно? Это Лилит — ей не важны моральные принципы, созданные кем-то другим. И пусть в ее отношении к тебе есть что-то от дочерней привязанности, но она в самом деле любит тебя. К моей радости, не так как тебе хотелось бы, — совершенно по-мальчишески улыбнулся Данте, что сделало его действительно очаровательным и несколько ранимым. — Лилит просто не может не вмешаться, если кому-то нужна помощь. И она решила, что тебе она нужна. В другое время, может и удалось бы разобраться как-то по-другому, но в нынешнем положении Лилит лучше не нервничать. И раз она выбрала стратегию, мне оставалось только поддержать.

— Все равно не пойму — как ты со своей ревностью на такое отважился. Ты же потом изведешь и себя и её.

— Что-то мне подсказывает, — как-то странно искривил губы Данте, — что у нас не будет особенно времени на переживания. Лилит что-то задумала и постарается это провернуть до рождения ребенка.

Под настороженным взглядом асура, Олеандр кивнул. И как не хотелось бы остаться в счастливом неведенье, но он то не мог не чувствовать что происходит в мире.

— Она хочет защитить вас, свою семью. Но как всегда выбирает для этого странные способы, не особо интересуясь мнением и чувствами объектов своей заботы.

Смотря на женщину, спящую на его груди, не верилось, что она способна на что-то подобное. Такая хрупкая и нежная. И в то же время умеющая так изощренно причинять боль окружающим, доставая до таких мест в душе, о которых и сам не подозреваешь. Это вызывало восхищение, но в то же время некий страх перед ней. Так что начинаешь вдвойне уважать стойкость и упорность Данте, единственного, кто осмелился быть с ней настолько близким, чтобы каждое движение Лилит отражалось на нем, чтобы не оставлять ее одной среди толпы, чтобы греть и давать силы… и терпеть.

Со стороны Олеандра было жестоко врываться в этот хрупкий мир со своими чувствами и эгоизмом. Когда проживаешь столько, сколько он, начинаешь забывать, как хрупок мир, как тяжело его держать таким, как эти двое. Эльф воспользовался первой возможностью отогреться самому, влезая в этот причудливый танец ветра и живого огня, который они называют семейной жизнью.

Согрелся, да чуть не сгорел, в пламени, раздуваемом Данте. Теперь бы понять, что именно выжгли они в душе эльфа, причиняя такую боль и в то же время легкость освобождения.

И всё же хороший из него получился правитель и муж.

— Она ничего не потребует у тебя, — выдал синеволосый, поразмыслив о чем-то. А затем, увидев растерянность на чуть сонном лице эльфа, пояснил, — Чтобы ты не думал, что она использовала тебя и это такой способ давления. Если бы ты сам не пришел, возможно, она и попробовала как-то воздействовать на твои решения. Или если бы поняла, что ты смог победить себя. В этом вся Лилит — она боится давить на слабости тех, кто ей дорог. Вместо этого, она дает нам силу и возможность победить их.

Небо уже давно посветлело, но город под башней все еще утопал в полумраке, когда эльф проснулся. Полежав в теплой постели еще немного, он решил, что пора это заканчивать и начал осторожно подниматься, стараясь не разбудить прижимающуюся к его боку женщину. Труднее всего, оказалось, вытащить из-под ее тела свои длинные волосы.

Одна из прядей всё никак не хотела выпутываться, и пришлось дернуть ее посильнее. Мысль о собственных волосах сразу остались в стороне, как только близко к его лицу оказались оскаленные, хищного вида клыки. Проморгавшись, Данте оценил обстановку и перестал скалиться. Вместо этого он не столь осторожно как эльф до этого приподнял голову Лилит, вытаскивая из-под нее завязанные тугим узлом две пряди волос — синие и серебристые.

— Когда только успела, — удивился асур.

Покрутив в пальцах тугой узел, Данте вздохнул — как и предполагалось, развязать не получится. Всё что ему оставалось, это когтем срезать свою прядь.

— Что было, то было.

Эльф сощурив свои зеленые глаза посмотрел на него, оценивая происходящее. Ну да, Лилит решила избежать всех возможных конфликтов в будущем таким странным способом. Жаль, что эльфу на традиции асур плевать и волосы не являются таким важным атрибутом. Для Данте же сделанное — подобие клятвы.

Фыркнув, Олеандр повторил действия Данте, но едва коснувшись пальцем. Да и говорить он ничего не стал — и так всем все понятно.

Пока эльф собирал по полу свою одежду, асур успел закутать в одеяло жену и подняться самому, подбирая халат.

— Я тебя провожу.

Олеандр скривил губы в ухмылке, и Данте пришлось сдерживаться, чтобы не огрызнуться и не наговорить того, о чем хотелось кричать. Это и так понятно, без слов, без заглядываний в глаза, без чтения души.

Души… Асурам не очень нравится иметь дело с этим эльфом, как с чем-то чужим их миру. Его сила им чужда, а душа излишне сильно сияет, и наверняка обжигает при глотке. Да и можно ли его вообще сделать? Есть ли вообще эта душа у эльфа — прошедшего через границы миров? Не разбросаны ли ее ошметки по их землям, там где навечно уснули те, кто был ему дорог. Удалось ли Стражу оставить хоть что-то для себя?

Это надо спрашивать у Лилит. Только она видит что-то совершенно особенное и хорошо скрытое в этом мужчине. Только она умеет так плакать за других, и просить, и обнимать.

Данте понимал это. Всё понимал. Теперь осталось только принять.

По лестнице они спускались молча. Каждому было о чем подумать, да и случившееся оставило свои отпечатки — слишком остро воспринималась боль в чужих глазах. Пожалуй, было бы лучше, если бы эльф просто ушел, но Лилит опять решила всё за них. И мужчинам оставалось только терпеть присутствие друг друга.

— Данте! — позвал старший принц, когда они были за один поворот лестницы до холла, где их дороги разошлись. До последнего шага… — Лучше говори сейчас.

Спустившись еще на несколько ступеней, асур обернул.

— Я не хочу ничего говорить.

— Иногда ты снова начинаешь вести себя, словно мальчишка.

— А по меркам асур я и есть мальчишка. Просто многие предпочитают об этом забывать.

Олеандра, как и остальных, частенько обманывал серьезный вид и сила этого асура. Хотя самые близкие-то точно знали, что он не прочь подурачиться или поучаствовать в развлечениях своей жены. И только сейчас эльф понял, как тяжело молодому мужчине дается нести бремя власти. Характер Данте не для этого — слишком много чувств и вольности, слишком мало самого желания править. Нужные важные решения иногда давались ему с собственной болью, и все эти годы, весь его трон, любимый город и Царство забрызганы кровью своего Владыки. Если бы не Лилит мальчишке просто бы не вынести этого. Она его отрада, его сила, его опора. Удивительно как этим двоим удалось восстановить страну и изменить ее. Вдвоем они, пожалуй, сильнее в десятки раз.

Вдвоем… Данте просто не умел быть один. Он и братья, он и тени, он и Царство, он и Хананель… Всегда был кто-то. Лилит. Одной ей было плохо, она просто не выносила сидеть в одиночестве, даже прячась в эльфийских лесах, постоянно окружала себя друзьями. Олеандр улыбнулся, вспомнив, как бесился Данте, когда заставал его у своей невесты. Такой молодой, сильный, бессовестно счастливый! Одиночество не про них, но как много эта пара знает о нем.

— И ты считаешь, что мы должны просто разойтись в разные стороны? — нездорово развеселился эльф. Подобное поведение не вписывалось даже в ненормальность этой пары. — И что будет завтра?

— Новый день, — спокойно пожал плечами Данте. Потом неожиданно остановился, тяжело опираясь в стену плечом. Дымчатый камень пропускал внутрь чуть розоватый свет, растворявшийся в отражении синевы одежд асура. — Тебе придется научиться просто жить. Если ты не сделаешь это, я убью тебя, — совершенно спокойно и буднично произнес Владыка, совершенно не оставляя места для сомнений. — Она так хотела.

Дышать удавалось с трудом. Данте буквально заставлял тело, которое внутри словно одеревенело. Как сложно контролировать два совершенно противоположных порыва.