Холод его дыхания (СИ) - Гамос Лина. Страница 45
Машина неспешно выплыла из-за угла, роскошная, совершенно неуместная на этой узкой улочке среднего пригорода. Ясмин поднесла к губам чашку, отпивая ароматный чай, но словно боялась оторвать взгляд от дорогого авто. Кто из замечательного семейства Дамазо нанесет ей визит? Она почти не сомневалась, что это кто - то из них пожаловал к ней для очередной сентиментальной беседы по поводу бедного, бедного Макса. Водитель в униформе чуть склонился, протягивая руку и помогая выбраться пассажиру, шагнул в сторону, и Яся не глядя отставила чай в сторону. Макс, холеный, элегантный, прежний Макс поднимался с сиденья, опираясь на руку прислуги. Тяжело выпрямился, несколько неуверенно и неправильно шагнул и остановился, принимая трость от водителя. Красивый, сногсшибательный, почти безупречный он медленно направлялся к ней со слабой полуулыбкой на губах. Единственным, что напоминало о несчастном случае с ним, была неуверенная походка, словно мужчина только недавно встал на ноги, он их не чувствовал, не научился ходить и поэтому был вынужден опираться при движении на трость, чтобы удержать равновесие.
- Привет.
Голос низкий, насмешливый взгляд почти прозрачных глаз из под длинных ресниц.
- Привет.
- Пригласишь в дом?
- Зачем?
Но она поднялась со ступенек, разглядывая его, почти прекрасного принца из старинных сказок.
- Это моя самая большая дистанция, я плохо чувствую ноги.
- Будет затруднительно исполнять балетные па, сочувствовать не буду, знаешь ли.
Яся презрительно скривилась, но Макс коротко рассмеявшись, взялся за перила и, кусая губы от напряжения, тяжело поднялся к ней по ступеням.
- Надеюсь, ты все же пригласишь в дом старого друга?
- Я не настолько уважаю старость.
- Мне бы присесть, твои ступеньки меня доконали.
- Могу позвать водителя, он поможет спуститься и вернуться в автомобиль.
Девушка вызывающе взглянула на Макса, мило улыбаясь ему.
- Не стоит, - он протянул руку, нежно касаясь ее ладонью. - Я скучал.
- Не могу ответить взаимностью, извини.
- Мы не красиво расстались…
- Я бы сказала, что мы неудачно встречались.
Яся отступила назад и, Макс опустил руку, не сводя с нее пристального изучающего взгляда.
- Я должен просить прощения?
- Я все забыла, - она судорожно кивнула в сторону застывшего на лужайке водителя в униформе. - Тебе действительно лучше уехать, нам не о чем говорить.
- Я люблю тебя.
- Я знаю, Макс, - Яся устало повела плечами, отступая к перилам и упираясь в них ладонями. - Ты замечательно умеешь любить всеми способами и в разнообразных позах, но мне это, знаешь ли, не нужно, не мой стиль, другие интересы.
- Не передергивай.
- Не притворяйся.
Макс шагнул ближе, медленно, нерешительно, было что - то в этих его движениях, вызывающее жалость и тоску по нему, совсем другому, чересчур самоуверенному и неотразимому.
- Одно твое слово и мы заключим брачный контракт.
- Я взяла у тебя достаточно.
- Я стану неплохим супругом…
- Я не стану твоей…
- Перестань, - его голос дрогнул, и Макс неожиданно жестко добавил, глядя на Ясмин заледеневшим взглядом. - Думаешь, меня можно постоянно игнорировать, отталкивать, унижать маму?
Яся едва заметно вздрогнула от внезапного видения того, прежнего Макса, с элегантным спокойствием вбивающего ее в гипсовый барельеф спальни.
- Я ничего не думаю, я не хочу вас видеть.
- Но ты неплохо устроилась за наш счет.
- Ты немного повеселился за мой.
Губы Макса презрительно дернулись.
- Дешевая сука, какой ты была такой и осталась.
- Я тебя тоже люблю.
Ее ощутимо потрясывало от злости и страха перед ним, но мужчина повернулся и неуверенно принялся спускаться вниз по ступеням, но ступив на дорожку, неожиданно остановился и, не поворачиваясь к ней сказал: - Это была глупая идея, приходить, едва держась на ногах, вряд ли я могу вызывать у тебя что - то помимо жалости…
- Может быть ненависть?
- Слишком сильное чувство для тебя.
- Я не хотела обидеть сеньору Дамазо.
- Я тоже не собирался скатиться до упреков и оскорблений, мы могли бы остаться друзьями.
- Без встреч и вечерних созвонов, конечно, с удовольствием.
Макс обернулся, криво усмехаясь.
- Не откажешься выпить кофе в моей компании?
- Возможно, когда - нибудь, может быть летом, при случайной встрече.
Яся невольно улыбнулась ему, прекрасно осознавая, что они больше не встретятся. Он не станет снова унижать себя признанием, она ему не поверит, они чужие друг другу.
Эпилог.
- Ты странный, Макс.
- И это мне говорит та, что сама отказывалась от своего счастья.
- Ты не был моим счастьем, - Яся отклоняется в его руках, заглядывая ему в глаза. - Ты можешь быть кем угодно, Макс, но уж никак не сбывшейся мечтой.
- Допускаю, что предложение было сделано мною в несколько необычной манере…
- Силой привезти в этот дом, устроить показательную тренировку кендо с тростью и после этого с проникновенной нежностью поинтересоваться, согласна ли я выйти за тебя замуж, я бы назвала это противоестественным…
- Остановимся на необычной, Яся.
Макс склоняется над ней, с трогательной ласковостью касаясь губами ее губ, не целует, почти выдыхает:
- Но согласен на то, что для потомков необходимо придумать более… приемлемый способ помолвки.
- Надеюсь наш сын…
- Не встретит туристку на частной дороге.
- Макс, - Яся ощутимо врезает локтем ему куда - то в бок, но он лишь смеется, прижимая ее ближе к себе, прикусывает зубами основание тонкой шеи. - Кто из нас больше пострадал от знакомства?
- Мой банковский счет.
- Я не требовала от тебя подарков…
- И мне пришлось вкладываться в документы, чистая биография дорогого стоит, милая.
- Чем тебя не устраивала Иванова Ясмин?
- Я бы поставил вопрос иначе, чем эту туристку не устраивал Макс Дамазо?
- Ты не был ее волшебным принцем, она мечтала о другом счастье для себя, знаете ли, сеньор Дамазо, не для всех вы являетесь заветной грезой.
- Сеньора Дамазо, у вас замечательный супруг, очаровательный сын и, возможно, если вы перестанете сопротивляться желанию своего любимого мужчины у нас появиться еще один повод для праздника.
- Твоя мама согласится выехать из фамильного дома?
- Моя мама присматривает за внуком и ведет хозяйство.
- Две няни и полный штат прислуги нам зачем?
- Яся, - его ладони скользят выше, накрывая грудь нескромной лаской. - Я хочу детей.
- Моя талия только вернулась ко мне…
- Кого ты злишь, женщина?
- Неуравновешенного итальянского мачо, унаследовавшего от римских императоров склонность к тирании.
Макс одним движением укладывает ее на спину и тут же нависает над ней.
- Я могу не интересоваться твоим мнением, знаешь?
- Помню, - Яся рассеяно проводит кончикам пальцев по его скулам и красивым губам. - Не перестаю удивляться, насколько циничным и жестоким ты можешь быть.
- Поступи я по-другому и мы бы расстались.
- Но я бы вспоминала те несколько месяцев без содрогания и ужаса.
- И где бы ты была?
- Не знаю, - она передергивает плечиками, словно пытается отбросить воспоминания. - Я не хочу об этом говорить, Макс.
- Я люблю тебя и действовал исключительно в наших совместных интересах.
- Какой же ты глупый.
Яся изворачивается в его руках, и он отступает, опускается рядом, но не разжимает объятий.
Он сидел в кресле, когда слуги приволокли ее в эту спальню. Он сказал ей, что любит, когда опустил трость на ее спину… и она кричала… хваталась за его руки, пытаясь остановить удар. Плакала, наговорила множество глупостей, пытаясь его разжалобить, достучаться, убедить в том, что она все сделает сама, ее не нужно избивать и только потом замолчала, когда поняла, что слушать он ее не хочет, ему не нужны ее слова, только ее унижение, наказание и подчинение. Она вздрагивала, когда видела приближающегося к ней неровной походкой Макса. Вот таким он больше не вызывал жалости или сочувствия, чтобы не случилось с ним там в горах, это не изменило его. Может он и пытался стать более мягким и понимающим, даже отпустить ее от себя, но слабость продлилась ровно до ее отказа следовать его желаниям. И он признавался ей в любви, ломая ее сопротивление ударами трости. Смешно до жути, страшно до безысходности, слушать нежное признание в любви под собственные крики, потому что им для нее не предусмотрено ничего другого. Макс думал, что этого хватит, можно заставить полюбить, вот так, ломая сопротивление и заставляя бояться. Возможно, он прав и в один замечательный день она устала, устала дрожать от страха. Собирать себя из осколков, пытаться остаться прежней, когда тебя, на самом деле, давно уже нет, осталась лишь тень и жалкие попытки остаться собою. Забыть обо всем, кроме тошнотворного страха перед ним и его наказанием. Он стал для нее почти совершенством, ее почти счастьем, почти сбывшейся мечтой, только бы не замораживал взглядом, не угрожал, больше не бил, она устала бояться.