Арман Дарина (СИ) - Гамос Лина. Страница 19

   Старик нервно сглотнул внезапно появившийся ком в горле и еле слышно пролепетал:

   - Ваше Величество, но если принц Арман узнает, что я наделал, он же перебьет всю мою семью? Позвольте, мне хотя бы вывезти из страны семью и спрятать их от гнева вашего сына.

   - У тебя будет время спрятаться, когда ты все сделаешь. Я помогу тебе и щедро вознагражу за службу.

   Император отпустил его величественным жестом, а потом снова взял письмо, доставленное ему курьером этим утром. Рабыня пыталась бежать, оглушив принца ударом камня по голове. Ее схватили, но Арман придя в сознание, не только не приказал ее убить, но даже не высек, а заперся с ней в спальне на несколько дней. Император недовольно поморщился, он не понимал желания своего сына спать именно с этой рабыней. Хотя он с ней даже не спал, он давно жил с ней так, словно они были супругами.

   Ламис, крадучись выбралась из своего укрытия за плотной портьерой, постоянно оглядываясь и, готовая моментально юркнуть обратно, в спасительную тень задрапированного тканью изголовья кровати. Она не боялась, просто мудро избегала любых случайных встреч с наследным принцем. Схватила с оставленного на столике подноса сладкую булочку и тут же шмыгнула назад, от страха с трудом переводя дыхание. Повезло.

   - Милая, я тебя видел.

   Ненавистный голос. Было так легко, даже забавно представлять себе, как ты убегаешь из замка, прочь от хозяина и, если даже поймают, стоически выдержав любые пытки, идешь на встречу с палачом, прямо держа спину и гордо вздернув подбородок. Последний презрительный взгляд на прекрасное лицо и все. Но если у принца не было никакого желания расставаться с ней, или отдавать на расправу палачу? Ламис как - то совсем не подумала, что именно сделает с ней принц, когда она окажется в его руках. А она оказалась в его руках гораздо раньше, чем представляла, устраивая эскападу. Ну, откуда ей было знать, что принца всегда и везде охраняют? Она никогда не замечала вокруг солдат. Ну, разве что на стенах замка или во дворе дворца Дарина. Глупо, так все глупо получилось. И умолять она начала, едва только почувствовала первые признаки боли, а потом теплая кровь, стекающая по ногам и, она потеряла сознание. Только измываться над бездыханным телом никоим образом в планы принца относительно нее не входило. Он всегда отличался редким упорством, приводя ее в чувство и пространно показывая, каким именно может быть изнасилование. Прекрасный принц Дарина мог быть изобретательным в своей жестокости. Они вернулись назад, к тому, что Ламис пыталась забыть, к тому, что Арман однажды пообещал не повторять. Хотя он и не повторялся, все происходило по-новому, и от этого еще страшней.

   - Милая, ты долго собираешься прятаться от меня?

   Ламис зажала кулачок зубами, пытаясь выровнять дыхание, зажмурила глаза, вздохнула, встала на ноги, открыла глаза и вышла из-за занавески.

   - Мой господин.

   Взгляд в пол, руки вдоль тела, плечи опущены и чуть отведены назад. Мелькнула какая - то тень и Ламис с трудом удержалась, чтобы не отшатнуться в сторону. Всего лишь игра света, может быть, принц переставил подсвечник на камине.

   - К тебе заходил Кассиус?

   Девушка ограничилась согласным кивком.

   - Я не слышу ответа.

   - Да, мой господин.

   Значит, он не смотрит на нее. Ламис быстро взглянула в сторону камина. Принц стоял спиной к ней, обе руки в карманах брюк, ноги чуть расставлены. И тут до нее донеся характерный запах. Пьян.

   - Что он сказал?

   Сердце остановилось, пропуская удар. Он не говорил со стариком. Вполне можно солгать, немного, всего лишь невинная ложь, только чтобы не было снова больно.

   - Он сказал, что все заживает и, завтра можно будет делать все, как вы пожелаете.

   - Странно, милая. - Принц, слегка пошатываясь, повернулся лицом к ней. - Несколько минут назад он мне сказал, что с тобой все в абсолютном порядке.

   Арман подошел к ней и, приподняв ее лицо за подбородок, заставил смотреть в свои стывшие серым льдом глаза.

   - Значит, ты пришла в себя уже настолько, что начинаешь лгать своему господину?

   Ламис знала, что ответа он от нее не ждет. Просто заводит себя настолько, чтобы уже не сдерживаться и дать волю своим наклонностям садиста. Ничего, девушка непроизвольно сжалась в ожидание первого удара, за то потом она сможет дня три вообще ничего не бояться. Слуги отнесут ее в соседнюю комнату, и оставят там до тех пор, пока она не начнет сама подниматься. И принц туда никогда не заходит, только слуги приносят все самое необходимое. Она будет там совсем одна, сможет спать на тонкой циновке не опасаясь проснуться от того, что принц навалившись, раздирает ее внутренности своим огромным членом. Однажды он ударил ее так сильно, что она пришла в себя уже лежа в той комнате. Если бы и сейчас он ударил сразу по голове, а только потом начал насиловать. Он же достаточно пьян для того, чтобы не обращать внимания на то, что его рабыня никак не реагирует на проникновения.

   - На колени, сука.

   Ламис поспешно опустилась вниз. Снова короткий приказ.

   - Поласкай.

   Девушка сомкнула губы, лаская языком мужскую плоть.

   - Ложись в постель.

   Ламис понимала, что это означает. Ее губы заскользили в ускоренном ритме, пальчики ласкали, но принц резко потянул за волосы, отстраняя, прочь.

   - Милая, ты очень плохо выполняешь приказы. Я приказал лечь на кровать.

   Девушка встала на трясущихся ногах и, подойдя к кровати, опустилась на колени, уткнувшись лицом в шелковое покрывало. Принц поднял юбку вверх, стянул шелковое белье. Горячая влажная плоть легла между округлых ягодиц.

   - Надеюсь, ты не разорвешься, как обычно, с первого раза, милая?

   Ламис не потеряла сознания и все еще продолжала истошно визжать, когда две дородные служанки выволакивали ее за руки из спальни.

   Арман, развалившись в кресле и закинув ноги на низенький столик, лениво курил тонкую сигару, небрежно стряхивая пепел прямо на пол. Он был уже достаточно пьян, чтобы приказать привести к нему Ламис и получить новую порцию удовольствия, принуждая девушку к занятиям любовью со своим прекрасным принцем. Арман протянул руку за стаканом, но тот был пуст. Повелительный жест рукой и лакей вновь наполняет его стакан. Появление Ламис в дверях заставило принца затушить сигару и тяжело подняться с кресла. Он неуклюже запнулся о ковер и выругался сквозь стиснутые зубы. С каких это пор ему понадобилось напиваться, чтобы заглянуть в потухшие глаза, поцеловать искусанные им же губы, сжать в руках тонкий стан? Он никогда не предполагал ее бить, он вообще никогда до нее не поднимал руку на женщину. Нужды не было, он обладал теми качествами, от которых все женщины сходили с ума. Он был красив, богат и знатен. Женщины хотели быть с ним, но только не она. Арман пытался быть обходительным и терпеливым, он позволял рабыне то, что никогда не спустил бы никому другому. И как отблагодарила маленькая дрянь его за благородство и учтивость? Попыталась размозжить голову и сбежать, чтобы обрести свободу. И это та самая милая, добрая, юная леди, какой ее описывал Вистерус в своих письмах?

   - Подойди, Ламис.

   Девушка послушно остановилась перед ним. Арман криво усмехнулся, разглядывая судорожно сжатые кулачки. Она боялась его. Нет, и никогда не будет между ними ничего другого. Она может быть только упрямой, своевольной и дерзкой, жаждущей получить свободу и однажды рискнувшей всем ради достижения этой цели. Или вот такой, поломанной безвольной куклой, покорной до зубовного скрежета. Принц протянул руку, касаясь белокурых волос, рассеянно наматывая локон на палец. Он не хотел быть жестоким, только немного придушить ее жажду к свободе.

   - Ламис, - голос внезапно сел. - Если ты пообещаешь больше не делать глупостей, я и пальцем тебя не трону. Я же не садист, чтобы ты там обо мне не думала. И я, правда, хочу, чтобы между нами все было иначе. Ну, вспомни, как все было замечательно, пока ты не решилась на побег. Тебе же нравилось ложиться со мной в постель. Да, под дурманом, но ты никогда не была так счастлива, как после того, как принимала его. Ты смеялась, говорила возмутительные вещи и потом так сладко стонала от моих ласк. А к чему мы пришли сейчас? Опять твоя боль, твоя кровь и я ненавижу это выражение тупого смирения на твоем лице. Ты же не такая, Ламис. Ты совсем другая. Пообещай не сбегать больше, скажи мне это и я пальцем к тебе не притронусь против твоей воли.