Арман Дарина (СИ) - Гамос Лина. Страница 4

   У Ламис промелькнула шальная мысль ослушаться, но мужчина до жути равнодушно, пообещал:

   - Я прикручу твои руки к кровати и исполосую плетью спину, потом выжгу клеймо на другом предплечье, не уяснишь урока, приглашу доктора с очень острым скальпелем. Он чисто, профессионально, по очереди, будет отрезать фаланги твоих пальцев сначала на одной руке, затем на другой. Пока не смиришься.

   Он поманил девушку, и она безропотно встала перед ним.

   - На колени, - скомандовал он, и Ламис опустилась на пол перед принцем. Арман расстегнул застежку на брюках, его рука коснулась ее золотых волос, склоняя голову ниже.

   - Поласкай меня, милая.

2

   Неясное чувство беспокойства разбудило Армана. Он протянул руку, но вместо теплого тела Ламис ощутил лишь холодные шелковые простыни. Раздражение затопило его, глупая девчонка, так и не уяснила прописные истины повиновения господину. Встал, накинул халат и вышел в гостиную.

   Ламис сидела в кресле, прижав ноги к груди. Позади нее стояли двое слуг. Коротким жестом принц отпустил их и смерил оценивающим взглядом, присмиревшую пленницу. Изящные пальчики ног трогательно высовывались из под халата. Лицо спрятано в коленях, золотистые волосы немного растрепаны.

   - Пыталась сбежать, - мужчина не спрашивал, а констатировал факт. - И далеко ушла, Ламис?

   Принц чуть потянул за длинный локон, приказывая ответить. Девушка передернула плечиками и глухо, в колени, прошипела:

   - Только двери открыла.

   - Я же предупреждал, что сбежать от меня невозможно.

   Ламис подняла голову и с подозрением огляделась, потом хмуро взглянула на мужчину.

   - Клеймо и доктор скоро будут?

   Арман присел на ручку кресла, провел кончиками пальцев по нежной коже ее лица и слегка усмехнулся:

   - Думаю, обойдусь своими силами.

   Девушка смерила его презрительным взглядом, испуга в глазах не было вовсе.

   - Прекрасный, мужественный принц избивает слабую женщину. Сказочно, романтично и безумно притягательно. Предполагается унижать меня, пока не сломаюсь?

   - Обещаешь сделать это?

   Принц пристально смотрел в зеленые глаза, ожидая ответа. Ему нравилось ее сопротивление. Безрассудство, которое заставляло давать ему отпор раз за разом. Приятное разнообразие после множества согласных на все женщин. Арман привык вращаться в обществе утонченных, искушенных светских красавиц. Их опыт не уступал его собственному, и вот, он уложил в свою постель невинное создание, и это ему неожиданно понравилось. Понравилось настолько, что он решился привязать ее к себе, купить, получить в личное, безраздельное пользование, не особо заботясь о ее чувствах. Какое ему дело до того, что испытывает она? Привыкнет, смириться, понравиться... со временем. По губам принца мягко, обольстительно медленно скользнула улыбка. Открытая, дружелюбная и от этого еще более подозрительная и опасная. Девушка отодвинулась от мужчины, насколько позволяли размеры кресла, и дерзко поинтересовалась:

   - Будете бить?

   - Боишься?

   - Только за вас, - и видя недоумение, отразившееся на лице принца, язвительно добавила. - В вашем возрасте, и с вашими расшатанными нервами любая физическая нагрузка может привести к весьма печальным последствиям.

   Ламис невольно сжалась, ожидая неминуемого наказания за очередную дерзость, но мужчина лишь хищно оскалился.

   - Боюсь, твой юный возраст, и твой сумасшедший нрав уже привели тебя к печальным последствиям.

   - Мои родители найдут меня, и я всем расскажу, как низко вы пали.

   Ни тени сомнения в словах, одна твердая убежденность в собственной правоте. Неужели он был настолько старше и циничней ее? Нет, губы Армана чуть дрогнули в невеселой усмешке, он никогда не был настолько возмутительно наивным, даже будучи в ее возрасте. Жизнь наследного принца не располагает к сантиментам и высоким моральным идеалам. Он не мог позволить себе роскошь благородства и доброты. Он правил твердой рукой, доказывая императору и свету, что способен стать правителем, ни в чем не уступающем своему отцу.

   Сейчас он смотрел в широко распахнутые зеленые глаза и молчал. Жалость, недостойное чувство, но принц не смог разбить ее наивные мечты на лучшее в людях. Вместо этого, он встал и бережно привлек ее к себе, целуя макушку золотистых волос.

   - Пойдем в постель.

   Девушка тут же попыталась высвободиться.

   - Сейчас середина ночи, и я хочу спать. Сопротивляться будешь утром, милая.

   Ламис лежала неподвижно, стараясь ничем не потревожить сон принца. Она была на редкость здравомыслящей девушкой, и расписала свою жизнь на несколько лет вперед. Она стремилась к одному: вырваться из нищеты, спасти родителей от пагубных пристрастий и зажить обыденной жизнью среднего класса. Именно последнего она желала больше всего: стабильности, предсказуемости и респектабельности. Небольшой особняк с белоснежными занавесками на окнах, ухоженный парк и вымощенная камнем дорога, чинно ведущая к ее воздушному замку. И самое главное, у нее был план, как исполнить задуманное. Ламис училась, старательно училась у старого соседа Вистериуса всему, что он знал. Она изучала науки, чтобы поступить преподавателем в императорскую гимназию для девочек из высшего света. Жалованье откладывать в банк под проценты и кропотливо, по кирпичику восстанавливать семейную усадьбу, возвращая ей былое великолепие. Вистериус уже пообещал дать ей рекомендацию для директрисы учебного заведения, с каковой он был знаком лично.

   Теперь, меньше чем за несколько дней ее жизнь изменилась до неузнаваемости. Если кто-нибудь, когда-нибудь, узнает, что она оказалась в постели мужчины, не будучи его законной супругой, позор будет просто чудовищным. Репутацию восстановить будет невозможно. Семейство Эстенбуков и так считали персонами нон грата в большинстве приличных домов. Ламис перестала посещать школу, всего через несколько недель, не выдержав града насмешек и издевательств одноклассников, с молчаливого согласия учителей. Никому не была нужна дочь опустившихся родителей, но Вистериусу она нравилась. Он считал ее слишком умной и красивой для жизни во всеми забытой провинции. Он обещал, что однажды ее жизнь измениться в лучшую сторону, ей только не стоит бояться перемен.

   Сейчас ее растерзанная репутация лежала где - то в мусорном баке, рядом с ее изодранным новым платьем. Ламис вздохнула и осторожно попыталась выбраться из кольца рук принца, но он что - то, прошептав во сне, лишь крепче прижал к себе. Всю сознательную жизнь она мечтала быть нужной кому - то. Родители, окончательно разорившиеся вскоре после ее рождения, не обращали внимания на единственную дочь. Старый сосед обещал, что однажды весь мир будет у ее ног, но она сама оказалась жалкой рабыней у ног своего прекрасного господина. Девушка не представляла, что с ней будет дальше. У рабов нет желаний, нет стремлений и нет абсолютно никакой надежды. Все их существование подчиненно железной воле хозяина. Ламис тоже однажды пройдет, опустив голову, не смея без приказа поднять глаз, в темно - серой хламиде, заменяющей рабам империи одежду. Сколько раз она видела подобное на улицах их городка. Жалкие фигуры с поникшими плечами. Все в одинаковой одежде: мужчины, женщины, дети. Теперь она одна из них.

   Ламис старательно пыталась смириться с новым существованием, чему ни мало способствовал жесткий характер принца. После того, как герб принца украсил ее второе предплечье, девушка возненавидела хозяина еще сильнее, но выказывать нрав остерегалась и послушно выполняла все его приказы. Мир и гармония воцарились в апартаментах принца, но не в душе Ламис. Каждый день начинался, подобно предыдущему, и девушка, кусая губы, с ужасом смотрела, как светлеют стены сквозь занавеси на окнах, ознаменовывая новый день. Принц просыпался, лениво потягивался, разминаясь, и почти сразу наваливался сверху, с протяжным стоном входя в податливое тело юной рабыни. Ламис покорно, именно так, как и приказывал принц, приподнимала бедра навстречу его движениям, и судорожно гладила широкую спину, с перекатывающимися под смуглой кожей канатами натянутых мышц, пытаясь показать свою нежность. Она боялась боли, еще больше страшилась наказания, но в лихорадочно блестящей зелени глаз все равно дрожали слезы. И принц злился, и выходил из себя, и бил, жестоко избивал за то, что она не желала наслаждаться близостью с наследным принцем империи Дарина. После завтрака он уходил, и отсутствовал большую часть дня, появляясь в апартаментах ближе у вечеру. Истязания повторялись вновь, но теперь более изощренные и продолжительные. И однажды стало таким привычным втягивать голову в плечи, пытаясь, стать как можно незаметней, при звуках тяжелых шагов принца. Нет, она не пряталась, какой смысл в подобной глупости? Просто старалась сразу не попадаться на глаза хозяина, укрываясь за высокой спинкой кресла или плотной портьерой в изголовье кровати. Вот позовет, и она послушно выйдет: спокойная и уравновешенная. Взгляд безмятежный, спина прямая, плечи чуть отведены назад. Ни тени ужаса на лице, никакого заламывания рук, семенящей походки. Скромное поведение покорной рабыни. Все так, как приказал принц, вбивая свои слова в ее бестолковую голову. Причем вбивал он прописные истины в прямом смысле этого слова, головой девушки об стену. Ламис пыталась смириться изо всех сил, забыть себя, забыть все что было до того момента, когда она встретила заинтересованный взгляд серых льдистых глаз. Он все равно поставит ее на колени, но брать его член в рот, гораздо безболезненнее не разбитыми в кровь губами.