Остаться в живых - Брэнд Макс. Страница 45

Во всяком случае, не прошло и десяти секунд, после того как я снова вскочил в седло, и эти двое зарысили следом. Еще я обратил внимание, что они ни на миг не расставались за все время пути. Вполне естественно, что, когда приходится целых пять миль скакать по пересеченной местности, то есть в основном по бездорожью, люди не раз перемешиваются, словно карты в колоде. Но эта парочка неизменно торчала у меня за спиной, и я точно знал, что делается это по приказу их босса. Одним из этих двоих был негр с жутким, словно порождение ночного кошмара, лицом.

Мы покрыли пять миль и ни разу не видели даже намека на то, что люди шерифа продолжают погоню. Таким образом одна из моих надежд рухнула: я-то рассчитывал, что в общей суматохе нашел бы способ ускользнуть от этой милой компании. Наконец мы добрались до развалин небольшого городка. Вокруг простиралось целое море деревьев, так что не имело никакого смысла строить дома из саманных кирпичей. Разве что первые обитатели здешних мест слишком привыкли к такому материалу, а потому им и в голову не пришло строить из чего-либо еще.

Как бы то ни было, городок основали очень давно, и теперь там вряд ли отыскалась бы хоть одна неповрежденная крыша. Дома расплылись под многолетними дождями, улицы исчезли, и большинство построек превратилось в невысокие курганы. Только самые упорные еще кое-как держались. Повсюду руины заросли низкорослым кустарником, а то и деревьями. Лишь в одном месте стены неплохо уцелели, и это был «форт». Во всяком случае, я решил, что именно здесь когда-то была крепость или резиденция главы поселения, в очень и очень отдаленные времена. Правда, годы не пощадили и «форт», но он все еще хранил остатки чувства собственного достоинства и стоял более-менее прямо, а в сравнении с жалкими хибарками остальной части поселка когда-то наверняка выглядел гордым исполином.

Как только первые всадники приблизились к сводчатому входу, из «форта» выскочили двое косматых, облаченных в лохмотья мексиканцев и, замахав руками, мгновенно побежали обратно. Мы проехали под этой же самой аркой, и я заметил, что она изрядно накренилась, словно вот-вот развалится на части. Внутри оказался большой внутренний двор, окруженный полуразрушенной сводчатой галереей. Колонны ее делали не из саманного кирпича, а из грубо отесанных и скрепленных цементом камней. Таким образом, хоть кровля во многих местах рухнула, колонны потеряли лишь несколько камней там и тут.

Какой-то мексиканец поспешил приветствовать нас, а Картеру отвесил низкий поклон, едва не коснувшись головой земли, как турок. Потом этот оборванец принялся с пулеметной скоростью раздавать приказы, и вскоре каждый бандит получил задание.

Одни заводили лошадей в конюшню, другие отправились за водой и кормом для усталых животных, третьи нарубили дров, а мексиканское семейство, обитавшее в этой пародии на крепость, щебеча, вопя и распевая, готовило на кухне обед.

Что до нас с Лэнки, то Картер взял обоих под покровительство и повел в сердце бандитского логова.

Зал оказался достаточно велик, чтобы заслуживать такого названия. Потолок возвышался футах в двадцати над нашими головами, а приблизительно на середине этой высоты вдоль стен шел балкон. По нему, как потом выяснилось, можно было попасть в спальни. Крыша не пострадала от дождей, ибо являла собой превосходный кусок кованого железа, что представляло бы немалую ценность в любом городе. То здесь, то там видел я и другие следы былого великолепия — на стенах местами сохранилась цветная керамическая плитка, шляпки огромных медных гвоздей на дверях украшал рисунок, окна, в проемах которых осталось особенно много облицовки, снаружи защищали решетки. Но больше всего меня порадовал камин, настолько гигантский, что в нем можно было встать во весь рост вдесятером, да еще поднять над головой руки. В таком сыром, продуваемом горными ветрами месте камин — штука весьма полезная.

И вскоре он запылал вовсю. Сначала разбойники принесли исполинское бревно, потом возвели над ним столь же внушительное кострище, так что весь вечер огонь непрестанно выл и громыхал в трубе.

Бессовестный лицемер Картер любезно болтал со мной и с Лэнки. Я в основном кивал, а мой долговязый друг, по обыкновению, лихо работал языком.

По большей части Лэнки говорил о Доне Педро, желая знать, что тот за человек, ибо он, мол, не настолько глуп, чтобы верить газетным сплетням и досужим домыслам репортеров, да и люди всегда много лишнего болтают об известных людях, обо всех мало-мальски значительных личностях.

Тут Картер опять вступил в разговор.

— Значительный — это и есть самое верное слово, — заявил он. — Сам посуди, не будь Дон Педро настоящим мужчиной и, как ты сказал, значительной личностью, разве последовало бы за ним так много людей, готовых служить до самой смерти?

— Вообще-то нет, — согласился Лэнки, — хотя я слыхал, что стоит вступить в банду — и человеку уже не позволят идти своей дорогой.

— А никто и не хочет, — засмеялся Картер. — Вся штука в том, что парни слишком весело проводят время, загребают неплохие денежки и никто не мешает им резвиться на свой вкус. Кому же при таких условиях взбредет в голову отколоться?

— Это и в самом деле так? — спросил Лэнки с видом простофили, готового поверить чему угодно.

— Да, — подтвердил Картер, — те, кто приходит к Дону Педро, мчатся далеко, свободно и честно, позвольте вас уверить!

Я с немалой тревогой прислушивался к разговору и к тому, какой оборот придал ему Лэнки. Судя по всему, его и впрямь заинтересовал этот треп о свободе.

А Картер продолжал разливаться соловьем:

— Всякая мелочь, грошовые делишки — не то, за чем гонится Дон Педро. Нет, сэр, вы никогда не услышите, чтобы на него или на его людей возлагали ответственность за какую-нибудь дешевку! Иногда три-четыре месяца пройдут, а он и руки ни на кого не поднимет. Парни могут просто валяться и плевать в потолок. И если они спустили все денежки на шалости, если потратили всю наличность, заработанную на последнем деле, что за беда? У Дона Педро щедрая рука, и правая никогда не в курсе, сколько раздает левая. Нет, сэр! Для джентльмена с такой широкой и открытой душой, как у Дона Педро, важно одно: чтоб его люди были довольны А потом он опять энергично берется за дело и разрабатывает план, чтобы у парней появилась стоящая работенка. Да, друзья, когда Дон Педро обдумывает план, это, скажу я вам, кое-что! Это означает сотни тысяч звонких монет! Это сначала дает вам пищу для размышлений, а потом туго набитый карман. Ни масштаб дела, ни трудности для Дона Педро в расчет не идут. Берясь за что-то, он хочет взять достаточно, чтобы всем ребятам надолго хватило.

— А как он выглядит? — полюбопытствовал Лэнки.

— Дон Педро? — переспросил Картер. — Не такой уж гигант на вид и не шибко красив. Но у него есть голова на плечах, а в этой голове — мозги, которые, я бы сказал, отлично варят.

— Да, верно, этот малый здорово соображает, — признал Лэнки.

Я смотрел, как эти двое рассуждают о мозгах, и думал: просто поразительно, что двое столь безобразных мужчин одновременно оказались в одном и том же месте!

— Я слышал, все-таки есть один способ опознать Дона Педро, — заметил долговязый.

Картера передернуло.

— Ну да? Это какой же?

— Да по шрамам на спине.

— Гм… — недоверчиво хмыкнул бандит. — Вот уж не знаю, никогда ни о чем таком не слышал, хотя много чего слыхал о Доне Педро. И что это за шрамы?

— Их оставили размочаленные концы мокрой веревки, — пояснил мой долговязый приятель. — Далеко отсюда, в Мексике, точнее, в Валле-Насиональ о нем рассказывают одну историю. Говорят, Дон Педро попал на тамошние плантации, но не хотел работать, и с ним поступили так, как со всеми непокорными рабами.

— Что ты имеешь в виду? — осведомился Картер.

Он весь как-то сгорбился и крепко обхватил костлявые колени длинными пальцами, а глаза быстро, совсем по-птичьи моргнули. Вообще в такой позе Картер удивительно смахивал на сердито нахохлившуюся хищную птицу.