Лезвие бритвы (илл. Г. Бойко) - Ефремов Иван Антонович. Страница 112

Безмолвная и одинокая,Тиллоттама сидела на краю низкой оттоманки, под пропыленными бутафорскими трофеями, украшавшими «охотничий» уголок холла. Рядом, на стойке красного дерева, стояли отнюдь не бутафорские винтовки и ружья Трейзиша- любителя огнестрельного оружия и ножей. Когда-то он учил ее стрелять для фильма «Повелительница тугов».

Медленно, в тихой задумчивости Тиллоттама протянула руку и вынула из гнезда тяжелую винтовку с заделанным в дерево коротким стволом.Его вороненый конец с кольцевидной мушкой уставился ей в лицо неподвижным взглядом ядовитой змеи.И, как тогда в Говиндархе, слегка закружилась голова от острой мгновенной мысли.

Сердце Тиллоттамы стеснила печаль,такая глубокая,что все отошло, сделалось безразличным, кроме черного отверстия в вороненом металле. «Это, наверное, будет больно…» — опасливо подумала она. И тут же мужественная мысль ободрила ее, что больно будет очень недолго. И кончится навсегда несчастливая жизнь, все ошибки, падения,позор, тоска по тому, что не пришло и не может прийти… Тиллоттама положила винтовку на колени, повернула тугой затвор. Он открылся, тихо щелкнув,и отошел назад.Под ним, точно зуб кобры, показалась заостренная головка пули.Неторопливо, действуя точно во сне, она дослала патрон в ствол. Затвор щелкнул громко и отрывисто, словно предупреждая о готовности. И вдруг в ее умственном зрении возник образ Даярама с его застенчивой и восхищенной улыбкой. Странное печальное оцепенение, опутавшее Тиллоттаму точно дурман, оборвалось, сердце застучало горячо и быстро.

«Ты есть,ты придешь!- сказала она про себя.- А если нет, то я пойду искать тебя! И если убийцы возьмут мою жизнь — пусть. Но я умру в пути с ветром свободы в моих волосах,с росою зари на ногах.А не здесь,в клетке, спутанная, как зверь!» Тиллоттама выпрямилась и подняла голову, поглядев в тьму под высоким потолком. Она успокоилась, как будто исчезнувший художник и в самом деле обещал ей прийти.

Приглушенный вскрик заставил девушку обернуться. Справа, у входа в нижний коридор,появился низенький, толстый Азан, человек, обязанности которого были непонятны Тиллоттаме. Что-то вроде доверенного секретаря. Азан позвал на помощь, и в двери холла появился Ахмед.

Она подняла винтовку. Ахмед кинулся к ней с оскаленными зубами. Тиллоттама думала лишь напугать его, но она не имела понятия о «шнеллере». Чуть-чуть палец притронулся к спуску, как грохнул выстрел. Ахмед упал, а Азан дико завопил, закрывая лицо руками. От неожиданности Тиллоттама отбросила оружие, а невредимый Ахмед подхватил его с приглушенными проклятиями, среди которых девушка различила только индийское «бхерини» (волчица).

— Хат джао! Вон!- повелительно крикнула она, вскакивая.

Обе белые фигуры ретировались с угрозами пожаловаться хозяину. Тиллоттама расхохоталась и продолжала смеяться,пока не поняла, что не может остановиться. Засунув в рот конец головной косынки, она побежала к себе наверх,где бросилась на постель и плакала и смеялась в истерической разрядке после страшного часа ее жизни.

— Не пора ли нам выбираться отсюда? — Леа лениво развалилась в кресле на веранде, очень похожей на такую же в доме Трейзиша. — Больше они ничего не могут сделать.

— Спасибо и на том, что эти сеансы внушения успокоили тебя и мы с Сандрой смогли рассказать тебе все, не пугая.

— И черная пропасть заполнилась,- кивнула головой Леа, — но только как из книги. Я будто читала об этом и потом представила себе. Так что объяснения все равно нет!

— И бог с ним!Лишь бы ты стала прежней, дорогая!- Глубокая нежность в тоне Чезаре растрогала Леа.

Уже почти три месяца они в Индии.Сначала они поехали в институт парапсихологии в Ганганагаре,изучавший всякие непонятные психические явления.Но его директора- профессора Банерджи не оказалось. Он был в России, в Москве, а в институте осталось всего двое сотрудников. Остальные пять человек разъехались на каникулы с наступлением гарми — жаркого времени года. Итальянцы вернулись в Бомбей и приехали сюда, в Лонавлу, в институт йоги, основанный известным свами Кувальянандой. И здесь не нашли разгадки заболеванию Леа,но успокоительное внушение помогло ей обрести прежнее душевное равновесие. Чезаре еще больше укрепился в убеждении, что виной всему была черная корона, однако осторожно высказанные им предположения не нашли никакой поддержки ни у парапсихологов, ни у ученых Лонавли. Чезаре понял, что попытки раскрытия человеческой психологии «из самой себя», без наблюдения природы, лишили эти умозрительные изыскания той прочной основы сравнения и эксперимента,какой обладает пока еще медленно ползущая в области психологии европейская наука. Художник начал мечтать о встрече с широкообразованным европейским ученым типа энциклопедистов, каких с каждым годом меньше становится на земле.

— А я знаю, о чем ты думаешь, Чезаре!- воскликнула Леа. — Ты вспомнил Ганганагар. Правда?

Чезаре утвердительно кивнул.

— Странный маленький городок на окраине пустыни,- сказала Сандра. — Немыслимо жаркий уже в мае, с ветрами и пылью.

— Почему же странный?- хмыкнул Чезаре.

— Потому,что в нем есть свое очарование.Малолюдье, близость пустыни, вечно шумящий ветер делают Ганганагар каким-то, ах, как бы сказать…

— Безвременным!

— Да, вернее, вневременным.

Сандра сказала:

— В таких городках жили протоиндийцы и подданные Александра Македонского. Наверное,это чувство связи с прошлыми веками и есть странность города. У нас в Калабрии или Апулии есть такие места. На мысе или плато над морем стоят развалины античного храма,всего шесть-семь колонн, кое-где прикрытых плитами фронтона. Сухая и жесткая трава грустно шелестит под ветром, так же как и тысячи лет назад.Наедине с беспредельным морем, облаками, горячим светом солнца приходит чувство, что все это родное,близкое, мое.И я сама принадлежу этой бесконечности прошлого и грядущего, сошедшихся на тонкой грани, и эта грань — я. Иначе не умею объяснить. А потом- пройдешь совсем немного и рядом шоссе с бешено мчащимися машинами. Где-то в высоте ревет большой самолет. Тогда несколько минут смотришь на все это со стороны, как будто пришел из другого мира, и все такое четкое, запоминающееся, свежее.

— Сандра,я знаю это чувство,- сказала Леа,-помните, мы проехали Суратгарх, государственное хозяйство на земле орошенной пустыни. Тракторы, будто боевые слоны,фонтаны водяных брызг из этих вертящихся поливалок, запах свежей зелени! И ведь всего пять лет, как русские взялись помочь сделать это хозяйство!

— Да, взяли и отрезали кусок пустыни. И стала земля как сад!

— Ладно, переживаний у нас в этом путешествии хватит на всю жизнь. Мы, кажется, начали обсуждать, что делать дальше.

— Наш практический опекун и босс сахиб Пирелли не велит вдаваться в лирику, — рассмеялась Леа,- давайте о деле. Я здорова, как… как тигр!

— Положим — тигрица!

— Что ж, титул неплох! — Леа, сделав прыжок, оказалась на перилах веранды.

— Леа, сумасшедшая, — ахнула Сандра, — так недолго грохнуться в сад!

— Ничего не случится. Я всегда славилась мгновенной реакцией и координацией. Чезаре прав: я хищная кошка!

— Никогда не утверждал этого!

— Пусть так! Но суть в том, что я здорова, и нечего меня больше таскать по психиатрам, даже индийским. Кончено! Пора нам убраться отсюда, из этого скучнейшего курорта.

— Согласен,уедем. Мы с Сандрой не теряли время даром, особенно Сандра, она стала знатоком древнего искусства Индии.

— Обычная для художника склонность к преувеличениям,- лениво повернулась к Чезаре Сандра,- правда, я увидела много интересного, так много, что поняла, насколько узко наше историческое образование. Без Азии мы не можем претендовать на полноту понимания истории человечества и искусства.

— Чемодан набит исписанными тетрадками,-улыбнулся Чезаре,- и все вам мало. Даже амазонки забыты, кто-то клялся писать о них книгу!

— Положим, у тебя самого тяжеленная связка альбомов- о тех же храмах и музеях, что тетрадки Сандры,- вступилась за подругу Леа, — вы отдавали меня на растерзание лекарям, а сами…